Гавилан, охотник на чудищ

Это были странные времена, когда в окрестностях Орлоога знали теплое лето и яркие дни. Тогда орлоогцы жили раздельно, у каждого был свой клан, и эти кланы воевали друг с другом. Считалось, что Великий Бог Оген, отец всех богов, следит за людьми, определяя, кто из них достойнее оказаться в Орлооге, поэтому каждый клан стремился выделиться, в основном за счет других кланов. Много воинов погибло неизвестно за что. В те же века были спеты многие боевые песни, которые пелись в каждом походе:

Оген! Веди корабли,

Наши копья, мечи, топоры!

Веди нас сквозь злые штормы

К славе кровавой войны!

Балдр Великий был конунгом одного из самых яростных кланов. Его могучий город, Врата, названный чуть позже его именем, стоял на самом озере Котст. Отсюда конунг совершал набеги по всем землям вдоль реки Йааштром. Так бы продолжалось и дальше, если бы вдруг однажды он не увидел сон, в котором к нему пришел сам Оген, ответивший конунгу, что не желает больше видеть, как воины пытаются убить друг друга. В последней битве, сказал Оген, армия воинов должна быть единой и дружной, а сейчас все кланы с яростью смотрят друг на друга. Не так должно быть, произнес Оген и исчез.

Этот сон поменял мировоззрение Балдра Великого, и с тех пор вместо войны конунг стал совершать походы с целью объединения кланов. В историю он вошел как первый конунг всей орлоогской области, которую назвали Алвсдоолхейм. Уже спустя десятилетие кланы стали дружны, но своей воинственной натуры не поменяли. Алвсдоолхеймские жители начали нападать на соседние области, грабя и опустошая мирные деревни. Богатства рекой стекались во Врата, которые переживали эпоху своего расцвета.

Балдр умер от старости намного раньше, чем гнев Огена вновь пал на Алвсдоолхейм. За то, что орлоогцы снова убивают себе подобных, пусть даже не из их страны, Оген наслал на долину кару. Мощный ледник опустился на страну. Наступила суровая долгая зима. Озеро Котст промерзло почти до основания, а лед прошелся по реке Йааштром до самого моря. Зеленые луга и дремучие леса засыпало снегом. Многие люди погибли от холода, а те, кто выжил, разбежались из городов, основав мелкие деревеньки. Народ Алвсдоолхейма, видя ярость Великого Бога, бежал из Врат, сетуя на то, что величественный город стал для них главным проклятием. Город опустел, его обжили йормунги, во множестве заполонившие заледеневшую поверхность озера Котст, и со временем разрушили его.

Гнев Огена не прошел для орлоогцев даром. Великий Бог запретил когда-либо упоминать название Алвсдоолхейма и Врат, но скйалды все равно тайно передают эти имена друг другу, чтобы помнить о проклятии. Теперь мы живем для одной цели, ради которой появляемся на свет – ожидания нар-Роога.

Любой другой житель окрестностей Орлоога, придя сюда, вряд ли узнал бы, что здесь был какой-то город», сказал Балдр, грустно ковыряя статую. «Скорее всего, подумал бы, что в древние времена тут проводили какие-нибудь ритуалы…»

«Скажи, а почему жители других областей не помнят, что на них нападали?», спросил я скйалда. «Ведь в Содружество, насколько я знаю, вас даже приглашали. Неужели хотели обезопасить себя от возможных будущих нападений?»

Балдр отрицательно покачал головой. «Совсем нет. Просто все это происходило очень, очень давно, за много тысяч лет до основания Содружества. Все уже забылось. Лишь скйалды хранят эти тайны, чтобы предотвратить что-либо похожее в будущем».

Он убрал свое кантеле и пошел по льду Котста. Я еще довольно долго вглядывался в руины Врат, обращая внимания на множество рун, выбитых на их поверхности. Наверное, при желании можно было бы прочитать их все, узнав запретную историю, но то ли никто из посещавших исток реки Йааштром не умел читать, то ли руны были слишком старыми и в настоящее время не использовались.

Я поторопился за скйалдом, потому что тот уже успел уйти довольно далеко. Поверхность озера, в принципе, внешне почти ничем не отличалась от долины, которую мы прошли, разве что лед блестел ярче снега и потому создавал какое-то праздничное настроение. Я вспомнил о том, что мне уже вот-вот должно будет исполниться девятнадцать лет. Прохождение испытания мужчины по орлоогским обычаям будет отличным подарком самому себе на день рождения…

«Где водятся йормунги?», спросил я напарника. «Ведь мы уже на озере Котст, а пока ни одного йормунга не встретили».

«Тогда ты, должно быть, слеп», невозмутимо ответил Балдр. «Оглянись вокруг и ты увидишь столько йормунгов, что удивишься тому, как на тебя до сих пор ни один не напал».

Я с изумлением взглянул на лицо скйалда, но не увидел на нем ни тени сарказма. Тогда я оглянулся и заметил, что по всему озеру, по всем его краям ползут то туда, то сюда какие-то маленькие черные точки. До этого я замечал точки, но не придавал им особого значения. Теперь, приглядевшись, я обратил внимание, что точки на самом деле были длинными многоножками какого-то темно-синего цвета, словно все они были обморожены. Многоножки деловито топали из стороны в сторону, очевидно, в поисках какого-нибудь пропитания, но в основном двигались в какой-то определенной своей области. Казалось, что каждому йормунгу была выделена своя территория, на которой он и питался, даже не стремясь зайти на территорию соседа. Я приметил эту особенность. Возможно, территориальный инстинкт йормунгов поможет мне, когда я выберу для атаки кого-то из этих чудищ.

Теперь, пока мы шли по озеру, я наблюдал за чудищами, стараясь выявить типичные движения. Я ничего не знал о йормунгах, ни в каких бестиариях не было ни одной заметки о них. Это было неудивительно – орлоогцы сами решали свои проблемы в большинстве случаев, не полагаясь на помощь посторонних. Охотник на чудищ в окрестностях Орлоога – неблагодарное и крайне неприбыльное занятие. Сам я был здесь не ради денег, а из-за жажды приключений, которая постоянно бурлила во мне, заставляя двигаться вперед, навстречу неизвестному.

В конце концов, я окликнул Балдра, приняв решение остаться на озере и понаблюдать. Скйалд послушался, хоть и было явно заметно, что он искренне не понимал, зачем нам оставаться. Для его народа познание противника происходило в сражениях, а не в выслеживании.

Мы разбили лагерь прямо на льду Котста, на достаточном расстоянии от йормунгов. Я уселся на толстое одеяло, достал арбалет и стал настраивать его, подкручивая разболтавшуюся от безделья тетиву. Попутно я расспрашивал Балдра обо всем, что тот знал о йормунгах. Скйалд охотно отвечал мне, чувствуя свою ответственность, как помощник в испытании. От него я узнал о том, что йормунги – членистоногие чудища большого размера, привыкшие к низким температурам. Сверху они покрыты прочным, сизого цвета, хитином, который невозможно ни пробить, ни разрезать. Хитин надежно защищает йормунгов от любых нападений со стороны несмышленых хищников и неподготовленных охотников. Единственное слабое место йормунга – это мягкое розовое брюшко, спрятанное под массивным туловищем монстра; однако до брюшка еще надо добраться, минуя длинные и острые хелицеры, а также множество лапок, оканчивающихся заостренными, словно колья, лезвиями.

Йормунги ведут оседлый и одиночный образ жизни, каждый имеет свой ареал обитания, где он ест и спит. Каждое из этих чудищ ревностно охраняет свои границы. Питаются они в основном травой, мхом и лишайником, но не брезгуют и мелкими животными, забредшими на их территорию.

Описание чудищ удивило меня – оно никак не сочеталось с образом опасных монстров, которых следовало бояться и истреблять, но тут Балдр дошел до рассказов о миграции. Каждое лето, короткое, словно яркий сон, у йормунгов просыпается инстинкт размножения, они забывают про свои территориальные ценности и сплошным нескончаемым потоком следуют через всю орлоогскую область к устью реки Йааштром. На своем пути они не оставляют ничего и никого, полностью истребляя всех, кто окажется перед ними. Не одна деревня вымерла просто потому, что оказалась на пути миграции йормунгов.

Бывали у йормунгов и ложные миграции, когда небольшой отряд йормунгов сбивается в кучу и начинает путешествовать по ледяным пустошам, не имея цели. К сожалению, добавил Балдр, с каждым годом йормунгов становится все больше, несмотря на то, что на них постоянно охотятся; ложных миграций тоже становится больше, и они все более опасны, потому что непредсказуемы и не зависят от времени года.

Наступал вечер, и я, натачивая свои глефы, размышлял о том, как напасть на йормунга. Конечно, мне хотелось как можно сильнее проредить ряды чудищ, но я понимал, что одного меня не хватит против целой орды огромных многоножек, даже с поддержкой Балдра. Скйалд уже ложился спать, но я все еще сидел, изготавливая ядовитую смесь из микстур, прихваченных с собой. Я приготовил неплохой по силе действия яд, смешав концентрированный сок лютика с уксусом и клеевым веществом. Так, яд должен действовать, даже попав на поверхность тела чудища, а не только внутрь организма, проедая плоть, причем содрать его было бы невозможно. Сумерки напоминали о себе леденящим ветром, но я не обращал внимания, увлеченный делом. Помимо яда, я припас еще горючей смеси, подготовив к ней ватных шариков, а также модифицировал свои бомбы, перекрутив пружины пускового устройства. Такие бомбы должны были взрываться немного позже обычного, и я надеялся максимально эффективно использовать эту особенность в бою с йормунгом.

Утром я, как ни странно, встал раньше Балдра. Пока мой напарник просыпался, я, переодетый в собственную одежду, пусть и незащищенную от холода, зато привычную, следил за копошащимися вдалеке чудищами. За всю ночь к нам никто не пытался подобраться, и этому я был несказанно рад. Привязанность йормунгов к собственной земле во время отсутствия миграций была все-таки очень сильна. Таким образом, для нападения на йормунга нужно было выбрать монстра, максимально удаленного от остальных.

Наконец, я выбрал йормунга. Одинокий монстр деловито обхаживал небольшую рощицу, состоявшую из двух пар молодых сосен, переплетающихся друг с другом чудным образом. Питания там было не слишком много, но, похоже, йормунгу хватало растительной пищи как с сосен, так и с большого камня, расположенного неподалеку, на котором в изобилии рос мох. Поблизости не было ни одного дерева или травянистой поляны, поэтому другие йормунги даже не думали претендовать на это место.

«Готов?», спросил меня Балдр. Я утвердительно кивнул. «Тогда не буду мешать тебе. Помни, йормунги коварны и довольно непредсказуемы. Будь всегда на шаг впереди йормунга и оглядывайся по сторонам».

Я снарядил на себя все свои подготовленные вещи и направился в сторону чудища. Балдр шел позади меня на достаточном расстоянии, чтобы не мешать и не привлекать к себе лишнее внимание. Я вскинул арбалет с заряженными заранее болтами, которые предварительно очень осторожно, стараясь не обляпаться, смазал ядом. Йормунг все еще не обращал на меня внимания, занимаясь поеданием нижних листочков сосны.

Решив сначала немного понервировать монстра, я вставил в пусковой механизм арбалета болт с накрученной ватой, смоченной в уксусной горючей жидкости. С помощью эбонитовых палочек я воспламенил вату и, особо не целясь, произвел выстрел. Болт влетел четко в ствол одной из сосен, огонь, несмотря на мороз, быстро распространился, переметнувшись на кроны соседних деревьев. От неожиданности йормунг отпрянул от сосны, испуганно заверещав. Я улыбнулся, но лишь на мгновение, потому что чудище, оглянувшись, заметило меня и расправило свои хелицеры. Я вновь вскинул арбалет и выстрелил в йормунга два раза. Один из болтов ударился об утоптанный снег где-то между ножек многоножки, но второй попал в основание ножки: если бы йормунг был обычным животным, я бы сказал, что ранил его в бедро. Йормунг снова заверещал и попытался побежать ко мне, но ножка почти сразу же стала отказывать ему, и он слегка поскользнулся. Не будь у него еще кучи ножек, можно было бы считать чудище демобилизованным, а так мне оставалось лишь надеяться, что яд умеет распространиться по туловищу и другим ножкам.

Йормунг, похоже, не был глуп, иначе я не мог объяснить, почему он не попытался счистить яд с ножки, хотя мог бы дотянуться до того места. Слегка прихрамывая, монстр направился ко мне, причем довольно быстро. Мои глефы уже были надеты на руки, поэтому я убрал арбалет за спину и освободил клинки.

Йормунг привстал на задние лапки, и мне открылось мягкое розовое брюхо, до которого тем не менее было бы тяжело добраться, потому что его защищали передние ножки и хелицеры, двигающиеся, словно тяжелые жернова, готовые перемолоть что угодно на своем пути, да к тому же усеянные острыми колючками и шипами. Я попытался занырнуть под опасные конечности многоножки, но лапки остановили меня, а когда я пытался ударить по ним, мои клинки отскочили, как будто столкнулись с прочным металлом. Мгновение спустя я осознал, что нахожусь практически под йормунгом, и тот не преминул возможностью этим воспользоваться и попытался придавить меня. Я еле выскочил из-под чудища, попытавшись еще раз ударить по ножке, но тщетно. Клинки были бессильны против мощных конечностей йормунга.

Монстр стремительно развернулся и теперь сам напал на меня. Опасные хелицеры жутко щелками почти у самого моего уха, но я старался не давать йормунгу нарушать свое поле, с попеременным успехом отбивая выпады чудища. Каждый отбитый удар эхом передавался всей моей руке, поэтому большую часть атак я старался просто избежать, уворачиваясь и кружась.

В таком диком и стремительном танце я заметил стоящего поодаль Балдра. Он держал в руках свой двуручный топор, но не пытался влезть в бой. Про себя я успел подумать, как он определит, когда мне действительно нужна будет помощь, но постоянно атакующий йормунг не позволял мне надолго включать мозг, заставляя постоянно переключаться почти что на чистые инстинкты.

Я пытался обойти йормунга сзади, но тот все время поворачивался ко мне передом. Вообще, его движения были явно быстрее моих, и если бы не мои занятия с Алесией, чьи эльфийские молниеносные рефлексы натренировали мое тело стремительно реагировать на атаки, я был бы уже проткнут каким-нибудь из наточенных лезвий чудища еще несколько минут назад. Но мне все равно не хватало скорости, чтобы самому атаковать монстра, приходилось только защищаться.

Это напомнило мне схватку с ракшассой, столь же стремительную и изматывающую. Отличие заключалось в том, что в той битве мне помог Фенхель, причем не совсем честным путем. Балдр же не будет помогать мне, иначе это будет означать полное мое поражение в испытании, а я все-таки хотел стать мужчиной. Я разозлился. Неужели у меня не получится то, что получается у десятков орлоогцев каждый год?! Неужели я не достоин стать воином?!

Когда йормунг в очередной раз занес хелицеру, я освободил кисть руки от рукояти глефы и схватился за шипастый клык чудища. В то же время я оперся другой рукой о хитиновый бок монстра и, увернувшись от ударов двух ближайших ножек, подскочил вверх. Снова взявшись за глефу, я направил клинок прямо в место, откуда росла хелицера. Мандибулы, клешни, находившиеся рядом, яростно задрожали, щелкая прямо около моей руки, но им не хватало длины, чтобы достать меня. Какая-то ножка ударила мне в бок, прямо под грудную клетку. Клепаный дублет выдержал удар, но все равно я почувствовал жуткую боль, стремительно разошедшуюся по всему телу. Стараясь не обращать внимания на боль, я все-таки дотянулся до корня хелицеры и рваными ударами стал резать ее. Йормунг завизжал и стал мотать головой из стороны в сторону, но я крепко вцепился в него и по возможности продолжал резать. Тогда чудище встало на задние ножки и попыталось отцепить меня. В ответ на это я отпрыгнул назад, достал из-за спины арбалет и сделал несколько выстрелов. В спешке болты разлетелись кто куда, часть из них попала в хитин йормунга. Яд пытался разъесть плотную броню чудища, и ему этот даже немного удалось, но йормунг ничего не почувствовал. Он злобно смотрел прямо на меня. Хелицера, которую я повредил, беспомощно болталась, свисая на толстых, покрытых кроваво-сизой слизью, хрящах.

Я осторожно отступал назад, на озеро Котст. Балдра я не видел, но полагал, что тот отошел подальше. Йормунг ступал за мной. У меня было время достать бомбу, и я вытащил пару штук. В какой-то момент чудище заверещало и бросилось на меня, тогда же я и бросил йормунгу под низ бомбы, а сам побежал назад.

Бежать по озеру, покрытому скользким льдом, было сложно, и я понял, что здесь я точно уступлю проворному монстру, поэтому в движении развернулся обратно к чудищу. Йормунг несся ко мне, однако, с каплей осторожности, теперь уже воспринимая меня как довольно опасного противника. Он уже прошел мимо первой бомбы, которая отлетела чуть дальше, и подходил к другой. Расстояние между нами сокращалось, и я встал в защитную стойку, готовясь к новому этапу сражения. Бок постоянно болел, и я подозревал, что сломал себе нижнее ребро.

Аккурат в тот момент, когда йормунг пробегал над второй бомбой, она разорвалась, а следом за ней взорвалась и другая. От неожиданности йормунг сначала немного подлетел в воздух вверх, маленькие ошметки его брюшка разлетелись в разные стороны на небольшом радиусе, а затем ударной волной другой бомбы его кинуло вперед, подняв безобразный, с жуткими торчащими усиками, хвост. Чудище отбросило вперед, ко мне, однако, несмотря на значительные повреждения, оно уперлось передними ножками в лед, притормозив движение. Похоже, йормунг не хотел просто так сдаваться, несмотря на слабость и смертельные раны. С трудом держась на ногах, он почти подошел ко мне. Я понял, что мне нельзя терять шанс и предпринял рисковый маневр. Разогнавшись на ледяной поверхности, я свалился на бок, ногами вперед, и проехал по льду прямо под брюхом йормунга, между его опасных ножек, по пути движения распарывая его нежную кожу своими глефами и высвобождая отвратительные внутренности монстра. Из-за того, что йормунг и так еле стоял, он не попытался поднять хотя бы одну из своих ножек, чтобы сразить меня. Я остановился через метр после того, как проехал хвост чудища, и именно тогда йормунг рухнул на поверхность великого озера Котст.

Я встал, держась за ноющий бок и оглядывая побежденное чудище. Хотя я уже не первый раз сталкивался со столь опасными чудищами, радость и гордость переполняли меня. Теперь, по меркам орлоогцев, я стал настоящим мужчиной!..

«Осторожно!», услышал я возглас Балдра позади. Оглянувшись, я увидел скйалда, бегущего в мою сторону, наперерез ошалело несущемуся прямо на меня еще одному йормунгу. Балдр взмахнул своим двуручным топором, сделал стремительный прыжок и всадил лезвие прямо в лоб чудищу. Йормунг затормозил, скользя по льду, и привстал на задние ножки, пытаясь содрать с головы топор, а заодно и висящего на нем воина. Ножки цеплялись за керамзитовую броню Балдра, но ничего не могли с ней поделать. Сам скйалд умело уклонялся от взмахов монстровых хелицер, попутно пытаясь вогнать топор еще глубже в голову йормунга. Я поторопился на помощь, надевая глефы и раздумывая, как лучше стоит подступиться к чудищу.

Наконец Балдр вытащил топор и со всей силы снова вбил его в лоб. Оттуда фонтаном забрызгала синеватая лимфа. Йормунг издал хриплый визг, его конечности стали конвульсивно дергаться, клешни быстро задвигались, колотя по бокам нагрудника орлоогца. Одна из хелицер добилась своего, пробив твердую броню, и пронзила тело Балдра. Скйалд судорожно вздохнул, выпустив свое оружие из рук, и взялся за воткнутую в себя шипастую клешню, тщетно пытаясь слезть с нее. В этот момент йормунг потерял сознание и завалился на бок, потащив за собой моего товарища.

«Балдр!», бросился я к своему другу. Скйалд висел на толстой хелицере, повернутый чуть наискосок, и с привычной серьезностью смотрел на меня. «Балдр! Ответь что-нибудь! С тобой все будет в порядке!»

Балдр кивнул. «Я знаю», ответил он. «Все будет в порядке, ибо я отправлюсь туда, где буду ждать своего часа вновь прийти в этот мир…» Он закашлялся, и из его рта полилась кровавая пена. «Похоже, йормунг проткнул мне легкое…»

«Но как же так?», запричитал я, «ведь рядом с нами не было никакого другого йормунга! Откуда мог взяться этот?!»

«Наверное, когда ты выстрелил из арбалета, шальным болтом попал в далекого йормунга, и тот примчался отомстить», прохрипел Балдр. Я оглядел мертвое чудище и заметил свой болт, торчащий из груди йормунга посреди расплывшегося болезненного зеленовато-желтого пятна. Я совсем пал духом. Получается, из-за моего промаха мой друг и напарник теперь умирает здесь, рядом со мной, а я ничем не могу ему помочь.

Скйалд увидел мою скорбь и попытался смягчить ее. «Не стоит так горевать», ответил он. «Погибнуть в бою – честь для любого орлоогца, и тем более для простого скйалда. Ты победил йормунга и прошел испытание, и я торжественно готов назвать тебя мужчиной, достойным этого мира…»

С каждым словом голос Балдра становился все тусклее, ему трудно было говорить, но он все равно продолжал. Глядя на него, я не сумел сдержать слез.

«Тебе сейчас важно позаботиться о себе», глубокий кашель приостановил речь скйалда. «Раны свои обработай лесным папоротником, что рос у истока реки Йааштром. Да помогут тебе боги не заблудиться тебе на пути! Если же ты заплутаешь, то вспомни про четыре луны…» Балдр снова закашлялся, один раз, второй, а третий кашель так и не дошел до конца…

Для скйалда я приготовил бревенчатое ложе из тех самых четырех сосен. Огонь без каких-либо проблем охватил еще зеленую древесину, радостно пожирая ее вместе с телом Балдра. Я еле стащил его с шипов хелицеры, к тому же размеры орлоогца и тяжесть его брони вкупе с моим больным боком только замедляли работу. Теперь же я сидел напротив костра и думал о том, что ждет Балдра теперь. Кто пустит скйалда к воинам, кто даст ему право воевать во время нар-Роога? Может, его стоило отвезти в Орлоог, но я никак не смог бы справиться с этим в одиночку…

Печаль по ушедшему товарищу не до конца затмевала мой разум, и я время от времени оглядывался по сторонам. Высокий костер легко мог привлечь внимание остальных йормунгов, тем более что хозяина данной территории уже тоже нет в живых. Но никто из чудищ пока не проявлял интерес, и я по-прежнему сидел.

Темнело в окрестностях Орлоога быстро, поэтому, как только на небе начали сгущаться сумерки, я сложил свои пожитки, снова надел теплые доспехи и отправился в обратный путь, к истоку реки Йааштром. Костер уже почти догорел, а с ним Балдр и все его вещи. С наступлением темноты и йормунги зашевелились и стали подтягиваться к кострищу. Скоро здесь будет нешуточная схватка за территорию между несколькими чудищами, и мне лучше быть подальше от этого места.

Несмотря на жгучий холод ночи вместе с общей усталостью, я шел по озеру до самого утра. Ни мороза, ни боли я почти не чувствовал, потому что думал совсем не об этом. Зато, когда впереди показались руины древнего алвсдоолхеймского города и послышался шум бьющихся о крутые берега вод ледяной реки, я вспомнил про свой бок. Постоянная боль уже стала привычной, что, на самом деле, не было хорошим признаком. Будь я в каком-нибудь более-менее людном месте, я бы поскорее нашел лекаря, а так мне пришлось искать в ближайшем лесу папоротник, раскапывая глубокие сугробы в надежде увидеть широкие мясистые листья лечебного растения. За полдня я нашел всего несколько листов папоротника, растолок их в мазь, и теперь сидел под кронами вековых деревьем и старательно растирал больное место. Нытье ослабло, но до конца не исчезло. Я надеялся, что хотя бы этого мне должно хватить.

Я надеялся дойти до морского берега, и уплыть там на ближайшем корабле куда-нибудь в пироградскую область. Если мне повезет, по пути я наткнусь на деревню, где мне, возможно, помогут.

У меня был выбор – пойти вдоль реки или пойти напрямик по тому же пути, что мы с Балдром шли сюда. Идти вдоль реки означало то, что у меня даже при всем желании не получилось бы заблудиться, рано или поздно она вывела бы меня к морю. Беда в том, что Йааштром – не ровная река, она постоянно петляет и заворачивает обратно, поэтому путь будет гораздо длиннее, чем идти прямо. С другой стороны, у реки больше шансов встретить деревню, к тому же на местности я ориентируюсь не так, как скйалд…

И все-таки я решил пойти прямо. У меня нет времени идти вдоль реки, тем более с моей раной, да и рядом с рекой температура немного ниже, чем даже в середине снежной пустыни. Пытаясь вспомнить дорогу, я устремился вперед.

Как будто назло мне, через день началась метель. Снег тяжелыми хлопьями опускался на землю, мешая следить за направлением движения, поэтому уже скоро я просто шел вперед, стараясь никуда не сворачивать. По вечерам я делал небольшое углубление в сугробе и растапливал рядом костер из хвороста, натирал бок мазью из лесного папоротника и быстро ложился спать, а ранним утром вскакивал на ноги и шел дальше, в надежде на то, что иду правильно.

Так я шел уже целую неделю, а метель даже не утихала. Пустыня стала ровной, как блюдце, и я не мог сказать, где находится гора, где холм, а может, здесь вообще подо мной протекает река. Ноги увязали в сугробах почти по самые бедра, и даже до какой-нибудь рощи я не мог дойти, чтобы достать немного хвороста для костра не потому, что было тяжело дойти до нее, а потому, что я не мог найти ни одну рощу – бесконечный снег уравнял всех. Теперь я просто выкапывал нору в снегу, укутывался потеплее и молился за то, чтобы проснуться утром. За ночь мои конечности коченели, и мне приходилось тратить лишнее время на то, чтобы сделать зарядку и разогреть бесчувственные руки и ноги.