Глас Времени

Лабберт поворачивается к портрету Адольфа Гитлера. Этот кабинет – словно плен предрассудков. Теперь кажется, будто фюрер каким-то таинственным образом подслушивает предательские мысли.

«Один только Бог знает, как её может использовать партийное руководство. Совершив свое первое путешествие, я, помимо информации, добыл много полезного. «Мерседес» доставили в нужное место. Сегодня ночью его начнут разбирать по винтикам. Инженеры обогатятся опытом на много лет вперед. Различная электроника, тончайшие пластинки с экранами, передающие неслыханную гамму цветов, тоже подлежат тщательному изучению. Какой будет итог, я пока знать не могу. Что теперь произойдет с ходом истории? Собственно, мне и моему отделу и предстоит это выяснить»

День остывает. Красноватое небо дарит городским стеклам окон чарующее волшебство. Замолкают птицы. Расходятся люди.

Лабберт готов отдать многое, чтобы понять фундаментальные законы времени. Ему кажется, будущее можно изменить: шепнуть Вермахту верный план боевых действий, всучить кому надо верные директивы, предостеречь определенных людей от ошибок… Ему пока не известно, что на произошедшее не в силах что-либо повлиять. Природа времени на первый взгляд имеет массу парадоксов и вполне последовательных противоречий, но, как ни странно, само его присутствие в точке пространства исключает любые противоречия. Само его появление влечет за собой элегантность, простоту, и, при наличии определенной базы познаний, изящность в восприятии того, что мы подразумеваем под этим простым словом – «время». В какой-то степени оно монолитно. Оно берет точку исхода в очень давнем, но вполне определенном периоде. Время имеет начало и имеет стремящийся вперед конец; это вечно растущая линия. Линия в многомерном объеме. Вдоль линии допускается возможность движения. Прошлое или будущее – значения не имеет. Разум, будь то человеческий или какой другой, при наличии в нем должных аналитических способностей, вообще скажет, что такого понятия как «прошлое» или «будущее» просто не существует. Оно применяется лишь некоторыми представителями разумных систем для комфортного существования, а также, в какой-то степени, для измерения мощности вычислительных сил в определенный момент. Вероятнее всего, случившееся непоправимо. Но, как и везде, в любом правиле есть отступления. И как все это отразится на будущей Второй мировой войне, известно лишь Творцу.

Лабберт возвращается в кресло. Под ногами рюкзак. Рука тянется к лямке – поднять на стол. Появляются «новинки» из будущего. Прежде всего – компактный ноутбук. Парочка мобильных телефонов и коммуникаторов. Он не знает, как именовать данные предметы, поэтому раскладывает их в ряд, согласно габаритам – от меньшего к большему. Среди прочего появляется украденная рация. Он улыбается и вспоминает Иосифа с сорвиголовой-полицейским. Последним достает машину времени. Волнительно осматривает корпус – не светится ли он как под пальцами Иосифа?

– Вот и ты, волшебное устройство! – восклицает он.

«Я ведь обманул этих людей, – размышляет он. – Ложь номер один: оно не было украдено ни из какого спецхрана – мне его предоставили вполне легально, для изучения. Ложь номер два: Тибет ко всему этому не имеет никакого отношения. Его доставили из ледяной Антарктиды…»

То, что происходит в его голове после этих мыслей, можно сопоставить с неожиданным обрушением бури на сонное побережье. Вспомнив то волнение, которое ему совсем недавно пришлось пережить, узнав, что на планете мы давно не одни, лоб покрывается холодной испариной. Путешествия во времени, в его понимании, кажутся более обыденными вещами, чем столкновение с инопланетными цивилизациями. Он не желает думать дальше.

За те несколько дней, проведенных в будущем, он неоднократно видел, как люди пользовались тонкими волшебными устройствами, раскрывающимися подобно книгам. То, что прибор имеет короткое и простое название «ноутбук», ему, разумеется, пока не известно. Руки едва подрагивают, не зная, с какого бока взяться, чтобы начать эксплуатировать электронику. Лабберт вздыхает. Достает из ящика коньяк и ставит бутылку на стол. Стакан становится наполовину полным, а после глотков совершенно пустым. Припрятанные в том же ящике, появляются сигареты. Там же была и пепельница. Рейхсфюрер запрещает офицерам СС курить в рабочее время, поэтому приходится прятать аксессуары курильщика от посторонних глаз. Лабберт машинально взглядывает на часы.

Дым ввергает сознание в минутную слабость, а руки избавляет от вздрагиваний. Однако состояние никотинового спокойствия лживо. Уже через какое-то время обманчивая легкость улетучивается, а на смену приходит еще большее волнение. Тем не менее, он открывает ноутбук и нажимает продолговатую кнопку в верхнем левом углу. Она выглядит обособленно и, как кажется, имеет прямое отношение к функции запуска.

Когда плоский экран вспыхивает радугой цветов, он оживленно наливает очередной стакан.

Перед ним американская операционная система, с различными «окнами» на «рабочем столе», но он понятия не имеет, как это называется, и как этим пользоваться.

Стук в дверь.

– Минуточку!

Он идет к платяному шкафу и снимает парадный мундир. Накрыв им гаджеты, он, делая важное лицо человека, которому лучше не задавать вопросов, разрешает войти. Не хватало, чтобы пошли слухи среди народа.

Зельда ставит тарелку с бутербродами на край стола и недоумевающе глядит на белый мундир, под которым явно что-то спрятано. Её смущает не то, что от нее что-то прячут; она понимает: есть вещи, о которых ей, невзирая на приближенность к руководству, знать не положено. Её шокирует небрежное обращение с государственной формой.

– Все в порядке, Зельда? – говорит он, глядя на её затылок с аккуратно прибранными волосами.

Женщина оборачивается.

– Я не должен оправдываться, но знай: это для твоего же блага…

– Что вы, герр Голдхабер! Я ничего не имею против. Это же ваш мундир, и вы вольны делать с ним что пожелаете. Простите, если смутила своим любопытным взглядом, господин штандартенфюрер!

Ей нравится вся эта военная формальность. Будучи отверженной нацисткой, искренне думающей, что она готова на всё ради режима и партии, Зельда открыто выражает удовлетворение, исполняя приказы и подчиняясь такому важному в Рейхе человеку.

Лабберт, прежде чем взять её на работу, наводил справки. Муж имеет неясные политические взгляды, из-за чего между ними иногда вспыхивают ссоры. Один прецедент имел особое значение: она донесла на него в гестапо за то, что он в порыве гнева ругал действующий режим. Но на его счастье, он имел идеально чистое прошлое и арийскую кровь, и офицеры посчитали правильным дело замять.

«Твоему мужу повезло, что ты такая красивая, – думает он. – Но не повезло относительно твоих убеждений. Представляю, как тяжело любящему мужчине постоянно вступать в подобные конфликты в собственном доме. Это почти как враг, лежащий в собственной постели. Враг, которого любишь, но сомневаешься насчет его любви. Такой противник в сотни раз опаснее!»

– Все хорошо, Зельда, – говорит он. – Ступай домой. Я пробуду здесь еще несколько часов, но за меня не беспокойся. Завтра, вероятно, выйду позже, поэтому и ты можешь провести несколько утренних часов дома.

– Спасибо, штандартенфюрер!

Она покидает кабинет. Лабберт смотрит вслед. С несознательного созерцания женской фигуры взгляд переключается на прислоненный к стене дробовик и валяющийся рядом бронежилет. «Совсем позабыл!» – спохватывается он.

2

Солнечный свет давно отложил борьбу до утра. Часы пробивают полночь. Не сразу, и не вдруг, Лабберт, наконец, разбирается с самыми простыми функциями ноутбука. Теперь он умеет включать видео, просматривать изображения и запускать встроенные развлекательные программы. Все равно в будущем веке даже маленький ребенок сумеет больше.

Компьютер не был украден отчаянным эсесовцем из Аненербе, прибывшим в будущее. Он был куплен в магазине электроники, куда Лабберт отправился специально, чтобы прихватить в прошлое как можно больше достижений будущего. Те рейхсмарки, которые он прихватил из своего времени, чуть ли не с руками оторвали фанатики-коллекционеры. Они были рады заплатить за них обычными евро. Продавец спросил, желает ли покупатель, помимо операционной системы, записать на информационный носитель что-либо еще. Лабберт выдвинул не совсем обычную просьбу. Он попросил записать как можно больше кинолент: от научно-популярных, до художественных. Молодой человек улыбнулся и закачал на двухтерабайтный жесткий диск контент одного продвинутого киносайта. Общая длительность видеофайлов получилось гигантской.

На него обрушивается поток информации. Фильмы в высоком разрешении поражают своей глубиной. Он затаивает дыхание, когда натыкается на отдельную папку, посвященную Второй мировой войне. Из дисплея, шелестя гусеничными лентами, на него выдвигаются танки будущего-прошлого. В атаку шагают солдаты. Пули их ружей уже свистели однажды, теперь им предстоит свистеть вновь.

«Мне весь этот материал за неделю не пересмотреть!» – прикидывает он.

Спустя час он опустошает бутылку. Съедает отменные бутерброды и выкуривает почти все сигареты. Он так увлекся просмотром фильмов, что даже не удосужился изучить другие, не менее интересные штучки. А ведь они представляют куда больший интерес в военном отношении! Устройство мобильных телефонов может вывести нынешнюю связь на новый уровень.

Во втором часу объявляется его личный адъютант, Хорст. На пороге полутемного кабинета, в котором плавает сигаретный дым, появляется стройный высокий молодой человек. Хорст не курит. Он морщится, однако делает это так, чтобы штандартенфюрер Лабберт ни в коем случае не уловил недовольства. Все же уважение начальника сложно заслужить и легко потерять. Иногда лучше пожертвовать личными вкусами, дабы угодить руководству. Хорст делает серьезное лицо, на котором можно прочесть заведомую предрасположенность к разговору и искрений интерес.

– Хайль Гитлер! – вытягивается он, вскидывая руку.

– Хайль Гитлер. – Лабберт поднимает покрасневшие от дыма и алкоголя глаза и кивает в сторону стула.

Хорст присаживается, не говоря ни слова. Он твердо выучил правило: если ты пришел не с докладом, а тебя вызвали – молчи и жди, пока не заговорит начальник.

Гауптшарфюрер ждет. На него смотрит черная крышка электронного устройства, из-за которой слышатся реалистичные голоса. Лицо Лабберта мерцает цветным отражением льющихся красок. Хорст воистину удивлен. Через минуту он узнает, что за тонкой перегородкой воспроизводится целый мир, со своими звуками и цветами. Он узнает и будет шокирован. Но потрясение сменит очарование, и этот молодой парень навсегда полюбит науку, привносящую в мир такие волшебные технологии.

– Как дела, Хорст?

– Великолепно, штандартенфюрер! – с заготовленной нотой почтения выдает он. – Прибыл в назначенный час.

– Хорошо, Хорст, я ценю твою исполнительность, несмотря на то, что это прямая обязанность любого человека на службе.

Не отрывая глаз от монитора, Лабберт тянется к бутылке, позабыв, что она пуста. Фыркает и закуривает очередную сигарету. Хорст непроизвольно отклоняется на спинку стула.

– На несколько дней я выпал из курса внешнеполитических дел. Доложи в двух словах, что происходит в стране и мире?

– Война набирает обороты. Со дня на день отпразднуем победу над Польшей. Вы отбыли в ночь на 8 сентября, как раз в тот день наши танки прорвались к Варшаве. Нас встретило серьезное, но не представляющее угрозы сопротивление. На следующий день две польские армии нанесли удар с фланга. Мое личное мнение по этому поводу: сражения продлятся недолго, и вскоре Польша будет под нами.

– Откуда тебе знать, сколько продлится эта война? Не нужно недооценивать противника. Тем более Польша обладает значительными военными ресурсами и многочисленной дисциплинированной армией.

– Безусловно. Но тактика, которую применяет Вермахт, дает ошеломляющие результаты. Мы передвигаемся со скоростью 50 километров в день! – Хорст повышает интонацию и произносит слова на одном дыхании. – Противник не в состоянии концентрировать силы. Они не успевают отдать приказ, не говоря о том, чтобы грамотно продумать стратегию защиты, а мы уже наступаем им на пятки. Поэтому, штандартенфюрер я, пожалуй, при всем уважении, останусь при своем мнении: Польша – очередная страна, которая неминуемо отдаст свою территорию для необходимого нам жизненного пространства!

Лабберт тушит сигарету и улыбается. «Славный малый. Я в тебе не ошибся. Только такие горячие парни мне и нужны. Надоела безвольная размазня»

– Ты приготовил, что я просил?

– Так точно! – приподнимается Хорст. – Два ящика для особых посылок и специальная непромокаемая бумага.

– В машине? Неси.

На полу появляются два деревянных ящика объемом по одному кубическому метру. Края обнесены толстыми брусками, а углы – тонкими жестяными пластинками. Сверху на крышке изображен орел, удерживающий свастику в круглом венце.