В краю багрового заката

За ужином поговорить не получилось. Парная молочная телятина, тушеная в духовке с приправами, овощами и картошечкой с собственного огорода – это отдельное нечто, отвлекающее на себя все внимание. Особенно если люди проголодались. В тишине был слышен только перестук ложек, и время от времени просьба о добавке. Марина Витальевна, которая первое время кокетничала на тему «фигуры, которая может пострадать», потом махнула рукой и налегла на жаркое.

Наконец, откинувшись на спинку стула, насытившаяся женщина сказала:

– Все, хватит! Укормили девушку до полной релаксации… – она провела рукой по гладко зачесанным волосам цвета темной меди, собранным в строгий пучок на затылке – машинальный, непередаваемо милый женский жест. Раскрасневшаяся от тепла и сытости, она и вправду выглядела сейчас очень молодо, и только едва заметные лучики в уголках глаз выдавали ее истинный возраст.

– Я бы за вас, Петрович, замуж пошла… – она вздохнула, окидывая хозяина дома дружелюбно-шутливым взглядом, – лет пятнадцать назад, – она помолчала, чуть грустно улыбаясь вслед каким-то своим мыслям и, снова вздохнув, скрестила руки на груди и произнесла уже другим, деловым тоном: – Но теперь об этом говорить поздно, так что давайте о делах.

– Да, – эхом отозвался Андрей Викторович, – давайте поговорим о делах. В свете предстоящей операции должен сообщить, что Марину я знаю если не с самого детства, то не намного меньше. Одно время мы даже вместе служили – она по своей части, а я по своей. Четырнадцать лет фельдшером в армии – в самых что ни на есть глухих гарнизонах и боевых частях, потом пять лет в составе мобильного госпиталя МЧС. Опыт на пятерых хватит. Мертвого из могилы поднимет. И вот недавно начальство стало намекать Маринке, чтобы она добровольно уступила место молодому поколению. Мол, фельдшера у нас так долго не живут.

– Это точно, – сказала Марина Витальевна, стараясь казаться равнодушной, но складки, вдруг появившиеся в уголках ее губ, говорили о ее истинном отношении к теме разговора, – добро пожаловать на пенсию. И это после долгой и преданной службы.

– Дней десять, как она мне на эту тему по телефону плакалась, – добавил учитель физкультуры. – Когда ты, Петрович, сказал мне, что нам нужен медик, так я сразу про нее и вспомнил. Предложил место в лодке, получил согласие и спросил, не знает ли она, где завалялись бесхозные геологи. Она тут же порекомендовала мне товарища Юрчевского. Мы потому так и задержались, что ездили за ним в Озерки.

– Спасибо, что помнишь обо мне, Андрюша! – кивнула фельдшерица. – Так что, друзья мои, куда бы вы ни собрались, я тоже с вами. Если возьмете, конечно.

– Возьмем, куда ты денешься, – кивнул мужчина. – Кстати, Марин, про Антона ты расскажешь или он сам? А то он какой-то неразговорчивый.

– Сам я все расскажу, – ответил Антон Игоревич густым басом. Действительно, за все время пребывания в доме он не сказал и двух слов. – Сам с пятьдесят четвертого года, образование высшее, Питерский Универ, геолог. Облазил весь Союз, от Таймыра до Кушки, и Калининграда до Чукотки. Полевой стаж четверть века. Умею кое-что и кроме этого. Могу подковать лошадь, поймать арканом оленя, выплавить железо из болотной руды. Умею ставить ловушки на зверя, пользоваться копьеметалкой, как банту, и ассегаем, как зулус. Год назад с треском отправили на пенсию; кое-как устроился завхозом в той же конторе, что и Марина. Сегодня вечером звонок – «Антон, ты готов записаться добровольцем?». И вот я здесь. Достаточно?

– Достаточно, даже более того, – ответил Андрей Викторович и посмотрел на Сергея Петровича. Тот слегка кивнул, и бывший старший прапорщик добавил: – Ну, товарищи, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Собирайтесь и одевайтесь. Нас ждет выезд в поле, на исходную позицию, – Сергей Петрович кивнул еще раз, – форма одежды – полевая, командовать парадом буду я! Петрович – мой начштаба и зампотылу в одном флаконе. Поехали, товарищи!

Спустя полчаса и за тридцать восемь тысяч лет до наших дней.

Над доисторической весенней тундростепью пылал багровый закат. Сплющенное, как дыня, солнце шаром расплавленного металла опускалось за горизонт. От красоты захватывало дух. Все до самого горизонта было освещено этим оранжево-розовым светом. Когда УАЗ Андрея Викторовича въехал в далекое прошлое из метельной зимней ночи, все на мгновение потеряли дар речи. Сергей Петрович даже и не рассчитывал на такой эффект. Величие картины поражало.

Марина Витальевна отщелкнула дверцу и ступила своим изящным сапожком на землю нового мира. Вслед за ней выбрались и все остальные.

– Вот теперь я верю, – топнула она ножкой по молодой траве, – а я-то думала, что Андрей так иносказательно говорит про уход в какой-нибудь скит, близость к природе и прочие заморочки. А тут такое! Колитесь, мальчики, как вы нашли эту штуку?

– Она сама нас нашла, – загадочно ответил ей учитель труда, – так получилось.

Антон Игоревич посмотрел на закат, и почему-то шепотом спросил у него:

– Коллега, вы не знаете, почему он такой, как бы это сказать, слишком яркий? Уж очень много красного для обычного заката.

– Пыль, – ответил Петрович, – в воздухе, в верхних слоях атмосферы в сотни и тысячи раз больше пыли, чем в наше время. Из-за этого общий индекс температуры на восемь градусов ниже. Когда мы были здесь днем, у горизонта небо было почти белым.

– Понятно, – кивнул бородач, – но все равно впечатляет. Действительно, вроде бы знакомые края, а вроде бы и нет.

– Итак, – подвел итог этой дискуссии Андрей Викторович, – решайтесь, дорогие товарищи. Или вы с нами – и тогда в путь мы отправимся в следующее воскресенье, или вы против – и тогда мы расстаемся по-хорошему, и забудем друг о друге.

– Конечно, с вами, – воскликнула женщина, щеки которой пылали от волнения, – Андрей, я же сказала тебе, что готова хоть в тайгу, хоть в пещеру, лишь бы не на пенсию. Да я на этой пенсии через полгода повешусь от скуки или с ума сойду… – она повернулась к своему спутнику, – а ты как, Антон?

– Я тоже за, – ответил мужчина тихим голосом, – в смысле – с вами. Мне тоже не хочется покрываться плесенью в темном углу и ждать, пока равнодушные соседи вытащат меня ногами вперед. Но будет ли мне позволено задать несколько чисто практических вопросов?

– Задавайте, – кивнул Сергей Петрович.

– Э-э… Значит, так… Вопрос первый. Какой это исторический период, и сколько лет разделяет его и наше время?

– Это доисторический период, – ответил учитель труда, – время тридцать восемь тысяч лет назад. Пауза между Верхне– и Нижневалдайскими пиками оледенения.

– О-о-о, – сказал геолог, покачав головой, – извините, я, наверное, неправильно выразился. Но в общем, мне понятно. Не самое плохое время, но и не самое хорошее. Вопрос второй. Из-за отсутствия поблизости леса, что, очевидно, является следствием довольно сурового климата, здесь весьма неблагоприятное место для поселения. Вы планируете обосноваться здесь или собираетесь перебраться в другое место?

– Собираемся перебраться. В южную Францию, в район Бордо.

– Замечательно! – воскликнул Юрчевский, – очень хорошее место, всегда мечтал там побывать. Вопрос третий. Как вы собираетесь туда перебраться – пешком?

– У нас есть парусник, – с затаенной гордостью ответил Сергей Петрович, – вольная копия древнерусского коча. Восемнадцать тонн водоизмещения, осадка около метра, в каюте (правда, без комфорта) могут разместиться до двенадцати человек. За вычетом веса корпуса, оснастки и пассажиров, на груз и балласт остается одиннадцать тонн грузоподъемности. Сразу, как только вернемся на дачу, мы вам его покажем. Машина Андрея Викторовича запросто дотянет его до дыры в прошлое.

– Что значит – на груз и балласт? – вдруг поинтересовалась Марина Витальевна.

– Петрович хочет использовать в качестве балласта промышленный металл, который может понадобиться на новом месте – кровельное железо, шестигранный пруток, строительную сетку, – пояснил бородач.

– А также цемент, стекло, немного битума и прочие тяжелые и компактные вещи, которые можно и нужно уложить на самое дно и надежно закрепить, чтоб не сдвинулись.

– Хорошо, – кивнул Антон Игоревич, – с этим понятно. Посмотрю на ваш корабль, потом еще поговорим о нем. Вопрос четвертый. Мы отправимся в этот поход вчетвером, или будет кто-нибудь еще, о ком мы с Мариной пока не знаем?

– Будет, – сказал учитель, – четверо подростков, шестнадцати-семнадцати лет, ученики школы-интерната, в которой я работаю учителем труда. Они-то и помогали мне строить этот корабль. Ну а также трое детей, их младшие братья и сестры.

– Очень хорошо, – с улыбкой кивнул Юрчевский, – надеюсь, что раз эти дети помогли вам построить этот ваш коч, то руки у них растут из правильного места, а не как у многих их сверстников. В таком случае, может, что и получится. Короче, я ЗА. Надо делать. Если уважаемый Сергей Петрович при помощи четырех детей сумел построить корабль аж в восемнадцать тонн водоизмещением, то тогда он мастер работы по дереву. Про себя без лишней скромности могу сказать, что почти то же самое могу сделать с металлом. Я бы и в Средние века не пропал, кузнецы – они всегда нужны. Витальевна у нас пусть и фельдшер, но лучше любого врача, поскольку опыт ее не пропьешь. Знает не только таблетки и микстуры, но и всякие травы, и прочие народные средства. Андрей Викторович у нас – командир и организатор, прирожденный вождь и командир. В случае встречи с аборигенами я надеюсь как раз на него. Не в смысле повоевать, а в смысле, что дикарям обычно очень нравятся такие смелые, решительные люди, готовые без колебаний повести их вперед. А если у этого человека еще и получается все задуманное, то он вообще будет вне конкуренции. Кроме того, мы четверо являемся носителями, если можно так выразиться, критической массы технологии, необходимой для развития цивилизации. Вопрос только в том, чтобы ее развитие опять не пошло сикось-накось. Но этот вопрос мы успеем продумать. Опасности – это еще не повод бездействовать, – Антон Игоревич посмотрел на пылающий заревом горизонт, за которым только что скрылся краешек солнца. – В принципе мы здесь видели достаточно, не так ли, Марина?

– Так-то оно так, – ответила женщина, – но прежде чем мы уйдем отсюда, мы должны обсудить еще несколько вопросов. Во-первых, как я понимаю, Андрей и Петрович вносят в общее дело корабль…

– Петрович закладывает в банке трехкомнатную в центре, – сказал бывший прапорщик. – Надеюсь, что минимум миллионов пять мы за нее выручим.

– Это я уже слышала, – ответила Марина Витальевна, – за мою убитую однушку могут дать только в морду, но тыщ триста русскими деньгами я в дело внести могу. Могло быть куда поболее, но однажды на моем пути случился Альфа-банк…

– Марина, у меня аналогично, – сказал Антон Игоревич, – могу внести двести тыщ накоплений и старенький «Москвич», который кое-как еще ездит.

– Очень хорошо, – кивнул Сергей Петрович, – и лучше всего будет, если каждый из вас на свои деньги приобретет тот инвентарь, оборудование и материалы, которые будут нужны ему в работе. Если денег не хватит – добавим. А еще одна машина, пусть и старая, нам пригодится, когда будем свозить сюда все необходимое. Что у вас еще, Марина Витальевна?

– Да нет, все, – ответила женщина, – поедем, посмотрим на ваш корабль, а потом нужно будет думать, как и чем мне укомплектовать свой медкабинет для условий работы, близких к пещерным…

7 декабря 2010 года. Вторник. 15:25. г. Санкт-Петербург.

Во вторник, 7 декабря, у Петровича было всего четыре урока. Отпустив на перемену 7-б класс, он снял рабочий халат, закрыл на ключ мастерскую и быстрым шагом двинулся в сторону логова кастелянши, где переписал размеры одежды и обуви своих юных друзей, объяснив это своим желанием сделать им новогодние подарки. Об ускорении процесса самим подросткам Сергей Петрович пока говорить не стал, во избежание их перевозбуждения и разного рода негативных нюансов. Оставшиеся до воскресенья дни было необходимо провести с максимальной отдачей для дела и не вызывая никаких подозрений, а потом вдруг исчезнуть всем вместе.

Уже около двух часов дня приодевшийся учитель выходил из машины у офиса банка ВТБ на проспекте Большевиков. Молодой менеджер, к которому его направили, пробив по базе предлагаемую в залог квартиру и самого Петровича, стал с ним предельно вежлив. Все было чисто как слеза младенца, клиент неплохо зарабатывал и не был обременен предыдущими долгами, квартира тоже принадлежала лично ему, и за ней не числилось даже банальных долгов за коммуналку.

Как и ожидалось, при залоге, оцененном в семь миллионов, Петровичу предложили пять, сроком на три года. Загадочно улыбаясь, тот подписал кредитный договор и, получив заверения, что кредитную карточку он сможет взять уже завтра, покинул это логово Шейлоков и гнездо ссудного процента.

Дальше они вдвоем совершили еще несколько полезных визитов. Заехав в ближайшее отделение Сбербанка, учитель закрыл счет и получил все свои сбережения. Их оказалось двадцать семь тысяч с мелочью. Потом он побеспокоил своих квартирантов, солидных армянских бизнесменов, и, сказав «Делиться надо», получил с них текущую квартплату за декабрь и вперед за январь. Сами понимаете, Новый год-с впереди.

Нельзя сказать, что его визит обрадовал выходцев из Закавказья, но заявление о том, что им, возможно, придется вскоре съехать с этой квартиры, так как на горизонте появились новые съемщики, более щедрые и кредитоспособные, заставило армян изобразить бурный восторг и выплатить требуемые деньги. Жильцы пообещали с нового года платить больше, и в качестве подарка всучили хозяину пятилитровую канистру с отличным коньяком. Что ж, вещь хорошая, пригодится в хозяйстве, как противошоковое средство. Ну, а наличие за спиной колоритной фигуры одетого в камуфляжный бушлат Андрея Викторовича, с легкой улыбкой поигрывающего монтировкой, свело все недовольство гостей с Кавказа к тихому ворчанию. Как говорится – «кадрового силовика видать издалека».

Обзаведясь, так сказать, карманными деньгами, мужчины двинулись по еще одному адресу. Главной их проблемой было сейчас то, что один корпус коча, пусть даже и готовый к спуску на воду – это еще не корабль. Полноценным кораблем его сделает только парусное оснащение. С этим было сложновато – первоначально проект рассчитывался под оригинальные для коча прямые паруса. Но одно дело ходить по Ладоге и ближайшим рекам, в шаговой доступности от буксиров, спасателей МЧС, да и просто цивилизации, а совсем другое – идти в поход без обратного маршрута, где рассчитывать можно только на себя и свою команду.

Д а и команда, надо сказать, была не ах. Не в смысле моральных качеств (этого у них было хоть отбавляй), а в смысле опыта и физических кондиций. Кое-какой опыт управления парусником был только у Петровича, еще в детстве его пристрастил к этому друг и сослуживец отца Вадим Дмитриевич Ротмистров, которого тогда маленький Сережа называл просто дядь Вадим. Несмотря на свои шестьдесят с лишним лет, Вадим Ротмистров вовсе не собирался уходить на покой и всем заявлял, что активный образ жизни позволит ему прожить ровно столько, сколько он сможет выходить в море. Тут принцип простой – как на диван залег, так считай что помер. Однажды отец Сергея Петровича не вернулся из командировки в далекую южную страну, но знакомство с Вадимом Дмитриевичем, который к тому времени был уже на пенсии, от этого не прервалось. Скорее наоборот. Этим летом Петрович, имея в виду свой строящийся коч, даже брал у дяди Вадима уроки судовождения под парусом.