Княжий посол

Данила вскинул голову, а вот это уже серьезно. К нему приближались пятеро. Один в центре одноногий, но выглядел он опаснее всех.

Молодцов крутанул кисть в захвате, Радан взвыл, но нож сам выпал у него из руки. Данила схватил его, воткнул в стену позади. Сам прижался к ней спиной, из правой руки у него едва выглядывало изогнутое лезвие, подарок Айлада, чуть длиннее пальца, но вскрыть им брюшину или перерезать артерию как нефиг делать. Пальцы левой руки нащупали шнурок кистеня.

– Камен, он…

– Цыть, – прикрикнул одноногий, и Сашко исчез обратно за группу поддержки. – Что ж ты творишь, молодой?

– Я не молодой, я Молодец, – ответил Данила и взглянул ему в глаза. И сразу все понял.

Телосложением главарь попрошаек был крепок, правой ноги у него не было, он опирался на длинный костыль под мышкой. Ручищи – Молодцов своей рукой запястье не захватит, живот, обтянутый дерюгой, скорее, по большей части не жир, а мышцы, и через всю правую половину лица тянулся длинный кривой шрам. Но главное – взгляд. По взгляду Данила сразу определил: перед ним стоит воин. Пусть покалеченный. Воин – это не мышцы и умения, это состояние духа. И точно так же по взгляду был раскрыт Данила. Камен увидел в нем не упрямого крестьянина, а воина, зачем-то забредшего в Царский дворец. Остается надеяться, что Молодцов был раскрыт как воин, но не как лазутчик.

– Молодец, так вот ты кто такой. И что же тут ищешь?

– Я ищу здесь кров и еду и готов за нее заплатить уважаемым людям… по Правде, – подумав, добавил Молодцов.

Камен не сделал шага вперед, думал, его подручные не спешили. Данила стоял у стены, стараясь прятать волчий оскал. Их пятеро, он один, но пусть пробуют его взять сначала, пускай с ними покалеченный воин, Данила сам много стоит в бою.

– Если по Правде, то можно всех уважить. Не к месту тут проливать кровь.

Молодцов выпрямился, перестал стоять в угрожающей стойке, к нему не приблизились.

– Кровь вообще негоже проливать, нашему Богу такое не любо. – Данила выудил из-за рубахи нательный крестик и перекрестился. – Лучше работой пользу принести своему роду и старшим в нем.

– Правильно говоришь.

Главарь попрошаек не решился на него нападать. Или это ловушка. А может, этот Камен решил, что ему не сладить с Данилой или, что скорее всего, победа обойдется слишком дорого. В любом случае история с Раданом научила Молодцова осторожности, и он был начеку.

– Кушак, ты здесь постой, как было, у Сашко спроси, а я с Молодцем пока поговорю. Остальные идите-ка погуляйте покамест. Ну здравствуй еще раз, Молодец. – Камен без страха подошел к обережнику, убрал костыль и легко сел на крашеный фундамент, опираясь на одну ногу, Данила остался стоять. – Зачем же ты сюда пожаловал?

– Мне еда нужна, и кров, и работа неприметная. Лучше в вашей этой Академии, чтоб я не на виду был. За помощь заплачу, сколько скажешь.

– Вот оно что. Ну тут я помочь не смогу. От тебя самого зависит.

– А ты посоветуй, хороший совет дороже золота бывает.

– Хороший совет, говоришь? Ты садись, в ногах, хе-хе, правды нет.

На этот раз Данила прислушался, сел рядом с местным лидером, оставаясь по-прежнему настороже.

– Я вижу, ты парень ушлый, смелый, такому не грех и помочь. Может, и сладится у тебя все. Тебя сейчас отведут к младшему ключнику, Христо, он как раз за послушниками в Академии смотрит. Если понравишься ему так же, как мне, то пристроит тебя к какой работе. Нет, найдем другую. Только если ты в тепле окажешься, о братьях своих не забывай.

Камен повернул голову и впервые за весь разговор посмотрел в упор на Данилу. Молодцов увидел, что один глаз у него слеп, зато второй глядит остро, как будто просверлить хочет. Чем-то этот взор напомнил взгляд Воислава.

– Не волнуйся, не забуду, – четко ответил Данила.

Камен его еще немного побуравил взглядом и вдруг крикнул:

– Сашко! – Попрошайка проворно подбежал, заглянул главарю в лицо. – Отведешь его к ключнику Христо да расскажешь, что хороший хм… молодец.

– А как же…

– Что?!

– Ничего, все понял, пошли со мной, Даня, все сделаю. Сашко расплылся в угодливой улыбке и поманил за собой, Молодцов пошел, не выпуская нож из руки. Очень быстро они нашли кого искали. Невысокий, но очень, скажем так, широкий священник шествовал куда-то по каменной тропинке, сложив руки на животе и задрав голову, будто окружающего мира не существовало. На шее у него висел отливающий серебром крест такого размера, что Данила подобных ему еще не видел.

– Господин Христо, господин Христо, – засеменил рядом Сашко.

– Сколько раз тебе говорить, бестолочь, – все так же погруженный в себя, сочным басом ответил священник, – зовут меня не Христо, а Христофор!

– Простите, господин, такого имени мне и не вымолвить.

– Ну чего тебе?

– Господин, вот я привел человека, в Академии работать хочет.

– В Академии?!

Священник остановился и впервые заметил Данилу. Удивился, оглядел его сначала поверхностно, потом заинтересованно.

– И с чего ты взял, что тебя возьмут в Академию?

– Ну я… греческий алфавит знаю, – невозмутимо ответил Молодцов.

Священник вытаращил на него глаза.

– Ты откуда?

На самом деле выучил алфавит Данила не далее как пару дней назад. Они с Воиславом думали, как же лучше пробраться в Академию, чтобы меньше привлекать к себе внимания, и решили, что надежнее всего будет легально устроиться на какую-нибудь подсобную работенку, а чтобы Молодцова взяли без лишних вопросов и именно туда, куда надо, нужно было выставить себя в выгодном свете.

«Ну может, мне какой алфавит им рассказать, – наобум предложил Данила, – только я греческий вряд ли расскажу, но если несколько букв буду знать, все же польза будет».

Воислав сначала к идее отнесся с прохладцей, счел лишней тратой времени, но когда Молодцов с ходу стал записывать греческие буквы, свое отношение изменил. Воислав греческий знал, умел не только изъясняться, но и писать. Разбирал он и тьмутараканское письмо, в котором Данила впоследствии узнал знакомую кириллицу, которая вскоре должна завоевать все земли к востоку от границы Германской империи. Данила, естественно, алфавит легко выучил, запомнил и несколько букв древней кириллицы, но вот дальше дело не пошло. Запомнить все эти спряжения, лица, времена, в каком времени нужно писать по-гречески так, а в каком по-другому – Молодцов просто не мог, мозги искрили. Воислав и не настаивал, сказал: «Пока этого достаточно».

Если он и удивился необычным навыкам Данилы, то виду не подал, он давно привык, что в его ватаге необычный обережник.

«Давай лучше так попробуй, напиши свое имя, но греческими буквами», – предложил батька.

«Как?!»

«Ножом, вот тебе доска, ты алфавит знаешь, вот его буквами и пиши».

Данила почесал за ухом, но попробовал изобразить свое имя по-гречески.

«Да уж, каллиграфом тебе не быть и грамоте не учить тоже, – оценил работу Воислав, – но в принципе верно. А будут спрашивать, как научился, скажешь вот что…»

– Ты откуда? – спросил Христофор.

– Я в приказчиках у купца был из Тьмутаракани. Он в разные земли по Росскому морю плавал. У него и выучился алфавиту и как, ну, слова по-славянски греческими буквами записывать. И еще немного знаю… тьмутараканское письмо, тоже только алфавит, – чуть не сказал «кириллицу», – а потом корабль наш пираты взяли, меня на рынке продали в Анатолии, но я сбежал, спасибо византийцам, по землям разным бродил и вот в Булгарии оказался. Ну как, гожусь я для Академии?