Рандеву с «Варягом»

Я с ненавистью вспомнил тот роковой для всех нас приказ, согласно которому «Варяг» оказался в подчинении посланника Павлова. Инструкция из Петербурга, приложенная к этому приказу, прямо предписывала «поддерживать хорошие отношения с иностранцами, не мешать высадке японских войск, если бы она происходила до объявления войны, И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ УХОДИТЬ ИЗ ЧЕМУЛЬПО БЕЗ ПРИКАЗАНИЯ». Вот так! Надо было, несмотря ни на что, стоять в порту и ждать, что нам прикажет посланник из Сеула…

Я подумал, что в будущем найдутся всезнайки, которые обвинят меня во всех смертных грехах. Бог с ними – что взять с людей, которые видели море только с берега, а связь с флотом поддерживали только в трактирах, поедая макароны по-флотски.

Интересно, что скажет мне теперь этот самый Александр Иванович Павлов? Ведь ему хорошо было известно все, что происходит в Сеуле и вокруг него. Я знал, что Павлов, помимо всего прочего, руководил русской разведывательной сетью в Корее. Я разговаривал с ним за день до сражения, когда лично поездом отбыл в Сеул и сообщил о фактически начавшейся там высадке японских войск. Я просил отпустить «Варяг» в Порт-Артур, но Павлов лишь разрешил отправить туда канлодку «Кореец».

Не менее мерзко вели себя и командиры иностранных стационеров, стоявших в Чемульпо. На словах они выразили протест действиям японцев, а на деле фактически дали добро адмиралу Уриу на расстрел русских кораблей в нейтральном порту. Ну да Бог им судья…

Я еще раз перечитал послание неизвестного мне адмирала Ларионова. Как человек современный, я не верил в то, что нельзя было объяснить научно. В то же время как человек верующий я допускал, что может произойти ЧУДО, и Всевышний по своему разумению может кого-то покарать или помиловать… Все в Его руце. Как человек военный, я знал, что мне надлежит выполнять свой долг перед Россией. Все!

Я ощутил себя приговоренным к смерти, и в последний момент оставшимся в живых. Палач подвел меня к виселице, поставил на скамейку, набросил на шею петлю, затянул ее… и тут было зачитано Высочайшее помилование. Занавес.

Что же мы имеем на сегодняшний день? «Варяг» нуждается в длительном ремонте, причем в заводских условиях. «Кореец» в бою практически не пострадал, но это корабль старый, для действия на морских коммуникациях непригодный. Японцы уже высадили в Чемульпо десант – на мой взгляд, не менее трех тысяч человек. Японцы фактически оккупировали город. В данный момент они в бессильной злобе машут нам с берега своими саблями. Надо будет передать адмиралу Ларионову, что с японским десантом следует кончать как можно быстрее, пока они не натворили дел. Кроме того, в их распоряжении имеется какая-никакая, но артиллерия – германские полевые 75-мм пушки.

Что же касается Порт-Артура… В письме адмирала Ларионова говорится, что японцы ночью напали на нашу эскадру, которая беспечно стояла на внешнем рейде. Этот идиот Старк, несмотря на все предупреждения, так и не удосужился установить боновые заграждения или хотя бы приказать кораблям поставить противоминные сети. И как результат – повреждены новейшие броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич», а также бронепалубный крейсер «Паллада». Хорошо еще, что никого не утопили.

Я не выдержал и выругался словами, которые часто употреблял наш боцман на «Гангуте», где я был старшим офицером. А как иначе отреагировать на поступки нашего флотского руководства, которое раз за разом совершает роковые ошибки?

Из письма адмирала Ларионова я понял, что корабли из будущего намного сильнее любого броненосца из состава японского флота. Да и на деле я убедился в этом. Потопление одним ударом сильнейшего в своем классе броненосного крейсера «Асама» – лучшее тому подтверждение. Адмирал Ларионов пишет, что после очистки Чемульпо от японского десанта он намеревается выступить к Порт-Артуру со своими главными силами, чтобы там разгромить и уничтожить объединенный флот под командованием адмирала Того. В таком случае я не завидую Хэйхатиро-сану: его ждет крайне неприятная встреча… Возможно, потомки покончат с ним как с «Асамой», даже не показываясь на горизонте. Так что ему лучше самому заранее совершить обряд сэпукку.

Но сразу после разгрома японской эскадры во весь рост встанет вопрос политический. Появление наших потомков, живущих, как я понял, при совсем другом социальном строе, ставит перед Россией и Государем ряд вопросов. Адмирал Ларионов пишет, что не собирается присоединяться к Российской Империи после победы, а намерен забрать Корею под свой протекторат и использовать ее как базу для создания своего государства. Каковы в дальнейшем будут взаимоотношения этого государственного образования с властями Российской империи?

Я человек военный, и в политических вопросах разбираюсь плохо. Да и не положено военным лезть в политику. Надо, чтобы о таких деликатных вещах с адмиралом Ларионовым побеседовал некто, чье имя и влияние в высших сферах имеют немалый вес. Следовательно, надо срочно связаться с Наместником Государя на Дальнем Востоке Евгением Ивановичем Алексеевым. Я хорошо знаю его по совместному кругосветному плаванию на крейсере «Африка», когда я был еще мичманом, и по службе с ним на крейсере «Адмирал Корнилов». Я думаю, что такой опытным моряк и царедворец найдет общий язык с адмиралом из будущего и достойный выход из всей этой ситуации. Ибо наихудшим исходом могла бы стать только вражда между нами и нашими потомками, от которой выиграют только японцы, а также лондонские и нью-йоркские дельцы.

Чудовищно болит раненая голова, я вымотан до предела, но все же нашел в себе силы сесть за исцарапанный мелкими осколками стол и написать подробное донесение обо всем произошедшем сегодня в Чемульпо. На конверте я вывел: «Наместнику Его Императорского Величества на Дальнем Востоке генерал-адъютанту Алексееву Евгению Ивановичу. Лично в руки».

Потом я вышел из каюты на палубу, где мои офицеры, обступив лейтенанта из будущего, жадно вглядывались в горизонт. Посмотрел и я. Украшенный белопенным буруном под форштевнем, на нас стремительно шел военный корабль под андреевским флагом. Мой опытный глаз сразу определил скорость – более тридцати узлов. А размерами этот красавец-крейсер даже превосходил наш «Варяг». Мне ли не знать, как дорого дается каждый лишний узел в гонке за скорость? Я поднял бинокль к глазам: над кораблем не было видно ни дымка, разве что чуть дрожал раскаленный воздух за фок-мачтой.

При моем появлении разговоры затихли. Я протянул посланцу адмирала Ларионова написанное мною послание Наместнику, и спросил его:

– Николай Арсеньевич, вы можете доставить этот пакет по назначению?

9 февраля (27 января) 1904 года, 13:35, Внешний рейд Чемульпо. Крейсер 1-го ранга Российского Императорского флота «Варяг». Капитан 1-го ранга Руднев Всеволод Федорович

Поручик Бесоев не сказал мне ни да, ни нет. Немного подумав, он достал из нагрудного кармана кителя маленькую черную коробочку. Что-то на ней покрутил, одобрительно хмыкнул и приложил к уху. Я смотрел на его манипуляции как на выступление циркового фокусника, абсолютно не понимая их смысл. Неожидано поручик заговорил:

– Алло, «Кузнецов»? Это старший лейтенант Бесоев, мне адмирала, пожалуйста. Да, ждет… Спасибо… ТОВАРИЩ контр-адмирал, докладывает старший лейтенант СПН ГРУ Бесоев. Капитан 1-го ранга Руднев желает через нас передать рапорт Наместнику Алексееву. Да, товарищ контр-адмирал, так и передам… Спасибо, у нас все в порядке, к нам подходит «Ушаков»… Да, я уверен, что этого будет достаточно… Добро, ждем.

Убрав коробочку в карман, поручик повернулся в мою сторону.

– Господин капитан 1-го ранга, контр-адмирал Ларионов надеется, что ваш рапорт Его Высокопревосходительству Наместнику вы подадите лично. Он рассчитывает, что это случится примерно завтра в полдень. Контр-адмирал просил вам передать, что, как только мы покончим с японским десантом в Чемульпо, мы немедленно выдвинем ударную корабельную группу для деблокады Порт-Артура. Ведь ваше присутствие, при наличии хорошего старшего офицера, на борту «Варяга» во время ремонтных работ совсем не обязательно?

Эка он меня поддел! Мой старший офицер действительно хоть куда, так и рвется в бой. Хотя, действительно, сначала лучше тет-а-тет переговорить с контр-адмиралом Ларионовым, составить, так сказать, собственное впечатление о потомках, оно потом пригодится мне для доклада Евгениею Ивановичу. Тот обожает подробности, считая, что дьявол кроется в мелочах. Особенно в таких важных, как сегодняшние дело при Чемульпо. Да и этот поручик Бесоев о чем-то умалчивает, говорит несколько уклончиво. Надо выяснить, чего же такое случилось в нашей истории, что этот факт приходится скрывать о предков. Да и это неуставное обращение «товарищ» младшего офицера к контр-адмиралу… Много чего интересного я еще увижу. Взять хотя бы то, что любой нижний чин с их эскадры по законам Российской империи имеет право на производство в прапорщики по адмиралтейству, поскольку все они поголовно имеют среднее образование. Как это себе представить – целая эскадра командами, состоящими из офицеров?! Какое расточительство по нашим меркам!

Хотя… Я задумался – если посчитать численность команд на флоте, включая нижних чинов, то это всего-то примерно 35 тысяч душ. А сколько во всей империи дворян, где-то за полмиллиона мужчин призывного возраста? То есть мы вполне бы могли иметь флот, составленный только из дворян, причем из потомственных.

Решено подождать – значит, подождем, посмотрим, что будет дальше. А пока полюбуемся на этого «Ушакова». Интересно, насколько он похож на нашего «Адмирала Ушакова» – видел я в Кронштадте броненосец береговой обороны, носящий такое имя…

Вот он уже приблизился к нам и, сбросив ход, входит в фарватер, огибая разбросанные повсюду японские миноносцы, которые болтаются как кое-что в проруби.

Поручик Бесоев снова вытащил из кармана свою коробочку, послушал то, что она ему сказала, и повернулся ко мне.

– Всеволод Федорович, есть одна просьба…

– Да, Николай Арсеньевич, слушаю вас… – отвечаю.

А мои-то лейтенанты с мичманами, что рядом стояли, так уши-то и навострили.

– Командир «Ушакова», каперанг Иванов, просит убрать с фарватера плавучий мусор в виде неуправляемых японских миноносцев. Отогнать их к острову, на якорь поставить, что ли… Скоро подойдет эскадра, и тогда тут будет по-настоящему весело. Он понимает, что все ваши шлюпки и катера превратились в решето. Если вы сможете выделить пару сводных призовых команд, он даст для этого два катера. Ну и сами трофеи тоже достанутся Русскому Императорскому флоту, нам они без надобности.

Сначала я не понял.

– А почему бы вам самим этим не заняться, господа потомки? Или есть какие-то сложности?

Поручик кивнул.

– Вот именно, сложности… За сто с лишним лет столь архаичные машины, такие, как на этих миноносцах, совершенно вышли из употребления. Так что теперь никто из наших и не сообразит, как с ними управиться. Разве что брать эти миноносцы на буксир катером. У вас все это получится гораздо быстрее и надежнее.

Думал я недолго. Ну, а что, в самом деле – ведь добро пропадает, вполне исправные миноносцы нам достанутся даром, и русскому флоту еще послужат. Лейтенантов на такое дело посылать не по чину, а вот мичмана в самый раз – вот они стоят, два бездельника, оба легко раненные. Шиллинг и Балк. Две команды и два командира.

Подзываю их к себе.

– Слышали, господа офицеры? Считайте, что это первое ваше самостоятельное задание.

Козырнув, мичмана исчезли, будто их и не было. Им сейчас придется побегать – найти старшего офицера Степанова и старшего механика Лейкова. Ведь без них они не смогут набрать свои команды. Отпустив мичманцов, я продолжил вглядываться в подходящего к нам «Адмирала Ушакова». С первого взгляда корабль особо не впечатлял. Всего одна короткая и очень широкая труба (у «Варяга» таких труб четыре, а у «Аскольда» – аж пять). Хотя то, как он к нам бежал, показывает совсем неплохие скоростные качества. Шпирона как такового нет, форштевень атлантического типа. Когда я обратил на это внимание поручика Бесоева, тот ответил, что, дескать, в историю военно-морского искусства попали лишь два полных адмирала-идиота. Один – австрийский, который пошел на таран в битве при Лиссе, и другой – итальянский, тот, что позволил австрийцам себя таранить. В остальных случаях шпиронами топили лишь свои корабли во время неудачного маневрирования. Сейчас не то что на таран – на дистанцию выстрела из минного аппарата броненосец или крейсер не подпустит корабль своего класса. В том смысле, что все наши минные аппараты – это бесполезные в бою, и к тому же крайне опасные игрушки. Для крейсера они могут еще пригодиться – к примеру, для того, чтобы быстро утопить невооруженные неприятельские пароходы. Но тут, если по уму, и одной скорострельной четырехдюймовой пушки хватит за глаза.

А вот «Ушаков» в смысле вооружения больше похож на маленький броненосец: бортовых орудий у него нет, но имеются две двухорудийные башни. Сразу за носовой башней – восемь толстых наклонных труб. Не знаю, что это – наверное, что-то подобное тому, чем убили «Асаму»… хотя по ней стрелял вроде не «Адмирал Ушаков», а «Москва». Минные аппараты тоже есть, правда, не нашего детского калибра, а эдак примерно двадцатидюймовые, длиною саженей в пять. Надо будет потом спросить, там обычные мины или что-то особенное – если уж даже в наше время корабли на минный выстрел сойтись не могут. И не повернуть их никак, ширины корабля не хватит, а ведь там еще и надстройка… Нет, с этим так просто не разберешься. Только вот как у него с огневой мощью – четыре ствола не маловато будет?

И тут жизнь через какого-то дернутого на всю голову самурая сама дала мне ответ. На берег, прямо напротив нас, на рысях вылетела японская конная батарея. На что они рассчитывали? До нас их снаряд если и достанет, то далеко не прицельно, на пределе дальности. Хотя и нам им ответить нечем, несмотря на то, что наши пушки подальнобойнее будут, но в боекомплекте у нас, стараниями умников из-под Шпица – одни бронебойные, которые по фугасному действию недалеко ушли от болванок. Это если взрыватель сработает.

Я поднял к глазам бинокль. Маленькая пилюля, которую втихаря сунул мне поручик Бесоев, помогла, и теперь голова совсем не болела. Восемь полевых пушек, зарядные ящики уже отцеплены, японский офицер поднял саблю… Очередь, пушки с берега выстрелили одна за другой. Оказывается, я ошибся, определяя их дальнобойность. Их снаряды не долетели до нас четыре-пять кабельтовых, и бесполезно лопнули при ударе о воду, выбросив густые черные облака шимозного дыма. Я уже собирался дать команду ответить японцам из неповрежденных орудий правого борта, но тут произошло то, что удивило меня до глубины души. Причем не только меня – наш начарт лейтенант Зарубаев при виде сего действа так и остался стоять с открытым ртом.

Обе башни «Адмирала Ушакова» повернулись в сторону берега, стволы их орудий взметнулись вверх… и выпустили очередь подобно картечнице Нортфельда. Мы с лейтенантом даже не успевали считать выстрелы. Несколько мгновений – и на берегу воцарился настоящий ад. Японская батарея окуталась вспышками разрывов, совершенно не похожих даже на разрывы наших шестидюймовых снарядов. Когда дым развеялся, японской батареи на позиции уже не было – лишь изуродованные обломки и несколько разбросанных тел указывали на то, что она находилась там минутой-двумя ранее. В отдалении билась в агонии смертельно раненая лошадь. И все…

Отличное и поучительное зрелище для наших британских «друзей», которые наверняка наблюдают за всем происходящим в бинокли. Наверняка коммодор Бэйли отпишет своему начальству о том, что ему довелось увидеть, и гордые британцы станут вести себя почтительнее с кораблями под андреевским флагом. И я понимаю своего коллегу, капитана 1-го ранга Иванова – если сразу не научишь себя уважать, так потом на тебя каждая собака будет лапу задирать.

9 февраля (27 января) 1904 года, 16:25. Внешний рейд Чемульпо. БДК «Калининград»

Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко

Солнце уже клонилось к закату, когда отряд наших кораблей подошел к Чемульпо. Чуть накренившийся «Варяг» стоял на якоре у острова Идольми. Рядом с ним – «Адмирал Ушаков», держащий берег под прицелом своих орудий. Нам уже известно, что японцам на пальцах довольно доходчиво разъяснили пагубность чрезмерных понтов. Ну и мы, если что, добавим.

На подходе к Идольми отряд разделяется. «Североморск» занимает позицию рядом с «Ушаковым», наведя свои орудия на берег. «Алтай» и «Енисей», как заботливые няньки, отворачивают влево, к «Варягу» – спасать и лечить. Четыре БДК строем кильватера, что называется, «под гром литавр и бой барабанов», входят на внутренний рейд.

Милях в трех за Идольми черноморцы, «Новочеркасск» и «Саратов», отваливают от строя и делают поворот вправо – все вдруг, на восемь румбов. Идут к берегу строем пеленга, сбрасывая скорость. Задача у черноморского батальона – занять высоту 233, юго-восточнее Чемульпо, потом, оставив там заслон и самоходную артбатарею, зачистить от японских захватчиков город и порт. Мы идем дальше, на полном ходу обогнув стоящих на якоре стационеров, проходим траверз порта. У причалов видны японские пароходы, что вчера вечером и ночью сбросили в Чемульпо десант. Но нам не сюда. Показываем «Тэлботу» средний палец и уходим за мыс, на котором стоит Чемульпо – пусть англичане гадают, чем мы там занимаемся. Все, приближаемся к точке высадки, мне пора к ребятам, вниз, в трюм.

Внизу, несмотря на вентиляцию – чадный соляровый угар от работающих на холостом ходу дизелей. Еще немного – и будет настоящая душегубка. На моей машине уже укреплен большой андреевский флаг, чтобы все – и свои и чужие – видели, кто идет.

Наконец распахиваются десантные ворота, впуская в трюм свет дня, и я ныряю в командирский люк своей машины. Механик газует – и вот мы уже плывем, раздвигая волны. До берега километра три, не меньше. Наша первая цель – перерезать железную и, как бы это сказать помягче, шоссейную дорогу на Сеул, проходящую у подножья высоты 186. Согласно вводной, в самом начале операции группа спецназа ГРУ высадилась в окрестностях указанной высоты и повредила линию связи, идущую из Чемульпо в Сеул. Пусть япошки думают, что именно они победили. Ну а мы должны закрепить их успех и занять саму высоту, установив там артиллерийскую батареи. А потом одной ротой двигаться на Сеул, где, по нашим данным, находится до полутора тысяч японских штыков. Но где наша не пропадала!