Гавилан, охотник на чудищ
Мое внимание привлек лифт. Лифтовая шахта вздымалась высоко вверх, к самому хребту северной стены, щерясь тонкими кривыми прутьями, обрамляющими каркас. Сейчас лифтом никто не пользовался, и он одиноко стоял на земле, ожидая, когда новая смена поедет наверх, заменять тех, кто сейчас сторожит вершину стены.
Я решил пробраться через стену поверху. Первым делом нужно было добраться до лифта. Правда, так я могу оказаться в поле зрения патрульного, который ходит от ворот с одной стороны лифта до ворот с другой стороны. Вдоль этого пути не было ни перегородок, ни каморок, прятаться в случае чего было негде… Отвлечь внимание патрульного? Но чем?..
Я огляделся и заметил недалеко от себя груду каких-то коробок. Редко где на улицах Акинвара можно было найти мусор, даже несмотря на широкие улицы, но ночью, похоже, чувство экологической ответственности слегка притуплялось. Я осторожно подошел к коробкам и осмотрел их. Судя по знакам на каждой коробке, обозначающим рюмки, кто-то сегодня бурно отмечал праздник. На некоторых коробках были вдобавок напечатаны и бутылки. Пара коробок рядом с наваленной грудой стояли как надо, я чуть-чуть потряс их и они легонько зазвенели, будто приглашая меня в одиночную игру «как быстрее напиться». В пироградской следственной службе многие занимались таким на общих попойках, но мне никто не давал ни глотка, аргументируя тем, что я был тогда еще слишком молодой для распития алкоголя, но, скорее всего, все просто боялись гнева Двиллия, который строго-настрого запрещал мне давать даже кружку пива. К слову сказать, сам Двиллий тоже, бывало, не гнушался таких «игр».
Я нашел более-менее опрятно выглядящую коробку, вытряс оттуда весь завалявшийся там мусор, аккуратно расправил ее и накрылся этой самой коробкой с головой. Мне показалось, что это было замечательно. Вдобавок, дырка на коробке, изначально предназначенная для того, чтобы держаться за нее рукой, обеспечивала мне неплохой обзор. Это вызвало у меня прилив храбрости, и я, сидя на четвереньках в коробке, тихо зашуршал к лифту.
Я почти добрался до лифта, когда патрульный подошел ко мне на довольно опасное расстояние. Я остановился и стал ждать. Патрульный, обнаружив рядом со своим обычным путем коробку, которую он не видел, когда шел здесь в прошлый раз, немного удивился. Через дырку в коробке я видел, как он остановился и стал озадаченно смотреть на коробку. Не придумав ничего путного, он почесал затылок. Даже после этого не придумав ничего, он пожал плечами и пошел дальше, по своему стандартному маршруту. Когда он отошел на безопасное для меня и моей коробки расстояние, я пополз дальше. Края коробки нежно шкрябали по сточенным булыжникам мостовой.
Я успел дойти до лифта, но мне не хватило времени залезть в него, когда патрульный вернулся. Он снова встал напротив коробки, раздумывая, как это обычная коробка, за тот короткий промежуток времени, пока он патрулировал свой отрезок, проделала такой довольно длинный для коробки путь. Он подошел ко мне ближе и постучал по верхней стороне (которая на самом деле была дном коробки). Ответом ему был обычный картонный стук, с небольшим эхом. Патрульный снова почесал затылок, пожал плечами, пробубнил себе под нос что-то вроде «каропк» и пошел патрулировать дальше. Я же, спокойно вздохнув, залез в лифтовую кабину и вылез из-под коробки. Я взялся за вентиль, поднимающий лифт, и стал медленно крутить его.
Какой ужас! Поднимаясь, лифт издавал такой скрип и скрежет, что я моментально пожалел о своем решении пробраться именно таким способом. Мне показалось, что на этот звук сбежались все стражи и патрули, охраняющие стену, но делать было нечего, я продолжал крутить дальше.
Я не знаю, как именно работал механизм лифта, но чем выше я поднимался, тем проще мне было крутить вентиль. На большой высоте вентиль уже практически сам прокручивался, мне лишь приходилось поддерживать его скорость. Приблизительно рассчитав, когда я приеду наверх, я со всей силы крутанул этот злосчастный вентиль, который отозвался ужасным лязгом, и снова залез под коробку.
Это было верным решением, потому что наверху меня уже ждали двое патрульных. Вернее, они ожидали того, кому пришло в голову поздно ночью подниматься на стену, а не коробку, невозмутимо стоящую посреди кабины. Они так же озадаченно, как и их товарищ внизу, уставились на мою коробку, после чего, словно по команде, стали одновременно чесать затылки. Я еле сдержался, чтобы не засмеяться. Один из патрульных подошел к моей коробке и постучал. Ничего не произошло. Он вопросительно посмотрел на своего напарника и они стали спорить. Несколько раз в их речи проскакивало слово «каропк». В этот момент я пожалел, что не знаю акинварского языка, потому что я наверняка пропустил много интересного в их обсуждении.
Наконец, спорщики утихли, пожали плечами и пошли дальше, патрулировать верх стены. Я еще немного времени посмотрел в их сторону, оценивая, насколько длинный у них маршрут. Похоже, что на самой стене патрульных было поменьше, а сами маршруты были намного длиннее, потому что те двое, за которыми я следил, ушли достаточно далеко, так что я выбрался из коробки и осмотрелся.
Около лифта было набросано много вещей, которыми пользовались патрули, и, разобрав их, я нашел какой-то железный крюк с веревкой. Оценить длину веревки было довольно трудно, но я понадеялся, что мне хватит. Крепко зацепив крюк за уступ стены, я кинул веревку в сторону леса, после чего взялся за нее, проверил на прочность и стал осторожно, но быстро спускаться. Мои надежды оправдались, веревки хватило с запасом, поэтому вскоре я был уже у подножия стены, на самом краю леса. Я решил на всякий случай отойти чуть подальше от места спуска вдоль стены и переждать ночь, чтобы не нарваться на кого-то в мрачном темном лесу. Веревку я так и оставил висеть – пусть кто-нибудь из стражников соберет ее обратно. Вряд ли он наберется смелости спуститься вниз и проверить, кто это сделал. Я решил прикорнуть до утра у камней, сложив вещи рядом.
Едва забрезжил свет, накрывая верхнюю часть стены и отсвечивая от нее так, что солнечное тепло лишь немного касалось меня, я вновь собрался и направился в сторону вулкана.
Массивная гора-гигант влекла меня к себе, завораживая своей мощью и силой, спящей внутри. В прошлый раз я обнаружил феникса у подножия вулкана, поэтому я надеялся встретить чудище где-нибудь в том же месте. Похоже, что существо, созданное с помощью огня, так же влекла первородная сила вулкана.
Лес еще не закончился, когда я стал ощущать подъем. Даже сама почва изменилась, она стала перемешиваться с остывшей лавой. Деревья здесь казались еще мощнее, сильнее и здоровее, их корни с жадностью поглощали полезные минералы и воду, в избытке хранящиеся в богатой здешней земле. Однако в этих же деревьях чувствовалась и некая робость, будто растения боялись, что вулкан снова пробудится и погребет их под безразличной массой кипящей магмы, поэтому количество их постепенно уменьшалось с тем, как я все выше и выше подбирался к самой горе. Наконец, я оказался один на один с вулканом и его серо-бурой пустошью.
Я притормозил и стал выискивать феникса. Тут, у самого вулкана, ничто не могло помешать мне обнаружить его, если только чудище не сидело по другую сторону от горы. Но все вокруг молчало, только лучи неумолимо жарили мои плечи да ветер по-дружески трепал мои влажные от пота светлые волосы. Чтобы они не мешались, я пальцем поддел непослушные пряди и замотал их за уши. Поняв, что здесь мои поиски тщетны, я направился дальше, прямо к вершине.
Когда я достиг вершины вулкана, мне открылось завораживающее зрелище. Края вулкана выглядели, словно подмостки в амфитеатре, окружающие арену – спящую поверхность оранжево-багровой лавы. За одним из чаепитий Фенхель рассказывал, что вулкан последний раз извергался так давно, что никто из ныне живущих поколений, и порядка десяти поколений до них, не был свидетелем столь ужасного зрелища. Он говорил, что последний раз лава чуть было не дошла до Акинвара, но бывали такие извержения, что целиком затапливали тогда еще молодой город-империю, который приходилось отстраивать заново практически с нуля. Я надеялся, что вулкан уснул, хоть вид спокойной, но бурлящей лавы в его жерле пытался доказать мне обратное. По крайней мере, я хотел, чтобы извержение вулкана произошло без моего присутствия на островах.
Внезапный пронзительный крик с небес застал меня врасплох и сбил с толку. Сверху на меня спикировал феникс и, выставив вперед свои лапы с корявыми когтями, выбил меня с кромки вершины прямо на «амфитеатр», окружающий лаву. Поверхность была относительно ровной, но немного наклонялась к центру. От неожиданного удара я сильно ушибся о каменистую твердую землю и порвал рубашку на левом локте. Вдобавок к этому жар феникса немного подпалил кончики моих волос.
Я вскочил и обернулся на чудище. Феникс пролетел чуть дальше и уже разворачивался обратно, чтобы нанести еще один удар с воздуха. Времени, пока он совершал маневр, хватило мне, чтобы уже привычным движением облиться противоогненной жидкостью и подготовиться к нападению. Следующее пике феникса прошло для него безуспешно – я уклонился, откатившись в сторону, противоположную жерлу вулкана. Когти феникса оставили лишь еле заметные бороздки в застывшей магме.
Я откинул защитную плашку, закрывавшую бомбы, висящие на поясе. У меня была одна пыльная бомба, оставшаяся еще после охоты на херува, и я решил применить ее. Возможно, фениксу тоже не понравится слезоточащая жидкость и ему придется спуститься вниз. Когда монстр развернулся для нового пике, я бросил бомбу прямо ему в голову. Бомба разорвалась, окутав неприятным дымом чудище. Феникс что-то прогоготал и упал вниз, прямо ко мне, в исступлении крутя головой.
Тогда я отбежал назад и подготовил новую бомбу. Едва феникс очнулся, я бросил в его сторону предназначенный специально для него «подарок». Правда, в этот раз я промахнулся и попал совсем не туда, куда хотел. Бомба упала позади феникса и взорвалась там. Справедливости ради, стоило бы сказать, что эффект от нее получился именно такой, какой я и хотел – взрыв высвободил кучу осколков от камней, разлетевшихся в стороны от эпицентра, а волна с ужасающей силой отпихнула феникса – точнехонько в мою сторону.
Я на мгновение опешил – равно как и сам феникс – но быстро перехватил инициативу и встретил чудище залпом из бидона. К моим ногам упала та самая ощипанная курица, которую я сразил в прошлый раз. Феникс немного растерялся, но тут же вскочил. Похоже, к третьей встрече он понял, что со мной нужно быть максимально бдительным и быстрым, поэтому он сразу, не успев даже высохнуть, продолжил свои нападки. Я выхватил глефы и отбивал ими удары клювом, наносимые чудищем с разных углов, так что чуть погодя клюв стал щербатым от многочисленных попаданий клинка.
С каждым ударом я чувствовал, что тело феникса становится все жарче, и вдруг он вспыхнул самым ярким пламенем, которое я когда-либо видел. Я почувствовал, что опять высыхаю, а также осознал, что мои бомбы стали нагреваться от чересчур близкого источника огня. Механически, не думая, я кувыркнулся назад, подальше от чудища. Феникс тоже отпрыгнул и приготовился к разбегу, надеясь проткнуть меня своим жестким и острым клювом, заодно зажарив мои внутренности. Я не дал ему это сделать. Я быстро вытащил оставшиеся бомбы – все три штуки, все специально для феникса – и выкинул их в сторону монстра, даже не нажав запал.
Можно было сказать, что я сделал это вовремя. Первая бомба, похоже, нагрелась больше всех, потому что взорвалась еще в воздухе. От мощной волны нас с фениксом разбросало друг от друга. Я, как более легкий, отлетел в небольшую стенку у края вулкана и больно ударился спиной. Феникс был потяжелее, поэтому его просто отбросило на несколько метров назад.
Две другие бомбы, за счет взрыва, тоже разбросало в разные стороны. Одна улетела в жерло, воспроизведя в магме такой хлопок, что несколько раскаленных капель вылетело наверх, а некоторые из них упали вдоль кромки вулкана, шипя. Хорошо, что лавовых капель было не слишком много, а то какая-нибудь наверняка попала бы на меня, и тогда меня не смогла бы спасти даже чайная жидкость.
Вторая бомба отлетела к кромке вулкана, срикошетила от стенки и покатилась к фениксу. Секундой позже прогремел взрыв. Сильный воздушный поток буквально сдул пламя с феникса, а его самого с чудовищной непреодолимой силой отшвырнуло прямиком к центру вулкана, в жерло. Феникс пытался сделать несколько беспомощных взмахов крыльями, но тех огненных перьев, что остались на его крыльях, не хватило ему, чтобы полететь, и монстр упал в разозлившуюся магму.
Я встал, кряхтя от боли в позвоночнике, и подошел к жерлу. Зрелище было ужасное. Феникс, несмотря на родство с огнем, моментально сгорал в лаве, стирался в пепел и тут же воскресал, чтобы снова сгореть. Крики боли сменялись жалобным стоном, вопли новорожденной птицы перерастали в ор умирающей. На моих глазах, за короткий промежуток времени, феникс переродился пару десятков раз, с каждым возрождением утопая все глубже и глубже в беспощадной магме, разбрасывая вокруг себя и на себя капли раскаленной материи, пока совсем не исчез внутри вулкана. В воздухе повисла гробовая тишина.
– Да, – задумчиво сказал я погибшему фениксу. – В огне ты родился, в огне ты и умер…
Я слегка испугался, что вулкан может проснуться, но, похоже, этому сегодня не суждено было сбыться. Все сразу успокоилось и утихло.
Даже когда я спускался с вулкана и пошел по лесу, по всей округе не было слышно ни звука. Наконец, стало вечереть и смеркаться, и прежняя тишина все-таки сменилась многоголосым стрекотанием и чириканьем – ночные птицы и насекомые, а также мелкие звери стали выходить на охоту. Я усмехнулся – надеюсь, большие звери, особенно те, про кого рассказывал Фенхель и против кого акинварцы построили стену, не вернутся в этот лес после смерти феникса.
Я дошел до стены и нашел проход, отличный от того, у которого дежурил брат жены Фенхеля, после чего дернул за висящую рядом веревку. Решетка открылась, и я зашел внутрь толстой стены.
Выйдя из туннеля, я очутился в окружении двух незнакомых стражников. Они смотрели на меня, изучая, пока один из них не сказал на ломаном всеобщем языке с жутчайшим акцентом:
– Э-э-эй, ти тот сами, хто не должен выходить из горад! Ми тибе ни впускать!
Другой утвердительно поддакнул. Я не растерялся и ответил:
– Подождите, вам было сказано меня не выпускать. Про то, можно ли меня впускать, ничего не говорилось.
Стражники озадаченно переглянулись и смущенно пожали плечами. Наконец, первый ответил:
– Ди-и-истфитльно! Пра-ахоть!
Второй лишь утвердительно кивнул, и я, довольный, вошел в Акинвар.
Только когда уже наступила глухая ночь, я добрался до района домен и постучал в жилище Фенхеля. Хозяин быстро открыл дверь и удивился, увидев меня.
– Дэто ты таки вэрнуться! – обрадовался он.
– Да, – ответил я. – И еще – я все-таки убил феникса.
– Нээ? – спросил Фенхель, немного с подозрением прищурив глаз и повернув его в мою сторону. – Доказать надо.
Я распростер руки.
– Не получится, – сказал я. – Он сгорел в жерле вулкана. Сомневаюсь, что он сможет оттуда выбраться, если он, конечно, сейчас жив и пытается воскреснуть.
– Эсли дэто так, – улыбнувшись, ответил Фенхель. – То я имэть тэбе подарок – чашка чай, освэжающий и прохладный, основ травы и ягэль с окрэстность Орлоог!
Я радостно согласился, сбросил в углу вещи и пошел в комнату пить чай с Фенхелем.
Глава 6. Разрыв-трава
После убийства феникса прошел месяц. Я жил у Фенхеля и учил акинварский язык. Ради того, чтобы не быть обдуренным хитрыми акинварцами, я очень старался идеально зазубрить их собственную речь и письменность, и вскоре даже Фенхель признал, что у меня неплохо получается. Правда, я все еще криво писал и еле-еле выговаривал клокочущие и гортанные звуки, которыми насыщено акинварское наречие, но главное – я понимал то, о чем говорят люди на улицах и рынках города.
За целый месяц феникс не прилетел к домнам ни разу, и Фенхель окончательно уверился в том, что я его убил. Правда, никакой награды за это я не получил, да я и не требовал – а то еще возьмут плату за жилье и за разрушенные печные решетки (хотя я подозревал, что награда за феникса – это и есть плата).
Просто так на месте я тоже не сидел, а помогал Фенхелю и Фейхое по хозяйству. Хозяин даже хотел снова арендовать корову, намекая на то, что я должен был бы за ней присматривать, но я категорически отказался, как только узнал, что скотный район находится в двух часах езды от дома (акинварцы перемещались по городу с помощью рикш – именно так назывались те самые люди, впряженные в повозки, которых я видел на улице в день прибытия в Акинвар).
В общем, жизнь в Акинваре была вполне сносной. Единственное, что меня удручало – отсутствие подходящей мне работы. Кроме феникса, в Акинваре не было ни одного чудища, и потому я откровенно скучал. Я успел разобрать и дотошно скомпоновать все свои предыдущие и текущие записи в новый небольшой бестиарий, подготовил множество новых бомб, болтов и прочих боеприпасов. Глефы, начищенные до блеска и наточенные до такой степени, что могли бы разрезать падающее перышко, лежали без дела на стопке из моих походных вещей.
Именно поэтому моя радость была поистине большой и искренней, когда однажды Фенхель попросил меня об одной интересной вещи. Акинварец-путешественник, несмотря на то, что я понимал акинварское наречие, по-прежнему общался со мной на всеобщем языке – для закрепления собственных знаний, как он говорил.
– Гавилан, – сказал Фенхель, почесывая свою ногу. – Ты говорить, что ты охотник и любить путэшествовать… Тогда я имэть к тебе одын малэнький просьба.
Я придвинулся поближе.
– Я весь внимание, – заинтересованно ответил я. – Рассказывай. Здесь живет еще какое-то чудище, о котором я не знаю? И ты умолчал? Я мигом понесусь туда!
– Нэт, – покачал головой любитель чаев, чем несколько расстроил меня, – дэто просьба, – он стеснительно покачал расчесанной до красных полос ногой, – дэто просьба по повод чай…
Я совсем растерялся.
– А что такого я могу сделать с чаем? – удивленно спросил я.
Тогда Фенхель стал рассказывать:
– Дэто… Ты понимать… Нэдалэко эсть эще остров, гдэ город уже нэ быть. Там все зарасти, большой лэс-бурьян. Люди там нэ ходить, но там расти хороший такой растэний. Наши называть ее – разрыв-трава. Из нее дэлать нэ совсэм чай, из нее дэлать вкусный тэкил, Фейхоя такой очень любить, – Фенхель мечтательно поднял глаза наверх и облизнулся.
– И все-таки, – сказал я, прерывая мысли Фенхеля, – я-то тут причем?
– Там жить звэрь, – прямо ответил Фенхель. – Тот самый звэрь, от который мы строить стэна давным-давно. Потому люди туда уже нэ ходить, хотя разрыв-трава очень-очень хочется…
– И больше эта трава нигде не растет, я так понимаю? – спросил я, на что мой товарищ утвердительно кивнул.
– Так что, ты мне помочь? – спросил он.
Я улыбнулся.
– Естественно! – радостно ответил я. – Я уже столько времени не видел чудищ, что, наверное, скоро совсем разучусь с ними сражаться! Я уже, считай, готов к встрече со зверем.
После моих слов Фенхель сразу обрадовался, а его улыбка разъехалась чуть ли не до ушей.
– Дэто очень хорошо! – воскликнул он. – Тогда надо собирать вэщь! Много-много вэщь!
«Собирал вещь», в принципе, один только Фенхель – мои были готовы в любой момент, нужно было лишь экипироваться как надо. Так как мне было нечего делать, я мог наблюдать сборы одного из самых эксцентричных акинварских путешественников. Фенхель достал откуда-то из дальнего угла засаленную тряпочку, которая после встряхивания – отчего из тряпочки вылетела, обиженно жужжа, всякая мошкара – оказалась большим походным мешком. Впрочем, «большим» – это еще мягко сказано. После того, как Фенхель напихал в него кучу нужных и ненужных (по крайней мере, с моей точки зрения) вещей, мешок стал размером с него самого. Когда Фенхель надел его на плечи наподобие рюкзака, мешок возвышался над ним на полголовы, а снизу доходил почти до колен. Я уже думал было долить воды во флягу и выходить, как вдруг мой товарищ ойкнул и стал копошиться в вещах, раскиданных по всему его дому. Наконец, Фенхель нашел что хотел.
– Дэдущкин ситара, – горделиво произнес он, показывая мне длинную палку со струнами, оканчивающуюся узеньким корпусом. – Я всэгда играть на ситара, когда путэшэстовать. Хороший музыка всэгда помогать!
Наверное, где-то в этот момент я понял, что это приключение будет не из скучных. Хотя я мог бы догадаться об этом и раньше, учитывая, кто мой напарник.
– Пойдем уже, наконец? – спросил я с надеждой.
– Да, пора идти, – улыбнулся акинварец.
Фенхель распрощался с женой, страстно расцеловав ее в обе щеки, отчего они загорелись яркой пунцовой краской. Я смущенно стоял в стороне, заодно проверяя все свои инструменты, висящие на нагрудном ремне.
Идти в какой-либо поход или путешествие всегда веселее и интереснее вместе с кем-то. В случае с Фенхелем, я бы, наверное, не согласился с этим высказыванием, ибо он успел достать меня еще в городе. Не успев выйти за порог дома, он слегка задел верхним краем мешка дверной косяк и, покачнувшись от потери равновесия, чуть не завалился на спину, благо я и вовремя подоспевшая Фейхоя поддержали его. На улице Фенхель сразу же вытащил ситару и стал бренчать разные мелодии. Судя по морщащимся лицам встречавшихся нам прохожих, мелодии были не очень прозаичными.
По словам Фенхеля, пользоваться транспортом в путешествии без лишней на то надобности – большой грех, поэтому мы ни разу не наняли рикшу. Таким образом, лишь в городе наш путь занял целых два с половиной дня. Районы города менялись друг за другом, но я замечал, что они время от времени повторялись, что неудивительно – один специализированный район вряд ли мог своевременно обеспечивать весь Акинвар своими ресурсами и продуктами.
Наконец, мы подошли к границе города-империи. Восточная часть стены была не такой высокой и прочной, как северная, она выглядела очень старой и потрепанной. Фенхель объяснил это тем, что раньше именно восток Акинвара подвергался основным нападениям пресловутого зверя, из-за чего стена разрушалась даже быстрее, чем ее успевали восстанавливать. Позднее нападения становились все реже и реже, и вскоре уже пропала необходимость поддерживать должную защиту. Акинварцы чересчур ревниво относятся к деньгам, поэтому, пояснил Фенхель, стену не будут ремонтировать, пока зверь опять не нападет.
Стражники у ворот пропустили нас без проблем, хотя еще долго смотрели нам вслед недоуменным взглядом. С их стороны, пойти прямо в логово зверя, пусть даже и затихшего много лет назад, было откровенным самоубийством.
Оказавшись в тропической роще, Фенхель воодушевился от вида дикой природы и заиграл на своей ситаре новую, совсем другую мелодию. Эта музыка неожиданно воодушевила и меня, она была необычайно красива, переливаясь нотами словно радужный водопад.
– Что это за песня? – спросил я спутника.
– Дэто очень старый пэснь, – ответил Фенхель, не переставая играть. – Наши прэдки играть ее спокон вэков. Она называться «Пэсчаный бурь»!
– «Песчаная буря»? – изумился я. – Но здесь, на островах, почти нет песка! Тут только одни заросли диких растений!
– Дэто сэйчас так, – согласился Фенхель. – Но раньше было все другой. Давным-давно большой остров быть большой пустынь, и люди выживать как могли, спасаться от бури и засуха. Сэйчас уже Акинвар имэть много-много вода, и трава расти совсэм вэзде.
– Ясно, – ответил я, приняв к сведению слова товарища. Интересно, насколько давно это было и как быстро Телехские острова из пустыни превратились в плодородные земли.
Тем временем мы подошли к берегу. Морские волны, окутывающие узкий песчаный пляж, мерно раскачивались туда-сюда, омывая растущую поблизости траву и вылезших погреться на солнце моллюсков.
– Куда дальше? – спросил я.
– Туда! – ответил мой проводник, показывая прямо на море. Вдоль линии горизонта виднелась земля, очевидно, другой, соседний остров, но я все же опешил:
– Как, мы пойдем по морю?
– Здэсь нэглубоко, – улыбнулся акинварец. – Утонуть никак нэльзя, эсли ты нэ коротышка.
Мы зашли в море. Здесь оно действительно было неглубокое, но тем не менее вода доходила до середины голени. Мне повезло, что мои ботильоны высокими, а также были крепко и прочно сшиты, изнутри они оставались сухими, и вода не просачивалась сквозь них. Фенхель же промок сразу, его сандалии никак не могли защитить его, но путешественника это нисколько не смущало, он все так же продолжал играть старую песню своего народа.
На дне мелководья я видел странного цвета и формы водоросли, какие-то мелкие кораллы и анемоны. Изредка мимо нас мелькали стайки рыб, неподалеку млели на солнце медузы, а один раз совсем рядом, величественно скользя по дну, проплыл большой широкий скат. Это было очень красиво, но также и тревожно, ведь неизвестно, которое из этих животных и растений безвредно, а какое – смертельно ядовито.