Гавилан, охотник на чудищ

– Тебе точно не нужен арбалет? – спросил я вполголоса у папы. – А то я могу заказать такой же в Энтерберге, когда буду там.

– Та нее, – сказал отец, привычно взмахнув рукой. – Мне сподручней с луком да рогатиной идти, с энтим самым рабалетом только мороки больше.

Я пожал плечами. В принципе, несложно понять человека, всю жизнь охотившегося с помощью лука, что он не хочет пользоваться арбалетом.

В общем, мама не успела приготовить зайцев к ужину, поэтому вечером мы доедали остатки вчерашнего обеда. Я уже уходил спать, а мать все еще сидела с казаном, битком набитым овощами, картофелем и ароматно пахнущей зайчатиной, старательно все помешивая на медленном огне. Я пожелал ей спокойной ночи и отправился в постель. Проходя мимо окна, выходящего в передний двор, я видел, как собака деловито грызла разваренные вороньи кости.

Этой ночью я опять скинул одеяло, но теперь уже полностью. Мне даже пришлось встать, немного приоткрыть ставни и впустить свежий воздух, хотя в середине весны такое легко могло закончиться простудой. За стеной я слышал кряхтенье отца и скрип кровати, очевидно, ему тоже не спалось.

Поутру я сам пришел к Янушу, с планами наведаться к Силлии. Януш пожал плечами.

– Вряд ли она тебя тепло примет, – сказал он. – С тех пор, как она вышла замуж за Полевия, да нарожала ему детишек, она словно сама не своя. Прям хоть скажи спасибо, что о родителях нет-нет да и справляется, денег им выдает на жизнь старую.

– Мда, жалко, – расстроился я. Я помнил сестру еще совсем маленькую, тогда она была очень любознательной и постоянно лезла ко мне, когда я пытался читать бестиарии, рассматривала картинки чудищ и расспрашивала меня, кто там изображен. Я думал, что она так же, как и я, научится читать и станет охотницей, но, похоже, с возрастом деревенская жизнь и женские инстинкты побороли тягу к знаниям и науке.

– Ты бы хоть тоже справлялся о родителях, – снова завел Януш. – От тебя столько времени не было ни слуху, ни духу.

– Ну, ты пойми, – возразил я, – хорошо еще, что из Пирограда мои посылки доходили, не теряясь по дороге, да и то их можно было ждать неделю-другую. Представляешь, сколько бы шло письмо из Энтерберга, если бы его не посеяли где-нибудь в чаще? Про Акинвар я вообще молчу, оттуда, наверное, почта вообще не идет.

– «Аки» что? – переспросил брат. В порыве мыслей я совсем забыл, что в деревне мало кто разбирался даже в полисах Содружества, не то, что в других странах.

– Забей, не забивай себе голову, – махнул я рукой. – Могу тебе ответить только то, что впредь я постараюсь отсылать родителям письма, но я совсем не уверен, что они будут доставлены.

– Ты, главное, до Пирограда их отправляй хотя б, – ответил Януш. – А там уж дядя Сврежек их заберет.

Я мысленно ударился головой об стену непонимания Янушем почтовой системы, но не подал виду, а решил переменить тему:

– А ты сам чем сегодня занят?

– Скоро ночь Падчерицы, – невозмутимо ответил брат. – Надо готовить столы и яства к празднику, я отвечаю за него. Если хочешь, можешь мне помочь. Огурцы давно резал?

Я постарался как можно вежливее отказаться, после чего попрощался с братом и вернулся домой. Солнце пекло так, словно была не весна, а середина лета, и я решил позаниматься оружием где-нибудь в одиночестве в тени.

Я взял с собой глефы с инструментами, а также выпросил у матушки рыбьего масла. В нашей речке водилось вдоволь черноротиков, из которых деревенские женщины давили превосходное масло, необходимое как в быту (смазывать рассохшиеся колеса и прочее), так и в кулинарии. Такое масло, подумал я, будет не менее полезным, если натереть им клинки.

Задумавшись о пользе рыбьего масла, я сам не заметил, как вышел в поле. Высокая трава приветливо колыхалась под гнетом слабого ветерка, а цветущий вереск зазывал к себе насекомых, спешащих полакомиться вкусным нектаром до того, как на поле придут крестьяне и скосят под корень все растения, а корешки вспашут вместе с землей, чтобы к осени здесь выросли большие и полезные овощи и корнеплоды.

Поразительным мне показалось и то, что здесь, на поле, воздух был намного свежее, чем в самой деревне, не было той духоты, что преследовала меня не только днем, но и ночью. Такое явление я часто наблюдал в полисах, насквозь пропитанных промышленностью и большими скоплениями людей на маленьких площадях, но в деревне это было в диковинку.

Я разложил инструменты на краю поля, где травы было поменьше, и вытащил клинки глеф. М-да… Последние недели, проведенные на холодном юге без соответствующего ухода за оружием, не в лучшую сторону сказались на качестве стали. Я отметил, что не нашел ни единого пятна ржавчины, хотя на любом другом оружии ржа уже давно бы облюбовала столь лакомый кусочек. Мысленно поблагодарив кузнеца Гаскойна за столь мастерскую работу, я взял кремень и стал натачивать края клинков.

В конце долгой, но непринужденной работы я наконец-таки достал рыбье масло. Оно ровным слоем ложилось на поверхность клинков, заливаясь во все ложбинки в тех местах, где стальные пластины были скреплены друг с другом. После этого я стал втирать тряпочкой масло в металл. Признаться честно, я не очень понимал, как абсолютно ровный и твердый металл может, как губка, впитывать в себя масло, но результат был налицо – поверхность клинков стала изящно ровной и блестящей, при этом, если я проводил по ней тканью, никаких жирных отпечатков не оставалось.

Я собрал клинки обратно внутрь глеф. Ни единого звука, хотя раньше был соответствующий легкий металлический скрежет. Я встал, надел глефы на руки и вытащил клинки. Обе пары лезвий беззвучно выехали, сверкая на солнце. Я не мог не улыбнуться – даже спустя год глефы выглядят так, будто я их только недавно приобрел.

Мимо меня стрелой пробежал заяц. Пробежав еще с десяток метров, он нервно оглянулся и скрылся в зарослях вереска. Я повернул голову в ту сторону, откуда он прибежал.

В сотне метров от меня стояло до боли знакомое чудище, беззвучно и напряженно глядя на меня своими мелкими глазенками.

Я встал в боевую стойку. Псевдособака заметила это, но бесконечный голод призывал ее к атаке, и она стремглав бросилась ко мне. В последнее мгновение я откатился в сторону, попытавшись задеть чудище лезвиями. Но псевдособака сама была не промах и легко увернулась от опасности, будто чуя, в какое место я целился.

Едва чудище приземлилось на все четыре лапы, оно развернулось ко мне, яростно набирая воздух своими огромными черными ноздрями. За этот миг я полностью разглядел псевдособаку. Будучи всего лишь восьмилетним ребенком тогда, когда я первый раз видел чудище этого вида, я плохо представлял себе размеры монстра, но все же эта псевдособака показалась мне гораздо больше, чем та, которую я видел одиннадцать лет назад. Возможно, сейчас я имел дело с уже заматеревшим чудищем, которое много лет безнаказанно охотилось в этих местах.

Размышлять над этим у меня не было времени, потому что псевдособака вновь накинулась на меня, целясь в живот своими торчащими клыками. Каждое неверное движение с моей стороны было смертельно опасным, но я снова вовремя отскочил от монстра, задев краем клинка его рог на лбу. Если бы не удивительная гибкость монстра, то клинок перерезал бы ему горло.

Все это раззадорило меня. Раньше я сталкивался с чудищами, которые по скорости реакции или по силе ударов отличались от меня. Те же йормунги были сильны и быстры, но стоило мне хотя бы несколько раз провести удачный выпад, как он оканчивался хоть сколько-нибудь значительным ранением. В случае с этой псевдособакой получалось так, что я уворачивался от любой ее атаки, но и мои контратаки так же уходили в никуда. Последний раз такой интересный бой был, наверное, тогда, когда я тренировался с Алесией.

У меня вместе с инструментами лежала пара бомб, которые значительно помогли бы мне в бою с монстром, но я хотел сражаться только глефами, как решил раньше. Хотя, пожалуй, даже сама псевдособака вряд ли бы позволила мне взять бомбы, потому что после каждого неудачного для нее выпада она злилась все больше и больше, яростно рокоча от нетерпения, отчего ее прочные мышцы вздымались под крепкой кожей все выше и выше.

Так долго продолжаться не могло – мои собственные мышцы все-таки были не ровня мускулам чудища, и я должен был устать раньше. За все время нашего боя я мог заметить только одну особенность. Псевдособака постоянно атаковала одним и тем же способом – молниеносно пикировала на меня, целясь клыками в живот. Клыки были довольно длинными, любое животное, которое сталкивалось с псевдособакой в грызне, однозначно бы проигрывало ей в схватке именно из-за длины зубов, так как насаживалось бы на эти клыки раньше, чем могло бы что-либо предпринять в ответ. Но я не был животным. У меня, конечно, не было клыков, зато были глефы. Я прикинул примерную длину своих глеф. Щитки были немного короче клыков псевдособаки, но вкупе с вытянутыми руками…

Когда псевдособака атаковала в следующий раз, я специально не отошел в сторону, выставив оружие перед собой. Когда чудище прыгнуло на меня, я нажал рычаги, и клинки задвинулись внутрь, оставив от глеф лишь стальные щитки. В следующее мгновение псевдособака вбежала в мое биологическое поле, и время для меня замедлилось настолько, что я стал осознавать каждую долю секунды, пока монстр приближался ко мне.

Вот чудище приблизилось концами клыков к концам глеф. Я свел руки так, чтобы щитки были направлены прямо в морду псевдособаки, а сам при этом стал понемногу нагибаться. Клыки все приближались и приближались, готовые пронзить меня, но тут я вытянул руки вперед и почувствовал, как врезался кулаками прямо в острые челюсти монстра.

Недюжинная сила прыжка псевдособаки повалила меня на спину. Я еле успел сгруппироваться и почти инстинктивным движением поднял псевдособаку над собой, перебрасывая ее через себя. В то мгновение, когда монстр был ровно надо мной, не совсем осознавая, что происходит, я снова нажал рычаги, выпуская клинки. На мое лицо тут же брызнула зловонная кровь чудища, едва я успел закрыть глаза, чтобы не потерять даже на минуту способность видеть.

Как только с тела спала тяжесть, что означало, что чудище спрыгнуло с меня, я откатился вбок и встал на ноги. Быстро стерев кровь с лица рукавом, я посмотрел на псевдособаку. Ее морда выглядела страшным месивом, откуда фонтанировала кровь. Чудище словно сдувалось на глазах, но не хотело сдаваться, пытаясь встать на лапы и продолжить бой. Я, однако, продолжать не хотел, поэтому подошел к ней и сделал еще несколько надрезов на спине монстра. Лезвия прошли сквозь толстые мускулы как сквозь масло, и сразу же оказались обагрены вонючей кровью. Псевдособака не могла больше удержаться на лапах и грузно рухнула в свою же собственную багровую лужу.

Я наклонился над мертвым телом чудища, осматривая сделанные мной раны. Я не чувствовал радости за победу, нет – мой разум целиком заполонило восхищение тем, какой результат могло принести простое натирание клинков маслом. Почему-то раньше я никогда не задумывался об этом, используя различные яды и другие ингредиенты в бомбах или ловушках. С другой стороны, пусть даже каждая полученная противником царапина от отравленной глефы будет опаснее, не каждый враг даст порезать себя, не позволит нарушить свой битх’бал, поэтому выгода будет не столь заметна.

Псевдособаку я закопал у рощи, подальше от поля, чтобы не поганить будущие посевы. Для этого мне пришлось возвратиться в деревню за лопатой. Когда я приближался к старым, покосившимся избам Нижних Валушек, горячий воздух снова обнял мои лицо и тело и не отпускал до тех пор, пока я опять не оказался на поле.

Я смутился. Обучаясь в пироградской школе, я немного изучал климат Телехии и знал про циклоны и тепловые потоки, но неужели граница их проходила аккурат по окраине деревни? Если это не было странно, то, по крайней мере, это было довольно любознательно.

Вернувшись в родительский дом, я решил, что провел здесь уже довольно много времени, и пора снова отправляться в путь. Занятия сельским хозяйством – дело крестьян, а я слишком много времени провел в городских стенах и в шкуре охотника на чудищ, поэтому оседлый образ жизни был не для меня.

Когда я рассказал родителям о своих планах, мама расплакалась. Она не хотела снова оставлять сына, которого так давно не видела и не слышала. Отец лишь грустно кивал головой. Наверное, в этот раз он чуть ли не впервые понял быстрее матери, что мне в деревне делать нечего. Агнушка хотела собрать пир на всю деревню, как в тот день, когда я пришел, но мне быстро удалось убедить ее, что нет никакого смысла так тратиться на еду, ведь посевная еще даже не началась, а запасов пропитания в деревне всегда еле хватало. Несмотря ни на что, матушка все равно умудрилась состряпать прощальный ужин, на который пришел лишь один Януш. Он снова смотрел на меня с немым укором, сидя на скамье, укрытой расписным льняным покрывалом, на что я отвечал ему взглядом «сам понимаешь, охотник на чудищ не пахарь; но я обещаю наведываться так часто, как могу»…

Последнюю ночь перед уходом я не мог уснуть, было слишком жарко. Не помогали ни распахнутое настежь окно, ни обмахивания платком, ни обтирания смоченным водой полотенцем. У меня было ощущение, как будто я пытаюсь уснуть в бане. Ни разу за всю свою жизнь я не мог припомнить столь жаркой весны, а ведь еще даже ночь Падчерицы не прошла.

Наутро я скоро собрал свои вещи в сумку, раскидал инструменты по ремням и потуже затянул ремень. Рубашка промокла чуть ли не сразу, как я надел ее, пот толстыми сальными каплями стекал с моего лба практически постоянно. Рядом стояли родители. По матери трудно было сказать, плачет ли она, или же просто сама то и дело вытирает испарину со своего лица. Отец тоже чуть ли не задыхался. Я даже представить себе не мог, как они выдерживают такую жару.

– Ух, Гавилан, такой духоты даже не каждую Сажню бывает, не то что весной! – пропыхтел пожилой Грашик.

Я согласно кивнул. Сажня и Грабень, два летних месяца, были очень теплыми, а в некоторые года температура воздуха повышалась до такой степени, что деревенский народ не вылезал из речки, забросив высушенные пшеничные поля, погибающие от чрезмерной жары. Но то лето, а весна никогда не была жаркой, даже последние недели Цветня в сравнение не шли с началом Сажни. Времена года всегда, абсолютно всегда, были четко очерчены, но теперь, в этом году, законы природы Телехии, похоже, перестали работать.

Попрощавшись с родителями, я направился в сторону Верселлии. По пути я надеялся встретить торговцев, едущих в провинции Ланира. Ланирские окрестности охватывали просторные, плодородные поля (правда, не настолько плодородные, как пироградские), поэтому летом для охотника на чудищ наверняка найдется работенка по защите посевов, а заодно и селян, от назойливых монстров.

Я оглянулся назад. Родители смотрели мне вслед и махали рукой. Я помахал им в ответ и повернулся обратно, уткнувшись взглядом в прилежно утоптанную проселочную дорогу. Не стоит лишний раз оглядываться – расставаться всегда печально, а это лишь усугубит грусть.

Дорога, обычно пыльная, вся потрескалась от сухости, обнажив щербатую, словно старые кости, твердую землю. Я всматривался в трещины. На миг мне показалось, что в них мерцало что-то алое. Я помотал головой. Наверное, это у меня такое от жары.

Спустя пару секунд мне перестало так казаться. Трещины покраснели и стали увеличиваться, расползаясь по всей поверхности земли, с каждым мгновением все быстрее и быстрее. Я оглянулся, ничего не понимая. Вдалеке, на окраине деревни, стояли двумя еле заметными фигурами мои родители, по-прежнему махая мне руками. Воздух передо мной поплыл, как от костра, трещины перестали быть трещинами и превратились в горящие расщелины. Земля забурлила…

Я не мог сообразить, что происходит.

– Что…

Раздался оглушительный взрыв, от которого у меня на некоторое время отнялся слух. Гигантский столп огня поднялся на том месте, где располагались Нижние Валушки. Черный дым стрелой взвился ввысь и растаял на фоне чистого синего неба. Куски земли, размером с большие пироги, пролетали мимо меня, но я не обращал на них внимания. Я смотрел на темный, покрытый бурлящей лавой, кратер, где буквально пару минут назад была моя родная деревня и отец с матерью.

– Что… Как…

Я сглотнул. Дым пробрался ко мне в нос и подпалил его изнутри, высушив глотку.

– Ма… Ма…

Огненный столп слегка уменьшился в размерах, закрутился, и вдруг стал принимать странную форму. С двух сторон пылающего смерча отросли конечности, оканчивающиеся каменными руками с толстыми черными пальцами. На импровизированных плечах выросли огромные толстые полукруглые стальные прутья, словно чудные наплечники, на которых через равные промежутки кольями торчали длинные острые шипы. На верхушке смерча, в самом центре, выросла маленькая голова.

– Элементаль! – очнулся я, инстинктивно выхватывая из-за спины глефы.

Чудище заметило меня, любопытно оглядывая, и вдруг яростно взревело, стремительно приближаясь ко мне пылающим тайфуном.

– Гавилан! – зарычал он таким голосом, как будто ветер срывал верхушки деревьев. – Как ты!.. Как ты оказался жив?!

Он остановился в опасной близости от меня, так что я мог ощущать тепло от огненного тела элементаля. Теперь я мог получше рассмотреть его голову. Она была смоделирована подробнее всего остального тела. Небольшой череп венчали пять каменных клинков, веером торчащих надо лбом, а за ними росли мутные изумрудные кристаллы. Скулы слишком сильно выдавались в стороны, и непропорционально узко сходились снизу, создавая небольшой, даже по сравнению с черепом элементаля, рот. Маленькую нижнюю челюсть украшали, словно борода, три выпирающих в разные стороны кристалла, таких же, как и на верхушке головы. Но больше всего меня устрашили глазницы, черные, как самая темная ночь, в которых, будто яркие звезды, светились ярко-красным цветом зрачки, беспрестанно испускающие чадящий дым.

При этом элементаль показался мне знакомым, как бы странно это ни звучало. Этот элементаль разительно отличался от своих сородичей, пытаясь создать уникальную внешность. Более того, элементаль умел говорить.

Я выставил вперед свои глефы, раскрыв клинки. Элементаль взглянул на них.

– Ты собираешься со мной драться? – пророкотал он, словно сходящая с гор лавина. – После того, как видел, что я умею?

Он оглянулся назад и вдруг взбесился и вырос на пару десятков метров выше.

– Я целых три дня готовил этот план! – прорычал он. – Сидел внизу и подогревал земную кору, думая, что наконец-то избавлюсь от тебя, Гавилан, а ты снова сорвал мои планы! Ну уж нет! – он наклонился ко мне настолько близко, что чад от его глаз задымил мне лицо. – Теперь-то я тебя не отпущу, пока ты не умрешь!

Боковым зрением я увидел, как правая рука элементаля, которая была каменной, стала удлиняться, и на пальцах стали расти длинные металлические клинки.

– Стоп… Металлические?.. – не удержался я. Элементаль расхохотался.

– А ты думал, элементали могут превращаться только в четыре стихии? Слишком наивно! Да, я долго рос. Доходило до того, что мне приходилось пожирать других элементалей, пытаясь стать больше и сильнее, но в итоге я добился того, о чем вы, мелкие живые существа, даже не подумать не могли! Познакомься со своей смертью – я, Дандраллеон, владыка элементалей, лично оборву твою жизнь!

Я был охотником на чудищ два года, но ни разу не делал одной вещи. Именно в этот момент такая мысль пришла мне в голову, потому что стоять в опасной близости с элементалем, который умеет управлять металлом и к тому же хочет тебя убить, было небезопасно. Я быстро развернулся и побежал к роще, надеясь спрятаться за деревьями.

– Стой, насекомое! – услышал я рев за спиной. Я на секунду оглянулся, чтобы понять, что будет делать чудище. Дандраллеон выпрямил свои руки и с силой воткнул их в землю. Почти сразу же рядом со мной из-под земли вырос каменный шип, от которого я еле-еле увернулся. Я не на шутку испугался и ускорился. За мной, словно волны, вырастали земляные столбы, с неимоверной силой подбрасывая вверх лежачие камни. Я старался двигаться непредсказуемо, пытаясь бежать зигзагом, чтобы эти самые столбы не могли меня задеть.

– Тебе не уйти от меня, Гавилан! – ревел позади элементаль. – Ты слишком много раз уходил от меня! Сломал мне все планы! Энтеррский лес должен был стать моим, а гноллы были бы моей прислугой, но нет! Ты и твои друзья эльфы разбили всю мою армию, а ты еще имел наглость заглянуть в пещеру, где сидел я. Ох, не думал я, что ты выживешь после того полета из моего чрева! Не думал я также, что ты выживешь после той встречи с элементалями, которых я послал за тобой! Уже тогда ты меня разозлил настолько, что мне пришлось нанять ракшассу, чтобы он убил тебя. Когда и это не помогло, я лично выследил тебя в море, пытаясь тебя утопить, но что-то пошло не так, и в этот раз…

Пока он говорил, я вспомнил, почему голова «владыки элементалей» показалась мне знакомой – именно такая же голова была у чудища, которое пыталось меня утопить, когда сражался с властелином морей в Тихом поясе. Получается, это и был Дандраллеон…

Внезапно выросшая передо мной каменная стена заставила перестать размышлять и начать думать о моем нынешнем положении. Я шмыгнул в сторону, ища хоть какую-нибудь лазейку в земляной преграде. Не найдя ничего особенно подходящего, я просто разогнался и запрыгнул на слегка выпирающий выступ и, оттолкнувшись от него, боком перемахнул на другую сторону стены, подальше от разъяренного элементаля.

Стены с шумом струящегося песка рассыпались, но я уже успел добежать до рощи. Рядом затрещало дерево, которое с корнями вырывалось из земли из-за расселины, образовывающейся точно под ним.

– Ты даже не представляешь, какие грандиозные планы ты мне испортил! – рычал где-то позади Дандраллеон. «Да уж, не представляю, посвяти меня в них», подумал я, а элементаль продолжил, будто бы услышав мои мысли. – Давным-давно элементали жили в Энтеррском лесу, осуществляя только свои первичные потребности. Мы не брали много от природы, и природа не притесняла нас. Все поменялось с той поры, как в лесу поселились эльфы со своим треклятым деревом. Они согнали нас с обжитых мест, мотивируя это защитой Сердца леса, хотя на самом деле те места просто-напросто были плодороднее, тише и красивее.

Я слушал и постепенно перескакивал от дерева к дереву, углубляясь все дальше в рощу. Дальше меня ждала бы холодная тьма густого леса, который местные жители называли Злым. Злой лес был в разы меньше Энтеррского, однако, деревья там росли намного ближе друг к другу, создавая почти непроходимую чащу. В Злом лесу выживали только маленькие и юркие животные, а их популяцию ограничивали не менее юркие и быстрые хищники.

– И все равно, все было бы ничего, пока в лес не пришли вы, люди! – продолжал свой монолог Дандраллеон. – Вырубая огромные массивы для постройки своих деревень и своего, будь он проклят, Энтерберга, вы согнали элементалей даже оттуда, где они хоть как-то сводили концы с концами. Я сам видел падение элементалей, но что я мог тогда сделать? Тогда я был не сильнее других, но я отличался. Отличался тем, что умел наблюдать и делать выводы. Я тихо подбирался к людским поселениям, к эльфийским заставам, изучал ваши повадки, языки, как вы живете, чем дорожите, чему радуетесь и печалитесь. Это было нелегко, но у меня было достаточно времени и еще больше упорства.

Я углублялся все дальше в рощу, с каждым разом подбираясь все ближе и ближе к Злому лесу. Я полагал, что добравшись до глухой чащи, элементаль не сможет меня найти.

– Где ты там?! – рассердился Дандраллеон. Я услышал пронзительный визг и, не удержавшись, выглянул из-за ствола. Несколько молодых берез насквозь пробило вспышками ярко-голубого огня, разорвав их изнутри так же, как пуля из пистоля пробивает щепку. Похоже, чудище решило добраться до меня гораздо более простым и действенным способом, чем разыскивать меня среди деревьев. Я почти сразу же спрятался обратно и теперь старался делать все тише, даже дышать. А элементаль все еще рассказывал свою историю:

– Настал момент, когда я знал о людях и эльфах все, что надо было знать. Оставалось только стать истинным элементалем. А чтобы быть таковым, необходимо было владеть не только первородными элементами, но также и всем, что состоит из них, например, как ты мог уже увидеть, металлом. И я пошел против природы, против той, что предала мой род своими пустыми обещаниями. Мне надо было делать только одно – жрать. И я жрал. Я пожирал мелких животных, траву, кустарники. Я поглощал брошенное ржавое оружие и гнилые доспехи. Я ел и рос. Спустя время я увеличился настолько, что мне постоянно приходилось поддерживать неуемную силу, скрывающуюся внутри меня. Мне пришлось поглощать своих сородичей, элементалей, но их жертва не была напрасной. Я вырос и стал сильным.

Я уходил все дальше, но голос Дандраллеона никак не затихал.