Последние войны

Колючие песчинки стали кусать открытые участки кожи, Сергей сперва отмахивался от них, как от комаров, потом чуть привык.

Они сопротивлялись этому урагану часа полтора. Казалось, что он закончится только когда сотрет с лица земли весь город или, на радость археологам, полностью его засыплет. У Сергея спустя полтора часа такой обороны ломило все тело, на зубах скрипел песок, будто он его ел на ужин. Их оборона во многих местах была уже прорвана, но они из последних сил продолжали ее удерживать. Спустя полтора часа ураган утих.

Остатками скотча они заклеили окна, а выметать песок было нечем. Работу эту они отложили до утра, когда может удастся у кого-то раздобыть веник или щетку. Да и сил никаких не было.

– В моей жизни было два страшных события, – сказал Игорь, засыпая и не дождавшись, когда же Сергей спросит у него; «каких?», сам продолжил, – когда меня в армию забирали и эта буря.

– А налеты на Белград натовцев? – спросил Сергей.

– Когда в армию брали – страшнее было, – сказал Игорь сонно.

Сергей не стал больше его расспросами мучить. Ему и самому смертельно хотелось спать.

Лагерь сильно пострадал от бури. Все было перевернуто, пластиковые стулья занесло на крыши, палатки были сорваны.

– Да. Дела, – протянул Игорь, глядя на картину разрушений, – готовый сюжет, – продолжил он, ткнув пальцем в сторону бедолаг, которые бродили по лагерю и искали потерянные вещи.

Лагерь напоминал поле битвы, с которого убрали трупы.

– Думаешь надо? – лениво спросил Сергей.

До их отъезда осталось два дня. В запаснике у них еще был материал на один сюжет, так что оставшееся время Сергей решил посвятить экскурсиям и безделью.

Камера во время бури не пострадала. Игорь всегда аккуратно обматывал ее скотчем, чтобы внутрь не попало ни пылинки. Он пеленал ее, точно мумию бинтами, а вечером проводил сложную операцию по вскрытию, как врач, снимающий с раненного, прилипшую к телу, повязку. Игорь вытаскивал, отснятую за день кассету, вместо нее вставлял новую, и вновь заклеивал все щели в камере. В течении дня он мог снять лишь одну кассету. То есть 36 минут. Если снимать пришлось бы больше, то смена кассеты грозила тем, что пыль испортит камеру. Рисковать не стоило. И так ребята из EBU, через которых они перегоняли в Москву свои материалы, на них смотрели косо и раза три говорили, что они песок принесли.

– Вот сломается аппаратура, тогда перегонять ничего не сможем, – ныли они.

К вечеру выяснилось, что у группы коллег, состоявшей из нескольких поляков и украинцев, вся аппаратура во время пыльной бури вышла из строя. Выяснив, что камера русских простаивает без дела, они взмолились – одолжить ее. У Игоря язык не повернулся упрекать поляков и украинцев за то, что они за своей аппаратурой плохо следили. Ведь русские жили в глиняном доме, а поляки с украинцами – в палатке, которую во время бури снесло. Всю ночь им пришлось за палаткой бегать, а спать под открытым воздухом, чуть ли не полузасыпанными песком и пылью. Один из поляков простудился, температура у него поднялась до сорока. Товарищи пытались его выходить, давая такие порции антибиотиков, которые поставили бы на ноги и слона.

– Дайте нам камеру – в аренду, – просили поляки.

Это предполагало, что за камеру они чего-то дадут взамен. Но Сергею и Игорю, было совестно чего-то просить у сильно пострадавших во время бури поляков и украинцев.

– Да так берите, – сказал Игорь, – только поаккуратнее с ней. Ладно?

– Вернем в лучшем виде, – заулыбались коллеги.

Спустя несколько минут они притащили три бутылки водки и ящик пива. Сергей вытащил одну из бутылок, на которой красовалась этикетка «Ярпиво», повертел ее в руках.

– Вы откуда их взяли то? Из Москвы, что ли тащили весь ящик?

– В Душанбе достали.

– Спасибо, приходите вечером после работы, вместе и выпьем.

– Постараемся.

К тому времени, стратегические запасы у Сергея с Игорем закончились, и эта водка с пивом были очень кстати. Было теперь чем угощать гостей, которые придут к ним на проводы.

Вечерами они во дворе своего дома разводили костры, собирая по округе сухие сучья и кизяки, и жарили мясо, которое покупали днем на базаре. Еще пару недель назад, скажи кто, что будет Сергей готовить мясо на ослиных и бараньих какашках, не поверил бы, а теперь ел его с удовольствием и других угощал. Еще приходилось доедать консервы. Не везти же их обратно в Москву. Пару банок тушенки подарили американцам. Те были очень довольны и сказали, что будут хранить их как стратегический запас.

Время пролетело быстро. Шурику они оставили свою палатку, спальные мешки, сказали, что сообщили о нем той группе, что едет им на смену. В Хаджи Багаутдине они будут через день и готовы сотрудничать с Шуриком, а тот должен им передать все оставленные вещи.

Водитель отвезти их до границы не смог. Пришлось нанимать пикап «Дог сан» и на нем отправляться к работающей на переправе через Пяндж машине времени. Им вообще катастрофически в этой поездки не везло с водителями. Нет, все они были не плохими ребятами, но постоянно у них находились какие-то дела, помимо работы на журналистов. Вот и не смогли они дозвониться до того водителя, что вез их к Пянджу из Душанбе. Узнав об этих проблемах, украинцы с поляками предложили поехать до Душанбе вместе, благо они вызывали к границе две машины. Парочка лишних мест для русских в них нашлась бы.

Проснулись они ни свет ни заря. Еще восьми не было. Договорились ведь, что в районе девяти все отправятся к границе. Если кто проспит – подождут, но коллеги обложат виновника задержки трехступенчатыми выражениями и впредь будут ему это припоминать. Пожалуй, перспектива потерять лицо в глазах коллег – была самым сильным стимулом не проспать. Все пришли вовремя. К переправе отправилось десять машин.

Взбаламученный во время урагана песок все никак не мог успокоиться. В воздухе летала мельчайшая и легкая взвесь, которая забиралась в любую щели и из-за которой видимость была такой же плохой, как в густом тумане. Машины держали между собой расстояние метра в четыре. Впереди них ехало как минимум три машины и еще шесть – позади. Но Сергей мог различить лишь габаритные огни у той, что шла прямо перед ними, да еще слабо, сквозь взвесь пробивались фары той, что ехала сзади. Он даже не видел стекол этой машины, а ее фары так слабо светили, что казалось у нее совсем сел аккумулятор.

Через несколько минут у Сергея между зубами вновь стал скрипеть песок, он щекотал ноздри, и слезил глаза. Перед отъездом Сергей спросил – все ли взяли и Игорь с Шуриком утвердительно закивали ему в ответ. Они отъехали уже километров пять от лагеря, когда Сергей, бросив взгляд на заднее сидение, где сидели Игорь и Шурик, вдруг понял, что там нет камеры. Игорь вряд ли стал бы грузить ее в багажник.

– А где камера? – спросил он у Игоря.

– Камера? – переспросил тот, и посмотрел на Шурика.

–Камера? – спросил Шурик и посмотрел на Игоря.

Оказалось, что Игорь понадеялся на Шурика и подумал, что тот положит камеру в багажник. Шурик, может и обещал ему это сделать, но забыл, понадеялся, что камеру положит оператор, а Сергею дела никакого до камеры не было, ведь это не он должен за ней следить и не у него голова должна болеть за ее сохранность, а у оператора.

– Игорь, ты что префигел совсем? – начал кричать на него Сергей, – у тебя что последние мозги из головы вытекли?

Игорь и сам пребывал в некой прострации, начиная строить в голове планы того, как ему придется отчитываться за потерянную камеру. Он все еще наделся, что они ее отыщут, но все-таки готовил себя к худшему.

– Давай вспоминай – где ты ее мог оставить, – спросил Сергей у Игоря.

– Я ее из дома точно вытащил, до машины дотащил, а внутрь – не положил.

– Ясно, – кивнул Сергей, – давай сигналь, чтобы нас все услышали, – сказал он водителю, – съезжай на обочину и останавливайся. Сейчас разворачиваться будем и обратно поедем.

– Обратно? – переспросил Шурик.

– А ты как думал? Нам без камеры – хоть не возвращайся.

– Нам тогда одним придется к границе ехать. Опасно, – сказал Шурик, – мы то остальные машины теперь и не догоним.

– Главное сейчас камеру найти, – сказал Сергей, – потом посмотрим, что дальше делать будем. А тебя, – он посмотрел на притихшего Игоря, – я когда-нибудь убью за такие дела. Придется опрос устраивать – кто камеру взял. Не будет же она на улице стоять. Ты представляешь – сколько на это времени уйдет?

Коллеги их не бросили. Вся колонна развернулась и поехала обратно черепашьим шагом, а когда они добрались до лагеря, оказалось, что камера стоит посреди двора, никому она не нужна и никто на нее не покусился.

– Какие люди у нас честные, – радовался Игорь.

Он выскочил из машины, подбежал к камере, готов был станцевать возле нее победный танец, но ему бы никто это не дал сделать, потому что все хотели побыстрее добраться до переправы.

– Проставляться будешь, – крикнул ему кто-то.

– Да не вопрос, – сказал в ответ Игорь.

До переправы Фархоль Кокуль они добрались спустя два часа, еще и полудня не было. Настроение у всех было приподнятым, все ведь предвкушали то, что к вечеру они окажутся в Душанбе, что они заселятся в номера одноименной гостинцы, где переждут одну ночь, а там есть и горячая вода и привычная еда. Но беда пришла оттуда, откуда ее меньше всего ждали.