Плывущие лепёшки

Необходимые документы он оформил быстро, но при этом выразил, чтобы ребёнок имел его отчество и числился везде и всюду Сидоровским. Несколько лет тому назад чернокожий дядюшка Том сменил свою старую фамилию на эту. Но местный, самый главный чиновник ему вежливо отказал, официально заявил:

– Это же самый натуральный Шрек, потому и будет носить не вашу фамилию, а свою. А по отчеству пусть будет Томовичем, но за отдельную плату.

Чернокожий Сидоровский понял, что спорить с местными бюрократами себе дороже и не имеет практического смысла. Хорошо, пусть необычный и крупный мальчуган будет Дмитрием Томовичем Шреком. В конце концов, какая разница.

Пришлось Тому Бомовичу нанять для ухода за малышом няньку. Ведь работу историк не собирался бросать. А сбережения кое-какие имелись. Жил дядюшка Том скромно. Условно лишние рубли, заработанные в университете и от продажи кое-каких овощей, он предприимчиво менял на доллары одной из тамошних заокеанских стран. А хранил их в надёжном целлофановом мешке, в большом металлическом ящике, в подполье.

Наверху тайника, находящегося в уютной кладовке, под дощатым полом, лежали мешки с картошкой и старые тряпки. В общем, для того, чтобы поставить Диму на ноги, Том Бомович на несколько лет нанял молчаливую, пожилую, но довольно опрятную и ответственную женщину-одиночку из Великих Ног Ефросинью Матвеевну Коромыслову .

Она занималась воспитанием Димы до тех пор, пока ему ни пришло время отправляться в первый класс, то есть садиться за парту в местной сельской школе. Понятно, что поначалу, первые две недели, дети при виде такого вот своего крупного зелёного одноклассника истошно орали. Но потом основательно привыкли к своему странному товарищу и даже с удовольствием с ним общались. Кому же из детей и других существ н хочется пообщаться с самым настоящим Шреком.

Обычный «простая» женщина, добрая его няня Коромыслова перед тем, как уйти в мир иной, открыла Дмитрию предполагаемую тайну его приобретённой в Великих Ногах фамилии. Она сообщила, что в давние времена в этих краях шреками называли мухоморы с красными шляпками. В общем, была фантазёркой, таковой и до гроба осталась.

Но, возможно, здесь, в местной речушке Кляуза, которая давно уже высохла, в знак определённого протеста, водилась двухголовая волосатая рыба с таким названием. Правда, вероятней всего, шреки – это квадратные пироги с мясом. Впрочем, и других вариантов довольно много.

Не дожив, до шестидесяти лет от душевных мук и разного рода переживаний скончался и приёмный отец Димы рядовой чернокожий преподаватель истории дядюшка Том, точнее, Том Бомович Сидоровский. Перед смертью он от всей души пожелал своему, уже взрослому, приёмному ребёнку нигде не работать и не учиться. Такое настало смутное время, что лучше уж находиться подальше от людей и других непонятных существ, тем более, Диме, слишком необычному и не традиционно красивому пареньку с кожей зелёного цвета и ушами на голове.

Но, всё же, Том Бомович постоянно рекомендовал Диме заниматься самообразованием, больше читать полезной литературы, уметь вдумчиво анализировать самые сложные ситуации, в любом случае уметь принимать рациональные и конструктивные решения, стараться быть не дилетантом, а разбираться во многих вопросам гуманитарного и технического порядка.

Никакие знания и практические навыки не могут быть в жизни лишними. Дмитрий Шрек всегда следовал советам своего приёмного папы Сидоровского и ни разу не пожалел об этом. Хижина дяди Тома осталась ему в качестве наследства.

Буквально за последние несколько лет в селе Великие Ноги многое переменилось: в нём обосновались сплошные дачники и, кроме того, настроили здесь, в основном, по окраинам богатых особняков чрезмерно преуспевающие в жизни господа и дамы. Это были люди и разного вида существа, конечно же, в основном персонажи всемирно известных литературных произведений.

Почти никто в Великих Ногах толком и не знал и не ведал, кто такой Шрек, и человек ли он, вообще. А Диме, при относительно скромных и разумных затратах, долларовых сбережений, вполне, по его расчётам, должно было хватить до конца его жизни. Но это станет возможным только в том случае, если, конечно же, он ни тронется умом и ни начнёт хранить деньги в тамошних банках. Ведь до сих пор в том мире абсолютно не ясно, что это за организации и кому принадлежат.

За год до своей кончины, с высшего учебного заведения, в котором Том Бомович проработал долгое время, он вынужден был уволиться с позором. А произошёл такой случай. На одной из лекций перед старшекурсниками чернокожий историк Сидоровский два битых академических часа доказывал студентам, что тамошний бунтовщик восемнадцатого века Емельян Иванович Пугачёв никогда не являлся членом коммунистической партии.

Но продвинутые и, по-своему, умные будущие историки освистали уважаемого преподавателя и почти вышвырнули его из аудитории. Один из самых добрых и отзывчивых студентов Петя Водраев подарил Тому Бомовичу новейший учебник по отечественной истории за авторством академика М.А. Тупермана, в которой было чёрным по белу напечатано, что Пугачёв не только коммунист, но, к тому же, состоял в близких родственных связях с Фридрихом Энгельсом.

После таких диких новостей историк, практически, широкого профиля, господин Сидоровскеий окончательно понял, что больше его в этом вузе ничего не держит. Да, пожалуй, и жизнь, получается, пошла наперекосяк – ни жены, ни детей… Впрочем, нет. Есть замечательный и славный сын, найденный им когда-то в зарослях брюссельской капусты, Дмитрий Томович Шрек. Пусть живёт долго и счастливо, кое-кого радуя своей необычной красотой, а некоторых и основательно пугая. Так им, гадам, и надо. Нечего шарахаться с умным видом по улицам словного села Великие Ноги.

Почти все люди и другие существа готовы чего-то там пугаться. Но это ведь, в сущности, пустая затея и своеобразный и никчемный настрой на завтрашнюю светлую жизнь. А надо бы остепениться и прекратить чего-то там боятся. Пришло время становиться отважными, даже если на то не имеется никаких заметных причин.

Должна же теплиться внутри каждого гражданина светлая надежда на то, что в душах большинства из нас корни пустили только добрые помыслы и дела, а потому людям и другим мыслящим существам и сам чёрт должен быть не страшен. Правда, даже бес на конкурсе жутких чудовищ и монстров не смог бы опередить Диму. Кишка у них тонка.

После такой вот встречи и откровений на цветочной полянке Дима и Таня сделались до гроба неразлучной и любящей парой. Что уж там говорить, даже в чувствах личного порядка все без исключения люди – эгоисты. Речь, понятно, не идёт об изощрённом и уродливом благосостоянии, здесь у каждого подходы разные. А вот в личном счастье… Тут уж всякий желает проглотить, как говорится, телёнка целиком, вместе со шкурой и костями, и при этом попытаться не подавиться.

Они любили друг друга, потому, по сути, красивы и лучезарны. Дима и Таня настолько были внешне и внутренне счастливы, что некоторые негодяи считали их не только душевно, но и материально богатыми. В какой-то степени это частично было правдой. Ведь приёмный папа Димы оставил своему дорогому найдёнышу не такое уж и малое количество денег.

Так получилось, что всю свою сознательную зарубежную и здешнюю жизнь дядюшка Том питался сплошными овощами, как гусеница бабочки-капустницы, и тридцать лет или чуть больше ходил только в клетчатом пиджаке неопредёлённого цвета, который нашёл на полянке, рядом со своей хижиной.

Благодаря своей патологической бережливости Сидоровский дал возможность особо не заботиться о будущем Диме Шреку и, получается, Тане Белоснежке. При таких валютных запасах обоим можно было не шикарно, но скромно дожить до глубокой старости и даже, например, приобрести музыкальный инструмент под названием «губная гармошка» и кое-что ещё. Но Дмитрий и Татьяна купили, вместо неё, пылесос иностранного производства потому, что им нравилось, как он гудит.

А деньги, то есть пока ещё живые, но уже не процветающие заокеанские доллары, Дмитрий Томович Шрек после смерти отчима перепрятал. В том же подполье, в погребе, под неисправным дизельным генератором «Caterpillar 3406». Он хранил их в чугунной, можно сказать, коробке. Дело в том, что такую тяжесть не только сдвинуть с места, но и поднять высоко над головой, мог только он или, в крайнем случае, одновременно четверо или шестеро крепких и очень натренированных парней.

Одним светлым летним утром Дмитрий и Татьяна, счастливые и радостные, шагали с большими сумками, наполненными свежими коровьими лепёшками к заветному ручью, частично напоминающему небольшую речку. Им предстояло снова испытать чувство восторга, бережно опуская в воду оригинального рода и вида кораблики.

Не успели они отправить и десяти коровьих лепёшек в дальнее плавание, как отчётливо заметили на прочных ветках могучего клёна троих граждан. Это, прежде всего, был босоногий старик в кроличьей шапке-ушанке, в пожёванных зелёных брюках, в серой рубахе в полоску и резиновых сапогах. Рядом с ним находились довольно прилично одетых парень и девушка, почти в новых черных джинсовых костюмах, в кроссовках не местного производства и в кепках, пошитых в одном из подвалов неопределенного провинциального городка, но на иностранный манер.

Этих кудрявых, черноволосых парня и девушку с большими медными кольцами в носу нельзя было назвать чернокожими, а только основательно смуглыми. Понятно, метисы.

– Вы предполагаете, товарищи, – поинтересовался Шрек у людей, сидящих на ветках дерева, – что все наши действия – это концертная программа?

– А если выразится короче, – спросила у них любознательная Белоснежка, – то какого чёрта вы делаете рядом с нашим домом?

– Но для начала можно и познакомиться, а потом уже и вести беседу, – робко, но настойчиво порекомендовал Дмитрию и Татьяне старик в шапке-ушанке. – Я, например, Робинзон Крузо, а на соседних ветках – мои внуки Сева и Кира. А кто вы, мы уже знаем. Собрали о вас необходимую и полезную информацию.

– Если вы из полиции или из налоговой инспекции, – предположил Дмитрий, – то у нас в этом плане всё в порядке.

– А вот и не угадал, Дима! – задорно засмеялась Кира. – Мы – совсем другие.

– У вас осталось две попытки, – сообщил Сева, качаясь на ветке. – Всё ведь угадывается с трёх раз.

Дальше что-либо угадывать Дмитрий и Татьяна категорически отказались. Им это было свершено неинтересно.

Кроме того, основательно влюблённые Шрек и Белоснежка терпеливо, но настойчиво ожидали того момента, когда нежеланные свидетели их постоянных занятий спрыгнут вниз с ветвей клёна и трусцой или стремительно побегут подальше от ручья.

– У нас, вообще-то, совсем другая специальность, – дал некоторые разъяснения Робинзон Крузо. – Мы – грабители.

– Но так идите отсюда, – посоветовал им Шрек, – и занимайтесь своей работой подальше от наших живописных мест. Вон сколько простора вокруг! На нём ещё не всё разграблено.

– Какой же ты непонятливый, Дмитрий! – удивилась Кира. – Мы же вас пришли грабить. Давно уже пора было догадаться.

– Ничего себе желание! – на характерном лице Танюши нарисовалось изумление. – Нас грабить? Впрочем, можете попробовать.

Наблюдая за гримасами оригинального вида Белоснежки, грабители на мгновение примолкли. А Робинзон Крузо решил поделиться с Димой и Таней кое-какими фактами из своей увлекательной жизни.

Через несколько лет после того, как после кораблекрушения Крузо попал на необитаемый остров, он в какой-то момент ощутил, что ему не хватает женской ласки и определённого внимания со стороны представительниц прекрасного и слабого пола. Пусть он в то время выглядел весьма безобразно, но, всё же, был молодым и активно нуждался не только в регулярном приёме вкусной и здоровой пищи.

Когда в один из пасмурных дней он встретился с Пятницей, то особого восторга не выразил потому, что всю свою сознательную жизнь ни в коем случае не собирался менять свою традиционную сексуальную ориентацию на какую-нибудь другую, смешную и нелепую. В общем, нормальным был мужиком. Без фантазий в голове.

– Я плыл сюда с соседнего острова вольным стилем почти пятьдесят морских миль, – на английском языке, но с акцентом, сообщил Пятница. – При этом окончательно испортил личные отношения со знакомыми акулами, сивучами и гигантскими кальмарами. Не позволил им себя съесть. Они обиделись.

– Мне почти всё понятно, – здраво рассудил Робинзон Крузо и тут же поинтересовался. – Но какого хрена ты здесь потерял?

– Предполагаю, что на этом острове очень вкусные бананы. От них идёт мощный аромат на весь океан.

– Ну, ничего себе! Я тут, понимаешь, почти что, как Мичурин занимался селекционной работой, выводил замечательные сорта бананов и прочих кокосовых орехов, а ты тут приплыл на всё готовое. До чего ж ты продуманный тип.

– Я не продуманный, а просто принял конструктивное решение.

– Чёрт с тобой! Оставайся! Будешь у меня окучивать деревянной тяпкой пальмы. Это необходимо для повышения урожая.

– Буду, конечно. Правда, мы тут, на островах, особо вкалывать не настроены. Нам больше нравится дружно плясать под грохот больших барабанов.

– А что, там у вас, на островах, женщины совсем не умеют плавать? – лукаво прищурил правый глаз Робинзон. – Или только всякая двуногая дрянь занимается этим замечательным видом спорта?

– Так они уже сюда плывут. У нас женщин больше, чем мужчин.