Отцы-основатели

А там изменения были просто эпохальные – будущий подвал был уже выдолблен на две трети, а рядом, практически вдоль всего будущего Большого дома грядой громоздились кучи колотого известняка примерно шести метров по подошве и двух метров в высоту. По грубым прикидкам Сергея Петровича, было там ее около ста пятидесяти кубометров насыпью, то есть на шестьдесят циклов обжига печью и почти год ее непрерывной работы. На стройку Большого дома не уйдет и десятой части уже наломанного известкового щебня, а ведь это совсем еще не конец. Да, не додумали они с этим подвалом, хоть он в общем-то нужен, и работы по нему останавливать никак нельзя. А полуафриканки из бригады Андрея Викторовича, все возили и возили своими тачками отколотый перфораторами камень.

– И вообще, – подумал Сергей Петрович, – где тут ставить кипелку, когда все подходы к печи сплошь завалены сырьем?

Антон Игоревич, напротив, был настроен весьма оптимистично. Мол, был бы известняк, а уж куда его пристроить всегда найдется. Весной, кстати, понадобится флюс в домну в немалых количествах, а вот он у нас уже есть, лежит себе и есть не просит. Кроме того, не последняя это будет стройка, далеко не последняя, чует его, Антона Игоревича, сердце.

Обойдя всю территорию по кругу, Сергей Петрович решил, что пристроить кипелку с ванной теперь можно только сбоку от печи, и то только в том случае, если на сторону смотрящую на берег, перестанут таскать битый камень. И брать известняк на обжиг надо в первую очередь именно с этого края, чтобы начинать понемногу расчищать подходы, а то они замучаются таскать вокруг куч уже готовый раствор. Объяснив все это Антону Игоревичу и подошедшему Андрею Викторовичу, Сергей Петрович направился сооружать загрузочную эстакаду. Дел там было – раз плюнуть, горловина возвышалась над уровнем грунта всего на полтора метра, к тому же треугольник из опорных столбов для эстакады был выложен так, как он и просил. Им вдвоем с Антоном Игоревичем тут на час работы, не больше.

Закончив с этим делом, Сергей Петрович на одно плечо повесил мосинку, на другое сумку с дрелью и электроножовкой и, пожелав Антону Игоревичу успешного запуска печи, направился к себе на стройку. Там тоже еще было много дел. Ведь для того, чтобы использовать уже построенную баню, кроме всего прочего, нужен и банный инвентарь: тазики для мытья и ковши для кипятка, и все это еще предстояло сделать – опять же без единого металлического гвоздя или обруча. Недаром поверх каркасного бруса он забросил в сушилку несколько досок сантиметровой толщины. Если они дошли до кондиции, то можно будет приступать к работе. Его предки такие ковши и тазики делали, а он мастер не хуже их, и к тому же куда лучше оснащенный.

Доски, как оказалось, до требуемой кондиции еще не дошли. Требовался еще день-два, но, впрочем, сушка шла вполне успешно – промазанные мастикой торцы не трескались, и примерно половину влаги за пять с половиной прошедших суток древесина уже потеряла. Теперь можно было распорядиться бросать в топку чуть больше дров, чтобы поднять температуру градусов до восьмидесяти, а пока стоило заняться непосредственно баней: закончить обшивку парилки досками, вымостить пол кварцевым кирпичом, сделать полок и решетки под ноги, и провести, в конце концов, воду.

С водой была связана еще одна проблема. Нынешний колодец с насосом находился на другом конце промзоны, метрах в сорока от бани, и был предназначен для питания водой ямы для замачивания кирпичей и замешивания глиняного раствора. Кроме того, когда все они переберутся жить из шалашей-вигвамов в береговом лагере в свое новое общежитие, то переехать должна будет также и столовая, а ей тоже нужна вода.

При этом надо учитывать, что погода будет становиться все холоднее и холоднее, так что параллельно с доделкой общежития надо браться и за капитальную столовую – со стенами, нормальной крышей и отоплением. Скоро готовить на открытом воздухе и есть просто под навесом будет как-то не комильфо. А следовательно им с Валерой опять надо засучить рукава, и, отбросив все прочие дела, браться за этот фронт работ, а пока баня, баня, баня.

Примерно полтора часа спустя, заслышав шум мотора подъезжающего УАЗа, Сергей Петрович вышел на улицу, чтобы поговорить с Антоном Игоревичем насчет нового колодца и скважин под столбы столовой.

– Скважины под столбы сейчас, – сказал Антон Игоревич, которому тоже не улыбалось вкушать пищу на ледяном ветру, – а новый колодец чуть попозжа. Это совсем не минутное дело.

На этом и договорились. Антон Игоревич уехал за буровым станком, а Сергей Петрович пошел поднимать по тревоге Валеру. На носу был еще один аврал, а каркасы домов – это уже по его части. Пока они с полуафриканками готовят пиломатериал под столбы, девочки из бригады Лизы закончат мостить пол кварцевым кирпичом, и после обеда присоединятся к новой работе.

* * *

6 сентября 1-го года Миссии. Среда. Пристань Дома на Холме

С утра гонка наперегонки со временем продолжилась все в том же авральном режиме, причем на всех объектах сразу. Первым делом с самого утра Антон Игоревич торжественно принимал в эксплуатацию печь по обжигу известняка. Ну как торжественно – красная ленточка для перерезания отсутствовала, известняк и топливо под колосник были загружены еще с вечера, чуть в стороне от печи неярким пламенем горел небольшой костер, вокруг которого грелись несколько озябшие девочки – строительницы печи. В него же была брошен достаточно длинный обломок смолистого ствола молодой сосны, который уже занялся жирным коптящим пламенем. Под одобрительные кивки Сергея Петровича и Антона Игоревича бригадирша строительниц, девочка по имени Сэти, вытащила из костра этот импровизированный факел и спустилась с ним в ровик к топке печи. Настал момент истины. Если топливо и известняк были сложены в печи правильно, то все должно пройти хорошо, а если нет, то вот это действительно будет настоящая неприятность, поскольку разгружать уже загруженную печь – это такой ужасный геморрой, которому нет равных.

Но все окончилось хорошо. Как только Сэти поднесла факел к растопке, то огонь жадно лизнул сложенные шалашиком сухие смолистые веточки, после чего, как будто в печь плеснули бензина, с гудением охватил сложенные дрова, а над горловиной печи поднялся столб густого белого дыма, который по совместительству и преимущественно был паром. Сыроват оказался известняк, сыроват. Но все равно, как выражался небезызвестный Остап Ибрагимович, «лед тронулся, господа присяжные заседатели».

Расцеловав на радостях и юную бригадиршу, и ее подчиненных, не делая различий между девочками клана Лани и взрослыми полуафриканками, Сергей Петрович и Антон Игоревич дали последние инструкции по поводу того, как поддерживать огонь в печи. Шалаш-вигвам для тех, кто будет ее топить в ночное время, был уже готов, оставалось только решить график дежурства для одного вооруженного мужчины, который должен будет охранять топильщиц от всякого рода ночных хищников и прочих лихих прохожих.

Но тут возникала еще одна проблема. Хоть мужики все были женаты и довольны своей семейной жизнью, то о большинстве девок этого сказать было нельзя. Даже подростки из племени Лани то и дело прикидывали, как бы, если можно так выразиться, заполучить себе немного сладенького, а уж о полуафриканках можно и вовсе промолчать. Шутка ли – больше двух месяцев без секса… а с их темпераментом можно ждать всего, чего угодно, вплоть до группового изнасилования.

Единственный вариант, до какого додумался Сергей Петрович, так это организовать ночные посменные семейные дежурства. Например, сегодня огонь в печи по обжигу известняка будет поддерживать он сам, оставив Лялю и Илин с ее годовалой дочкой на хозяйстве и взяв в помощницы Алохэ-Анну и Фэру, а завтра тем же самым займется Андрей Викторович со своим семейством. Впрочем – отставить! Если обжиг будет идти так, как рассчитано, то уже завтра вечером можно будет последний раз забросить в печь дрова и идти отдыхать – с расчетом, что как только все прогорит, печь начнет остывать, и уже послезавтра утром можно будет приступать к выгрузке готового продукта. А пока девочки должны приступить к кладке кипелки. Никому не нужна негашеная известь, если ее нельзя загасить и превратить в так нужное на стройке известковое тесто.

Вернувшись к себе на стройку, Сергей Петрович еще раз проверил как идут работы. Валера уже почти собрал каркас столовой, и это было хорошо, а девочки Лизы частью работали в общежитии, осваивая на канне поступивший жженый кирпич, а частью продолжали отделку бани, которой до готовности оставалось совсем немного. Сергей Петрович первым делом заглянул в общежитие, но там все шло по схеме, отработанной еще в сушилке, потом он заглянул в баню и еще раз посмотрел, как из кварцевого кирпича сложена ванна, и как им же вымощен пол. Убедившись, что работа была проделана хорошая, он распорядился, чтобы Лиза с девочками продолжила обшивать планками стены, а сам полез в сушилку за заготовками шаек, ковшей и прочего банного инвентаря.

Им он и занимался до самого вечера с перерывом на обед, пиля и строгая сухие планки, подгоняя их по месту, и за неимением железных обручей скрепляя заранее высушенными кольцами из лозы. К вечеру две шайки и три ковша у него были уже готовы, и теперь их надо было замочить в воде, чтобы хорошо просушенная древесина разбухла и насмерть расклинила конструкцию этих предметов банного обихода – и это без применения клея или там гвоздей.

Уж очень Сергею Петровичу хотелось устроить уже в эту субботу самый настоящий банный день, да и остальные члены их команды были только за. Купаться в речке было давно уже нельзя, и как от женщин, так и от мужчин начало уже откровенно припахивать. Сдача бани в непосредственную эксплуатацию должна была стать очередным этапным моментом в их налаживающейся жизни, в которой теперь имелось место не только сытости и безопасности, но и определенному комфорту.

И вообще, пока идет стройка, баня должна быть готова к работе, так сказать, в перманентном режиме. Пусть это означает дополнительный расход мыла и дров, но чистоту тела необходимо поддерживать, потому что это здоровье, которого не купишь. Кроме того, торжество субботнего банного дня должно скреплять семейное единство тем милым домашним эротизмом, которого так не хватает в тесных полутемных шалашах-вигвамах. Не зря же наши предки говорили, что в субботу опосля бани и грех не грех. Всем прочим аборигенкам, даже самым юным, тоже отнюдь не вредно будет приобщиться к достижениям культуры с мылом, мочалкой, парком и веничком. Банным инструктором для девочек-подростков и незамужних еще женщин вызвалась быть Марина Витальевна. Она и беременных сгоряча не перепарит, и даст, что называется, всем просраться, изгоняя из тела хвори и лень из души.

Эту ночь Сергей Петрович, как и планировал, провел вместе с Алохэ-Анной и Фэрой в вигваме-шалаше, рядом с печью по обжигу известняка. Поддерживать огонь – дело нехитрое, но ответственное, а так как своих жен Сергей Петрович заранее предупредил об этом мероприятии, то каждая из них притащила с собой якобы по помощнице, а на самом деле это смотрины новых кандидатур в шаманские жены. Женят бедного мужика прямо на ходу, не желая пускать этого дела на самотек, и тому никак от этого не увернуться.

Алохэ-Анна привела ту самую Ваулэ, которую Сергей Петрович звал просто Валей и которая ему понравилась во время оно, когда они укладывали на просушку в сушилку брусья, доски и прочий пиломатериал. И девка тоже при виде Сергей Петровича просто писала кипятком. Какой представительный мужчина, заботливый муж и добрый отец для своих приемных детей, к тому же великий шаман, и один из вождей клана.

Очевидно, Алохэ-Анна решила, что добавить в семью еще одну свою товарку-соплеменницу будет совсем неплохо – и вот теперь эта Ваулэ-Валя сидит у костерка, щурясь в огонь, и со счастливой улыбкой блаженно шевеля длинными смуглыми озябшими пальцами ног, ибо вместе с меховыми курткой и штанами на ногах у нее надеты легкие сабо, которые сейчас совсем не по погоде. Алохэ-Анна специально посадила эту Ваулэ-Валю между Сергеем Петровичем и собой, с намеком, что он может ее обнять-поцеловать, а со стороны законной жены не последует никаких возражений.

С другой стороны от Сергея Петровича сидит бывшая бунтовщица Мани, которую на это мероприятие притащила Фэра. Скромненькая вся такая девятнадцатилетняя девочка, которой хочется досрочного снятия табу, новой семьи, детей и прочих человеческих радостей, а уж выйти замуж за великого шамана – для нее так это и вообще вершина счастья.

Мани вообще очень удачливый человек, свою первую дочь она родила в тринадцать лет. В этом возрасте от такого обычно умирают, а она не только выжила сама, но сумела сохранить жизнь своей немного недоношенной дочери. Правда, тут, как рассказывала Фэра, пригодилось и ее лекарское искусство, и жаркая любовь мужа Мани, который сдувал пушинки со своей хрупкой малолетней жены и слабенькой дочери, готовый, если надо достать для них хоть луну с неба.

Второй раз Мани родила три года назад, и тоже дочку, здоровую, крикливую и краснощекую, и все в их семье было хорошо аккурат до того момента, пока на стоянку клана Лани не напало впавшее в людоедство полуафриканское племя Тюленя. Мани была из тех, кто не смог убежать от налетчиков, потом к месту событий явился клан Огня и устроил всем суд, строгий и справедливый. А остальное вы уже знаете.

Пусть сейчас и сама Мани, и обе ее дочери были обеспечены всем необходимым от вождей клана, но в любом случае семья, в которой имеется персональный добытчик – это совсем другое дело. И если сперва она не поняла своего счастья и попробовала бунтовать, то теперь, ночуя в тепле и под крышей, каждый день три раза досыта питаясь, она поняла что новая жизнь куда как лучше прежней, и лучше бы ей тогда было не бунтовать, а послушаться ту чужеземную девушку, потому что тогда все было бы гороаздо проще. Теперь, когда ей представился шанс войти в семью шамана, она уже ни за что не повторит подобных глупостей… уж сколько она упрашивала и умоляла эту Фэру дать ей свои рекомендации – и тогда она будет самой послушной, самой тихой, самой любвеобильной и самой заботливой женой в мире.

Интереснее всего положение было у Сергея Петровича. То, что девки хороши, спору нет, к тому же что Ваулэ-Валя, что Мани имели неплохие фигуры, которое не смогло испортить многократное материнство, и обладали довольно приятными лицами, несмотря на некоторые национальные особенности. Но, черт возьми, у него уже есть четыре жены, так что и пятая, и шестая выглядят в этой конструкции как-то излишне. Это сейчас эти девки тихие, но кт знает, что начнется после брачной церемонии? Когда все шестеро жен вдруг начнут схватку за статус главной жены шамана Петровича – мало не покажется никому, в первую очередь самому шаману Петровичу.

Вот так в раздумьях Петрович и провел эту ночь. Ни о каком сексе не могло быть и речи, его сморил сон, а проснувшись, он обнаружил, что обнимает Мани, а со спины к нему прижимается Вауле-Валя, а его законные жены сидят у очага, охраняя их сон. Правда, при этом они не забывали топить печь по обжигу известняка, так что Сергей Петрович простил им это прегрешение, пообещав, что при первой же возможности примет в семью их кандидатуры.

* * *

7 сентября 1-го года Миссии. Четверг. Пристань Дома на Холме

Погода с утра выдалась сухая, прозрачная и тихая, при бледно-голубом небе и высоких перистых облаках, лист на деревьях, как-то в одну ночь пожелтел, покраснел, побурел и первые пробные листочки уже закружились, вращаясь в воздухе. При этом даже в полдень температура воздуха не поднялась выше шестнадцати градусов и было ясно, что с летом теперь по настоящему все. Пришла короткая осенняя пора, очей очарованье, которая вскоре выльется в нечто мокрое, холодное и до предела мерзкое, после чего придет ужасная для неподготовленных людей лютая зима ледникового периода.

По семейному расспрашивая Фэру и Илин, Сергей Петрович узнавал о местном климате все больше и больше. Зима тут, в долине Гаронны, была не сколько суровая, с арктическими морозами, сколько многоснежная, с сугробами в которых наверное увяз бы и мамонт. Поэтому на зиму все живое, и люди в том числе предпочитали откочевывать на север, на границу леса и тундростепи, поближе к путям миграции бизонов, северных оленей, мамонтов и сбивающихся в огромные табуны диких лошадей. Одни лишь лоси с их огромными копытами-снегоступами становятся на зиму королями этих лесов. Именно поэтому, а не только из-за отсутствия подходящих пещер, в долине Гаронны и не отмечены постоянные людские поселения каменного века. А шалаши-вигвамы и типи, в которых местные живут летом или осенью вещь настолько эфемерная, что полностью исчезнет всего за несколько лет.

Кстати, на сегодня Марина Витальевна запланировала еще одну операцию. Еще несколько дней назад на юг потянулись первые косяки перелетной птицы: уток, гусей, лебедей, объявивших эвакуацию в связи с приближающейся зимой и поэтому было необходимо срочно, и никак иначе, подрезать крылья Вероникиным гусятам. Да какие они там гусята, здоровенные и злые как собаки серые гусаки и гусыни, вовсю гонявшие по территории лагеря хулиганистых зариных почти двухмесячных щенков, которые с того момента как встали на лапы умудрялись без мыла пролазить в любую дырку, чем составили гусятам, то есть уже почти взрослым гусям, серьезную конкуренцию в плане выпрашивания вкусных кусочков на кухне и самозабвенного копания в помойке.

А резать крылья серым разбойникам надо, пусть они немеют недостаточно полетной тренировки и откормлены несколько больше чем это положено настоящим диким гусям и в силу того держатся в воздухе примерно как запущенный могучей рукой Гуга топор типа колун. То есть сперва немного вверх, а потом когда иссякнут скорость и силы, короткое и тяжелое планирование до самой встречи с землей. Но даже это не помешает Вероникиным гусятам попытаться улететь на юг, хотя скорее всего ни до каких мест зимовки в Африке они не долетят и разобьются еще при попытке перелететь через Пиренеи.

Поэтому, несмотря на слезы Вероники и отчаянное шипение подвергшихся экзекуции серых разбойников, все они были скручены (Антон Игоревич показал как заворачивать птице крылья, чтобы та стала совершенно беспомощной), а маховые перья на их крыльях обстрижены, что называется под ноль. После этой операции еще полдня гуси дулись на Марину Витальевну и высказывали в ее сторону шипящие матерные конструкции на своем гусином языке. Но уже к обеду, учуяв вкусненькое, потерпевшие от произвола сменили гнев на милость и снова стали подлизываться к хозяйке котла на предмет чем-нибудь таким угоститься.

На стройке, тем временем, дела продвигались своим чередом. Именно в этот день была до конца закончена обшивка планкой внутренних стен бани, а в общежитии полностью выложен канн, поверх которого теперь надо было класть деревянную обрешетку и ставить каркасные перегородки с трех ярусными лежанками. Но это будет уже в понедельник, потому что на пятницу и субботу в клане Огня была назначена картофельная страда и одновременно праздник урожая. А в хозяйстве Антона Игоревича, в то же время нужно было выгружать из обжигательной печи готовую негашеную известь. И складывать ее в кучу, укутывая пленкой. Да-с! Именно так. Кипелка еще не до конца готова, как и ванна для замешивания готового известкового теста с песком. Да и тратить раствор пока некуда, кирпич на фундамент в достаточном количестве появится только несколько дней спустя, да и подвал под будущим домом, как ни стараются Андрей Викторович и Серега еще пока не до конца выдолблен. Так что полежит известь, благо она-то есть не просит. А еще лучше, пусть она полежит прямо в печи, хорошенько при этом остынет, а забрать ее оттуда можно будет тогда, когда до этого дойдут руки.

* * *

8 сентября 1-го года Миссии. Пятница. Пристань Дома на Холме

Все ночь, ну или почти всю, Сергей Петрович ломал голову над тем, каким обрядом ознаменовать праздник урожая. Дело это для местных абсолютно новое, раньше они лопали, только то, что нашли и поймали, короче отобрали у природы, а производящая экономика в производстве продуктов питания, то есть сельское хозяйство, было за пределами их понимания. Поэтому обряд праздника урожая, должен быть ярким, красочным и запоминающимся и символизировать собой победу труда над капиталом, ой, то есть косной и мертвой природой, от которой человек не должен ждать никаких милостей, а должен брать их у нее сам.

Обычно, на том этапе когда человечество переходило от собирательства к земледелию, главную роль в таких праздниках играли две вещи: во-первых – эротическое начало, подчеркивающее роль секса в плодородии в широком смысле этого слова (а еще говорят, что древние не понимали откуда берутся дети, все они прекрасно понимали) и во-вторых – человеческие жертвоприношения, обычно детские, которые позже были заменены принесением в жертву невинных животных вроде ягнят или козлят, которые должны были показать, что все имеет свою цену и лучше откупиться от злого рока маленьким и оттого бесполезным ребенком, который все равно помрет зимой от холода и голода, чем терпеть беды всем кланом или племенем.

На это Сергей Петрович мог бы ответить, что попадись ему лично в руки такой злой рок, то он намотал бы его бороду себе на кулак и со всей пролетарской яростью учителя труда бил бы его лбом об верстак, или об опорный столб, пока не устанет рука. А когда она устанет, то позвать сюда Андрея Викторовича и Антона Игоревича, для того, чтобы они продолжили с негодяем свою экзекуцию. Нет, тут без шансов. Никаких жертв, ни животных, ни тем более человеческих, на этом празднике плодородия не будет. Пусть разные там духи и не надеются. Шаман Петрович прислан сюда отбирать у них невинные жертвы, а не приносить их по новой.

Можно было бы, конечно, зарезать самого наглого из Вероникиных гусаков и окропить празднующих его кровью, но во-первых это принесет ребенку горе, а во-вторых закрепит такое положение вещей, что когда-нибудь лет через пятьдесят-сто, вместо правильной агрономии, севооборота и внесения органических удобрений, какой-нибудь умник-шаман, его же потомок, предложит принести духу Матери Земли побольше жертв, в том числе и человеческих, и вот тогда она, в смысле Мать Земля, смилостивится и одарит племя невиданным урожаем. Нет, с самого начала все должно быть сделано правильно, без всяких жертв.

Очевидно, что все же сексуального подтекста праздника не избежать. В смысле объявить о приеме в семьи еще по две готовых для этого женщины, по одной Лани и одной полуафриканке. Его семья таковых присмотрела, и другие как было известно Сергею Петровичу тоже. Даже Марина Витальевна уговаривала Антона Игоревича встрепенуться и взять в дом еще хотя бы одну жену. И по хозяйству будет легче и девочки из положения ничейных и неприкаянных, попадая в семьи сразу расцветают и распускаются как почуявшие тепло бутоны.

Но с этим есть одна проблема – шалаши-вигвамы далеко не резиновые и добавить в семьи еще по два человека просто не получится, а с учетом наличия детей и тем более. Расширить семейный состав Сергей Петрович планировал во время сдачи в эксплуатацию семейного общежития, а до этого еще как минимум неделя. Или быть может, сейчас, под праздник урожая, объявить о всеобщей амнистии, то есть прощении для всех исправившихся наказанных, все равно режим их содержания смягчен до того, что его считай что и нет. А брачную церемонию пообещать провести через неделю, одновременно со сдачей в эксплуатацию семейного общежития.

Так Сергей Петрович и сделал, когда сразу после завтрака собрал клан и прочел короткую проповедь о том, что сегодня у них праздник урожая. То, что было посажено два с половиной месяца назад, теперь требуется собрать и заложить в закрома, чтобы холодной и голодной зимой клану было что есть. Такую политику местные понимали и всемерно одобряли, а потому разразились бурными приветственными криками. Но Сергей Петрович еще не закончил. Немного подождав, пока утихнет шум, он напомнил собравшимся, что в их среде есть женщины, которые были наказаны и поражены в правах членов клана, одни за неправильный в прошлом образ жизни и людоедство, а другие за неповиновение и неблагодарность в сторону своих благодетелей. Так вот, поскольку и те и другие ударным трудом и добрым отношением к своим товарищам, доказали то, что они все осознали, исправили свое отношение к жизни и искупили содеянное, то им возвращаются полные права членов клана, а с их женских потаенок шаман Петрович снимает свое табу и не далее как через неделю в семьи будут приняты последние женщины бывшего клана Лани, которые не носят сейчас ребенка и еще пять полуафриканок из тех, что будут признаны для этого достаточно взрослыми. Кроме того уже завтра, когда заработает баня, все они будут посвящены в действительные члены клана Огня при помощи горячей воды, пара и большого количества мыльной пены. А сейчас он, шаман Петрович просит прощенных женщин по одной подходить прямо к нему, чтобы он мог произвести над ними соответствующий обряд по снятию табу.

Опчество, по преимуществу женское и в значительной своей части полуафриканское, в ответ на это заявление разразилось радостными криками восторга и бросилось качать шамана Петровича. Со стороны казалось, что все эти женщины прямо сейчас, не отходя от кассы, выйдут за него замуж, не стесняясь ни стоящих в сторонке законных жен, ни посторонних мужчин. Но все обошлось, правда, при этом у Алохэ-Анны был такой довольный вид, как будто она лично организовала это мероприятие и уговорила Сергея Петровича всех простить и раздать замуж. Но не думаю, что хоть кто-нибудь обратил на это внимание, слишком много вокруг было радостных эмоций.

Первыми к шаману Петровичу за полным прощением начали подходить женщины бывшего клана Лани. Было их всего пять человек и то трое из них находились в состоянии беременности на разных сроках, от пяти до семи с половиной месяцев, а двое были свежесговоренными невестами самого Сергея Петровича и Андрея Викторовича. Сергей Петрович при этом приближал к себе женщину, откидывал назад капюшон ее парки и проводил рукой по волосам, будто снимая все плохое, запечатлевал на челе отеческий поцелуй, символизирующий прощение. Потом на ее место становилась следующая красавица, и все повторялось сначала. Беременным женщинам шаман Петрович еще проводил рукой по животу, благословляя плод чрева, и будущие мамы потом уверяли, что младенчики в этот момент были в полном восторге. Ну, чего только не покажется беременной женщине.