Глас Времени

Но Иосиф будто не слышит. По пересохшему рту собирает остатки слюны и смачно плюет в лицо обершарфюрера. В воздухе возникает страшный накал. Ганс снимает автомат с предохранителя – если бы не шеф, потенциально попадающий под линию огня, он бы выстрелил Иосифу в спину. Обершарфюреру нанесен непоправимый удар по чести, теперь он должен собственноручно наказать виновника или навсегда утратить достоинство среди подчиненных.

– Всегда мечтал плюнуть в рожу нацисткой свинье! – хохочет Иосиф.

Покрасневший гестаповец расстегивает кобуру. Но в следующий миг от удара ногой двери госпиталя распахиваются, и оттуда бойким шагом выходит полицейский в зеленой форме. У него на руках только что умер напарник. Увидав происходящее из коридорного окна, он поспешил на помощь. В вытянутой руке полицейский держит компактный «Вальтер P99». Первая пуля достается автоматчику – тот бесшумно падает. От второй пули падает обершарфюрер. Полицейский расстреливает гестаповцев прямо на ходу, даже не останавливаясь, чтобы прицелиться. Следующие три пули пробивают обшивку гестаповского автомобиля и уничтожают водителя.

– Помогите вынести тело моего друга! – приказывает полицейский остолбеневшим Иосифу и Лабберту. – Его не спасли. Мы уезжаем!

9

«Ауди» прорывается через город. Власти, жандармерия и спецслужбы уже оповещены о случившемся. Повсюду шныряют грузовики с вооруженными людьми. Задействован небольшой отряд эсэсовцев.

Автомобиль из будущего мчится мимо деревенских домиков. Полицейский время от времени включает «люстру» и сирену, чтобы отпугивать собравшихся на дорогах людей.

– Вы лишили жизни троих гестаповцев, – вещает Лабберт с заднего сидения. – Советую использовать все свои служебные навыки, в противном случае мы рискуем быть повешенными.

– Мне знакомы их методы, – отвечает полицейский. – Из больничного календаря я узнал, что сегодня 10 сентября 1939, а значит, страна на военном положении. Когда-то я про это читал. Германия в то… в это время просто непригодна для нормальной жизни: гестапо, концлагеря, диктатура…

– Я счастлив находиться в кругу знатоков истории, – острит Лабберт. – Но то, что для вас прошлое, для меня все же – моё настоящее. И хочу сразу внести некую ясность: все не так плохо, как вам может казаться. Жить можно даже при диктатуре. Вся суть подачи исторических материалов – учебников, художественных произведений, серьезных научных работ – в концентрации в них событий. Так у нас преподносятся исторические события вроде Мировой войны 1914 и ранее: берется одна или несколько тем и широко освещается, при этом почти всегда забывается обо всем остальном. Например, если в перечисленных источниках повествуют о начале боевых действий, уничтожении народа, захвате территорий, то начисто забывают, что в это время где-то совсем близко существовала и обычная жизнь. Люди точно так же ходили на службу, пекли хлеб, нянчили детей. Ведь человек должен жить, несмотря ни на что. Среди всего этого, поверьте, встречается и дружба, и любовь, и счастье. Сейчас куда хуже живется в СССР. Вот где у человека нет прав! Если в Германии ты еще можешь косо взглянуть в сторону власти и не попасть за решетку, то уж там тебя в лучшем случае ждет долгая ссылка, а в худшем – расстрел.

Полицейский долго молчит, затем как-то осторожно произносит:

– Значит… сейчас, где-то совсем рядом, на относительном удалении, существуют они? – спрашивает он.

– Кто «они»?

– Диктаторы двадцатого века.

– А вместе с ними – многомиллионные армии! – восклицает Лабберт. – А еще – тайные службы, осведомители, переполненные тюрьмы, камеры пыток и прочая атрибутика диктаторского режима. Уж поверьте, все это есть.

Путь преграждает грузовик с деревянными бортами. Из него смотрят полтора десятка винтовок.

– Пригнуться как можно ниже! – приказывает полицейский. Он включает заднюю передачу и осуществляет красивый разворот. Из грузовика стреляют. Несколько пуль проходят сквозь металл и чудом не достигают пассажиров и важных узлов функционирования автомобиля.

«Ауди» без труда уходит в отрыв от техники тридцатых.

– Нужно вернуться за «Мерседесом», – из-за спинки сидения предлагает Лабберт.

– Зачем? – не понимает полицейский.

– Представьте, что было бы, если бы в вашем времени нашли звездолет будущего, припаркованный на лесной поляне! В том автомобиле применяются такие технологии, узнав которые нацисты продвинутся далеко вперед. Я хоть и немец, но не особо поддерживаю это движение. А после того, что я узнал из источников в вашем времени, нацизм кажется мне чудовищным проявлением социально-политического устройства. Я знал, что в стране есть лагеря, где содержат коммунистов, евреев и прочих неугодных, но не знал, что их жгут в печах! Для чего это?

– Жгут затем, что надо! – изрекает полицейский. – Это дело руководства. А если народ позволяет руководству занимать свое место, значит, народ где-то в глубине своей мелкой души приветствует происходящее. И не вздумайте мне возражать!

10

«Ауди» подкрадывается к лесной опушке, откуда хорошо просматривается местность. Полицейский глушит мотор.

– Выходите. В текущих обстоятельствах необходимо применить снаряжение. В багажнике имеется оружие и средства защиты.

Все трое в бронежилетах. Лабберт с любопытством осматривает новое обмундирование: в его веке нет ничего подобного.

– Оружием кто-нибудь из вас пользоваться умеет? – интересуется полицейский.

Иосиф косится на Лабберта, тот, в свою очередь, идет в машину и достает из рюкзака «Luger P08» с коричневой рукояткой.

– Проклятье! – недоумевает полицейский. – Все это время пистолет находился при вас?

– Да, господин полицейский, – смеется Лабберт, – а что такое? Вышла служебная промашка? Забыли проверить содержимое моей ручной клади, прежде чем взять на борт своего современного корабля?

Полицейский поджимает губы и отмахивается.

– Только от него толку чуть, – говорит Лабберт, – в нем всего два патрона.

– Дайте посмотреть. – Полицейский вертит оружие. – Как я и думал, разработчик этого пистолета еще и прародитель самого популярного в мире патрона. Стандартные девятимиллиметровые, у меня таких целый багажник.

– Сложно поверить, что в вашем времени все еще используются обычные патроны, которые стреляют вот уже век. Меняются только технические характеристики самого оружия. Эх…

– Начитались фантастики? – Полицейский возвращает пистолет.

В кустах что-то шевелится. Полицейский берется за дробовик и целится в зеленую глубину листьев.

– Живо в укрытие! Прячьтесь за машину!

Полицейский встает на колено и вжимается щекой в черный корпус оружия.

– Не стреляйте! – доносится тревожный голос. – Я всего лишь брожу по лесу в поисках корней и трав. Хайль!

Появляется плетеная корзина, затем человек.

Полицейский поднимается и опускает автоматический дробовик.

– Прошу, не стреляйте!

– Уходите. Ну же! Скорей!

– Да-да… ухожу, – говорит мужчина, но с места не двигается. Он не может оторваться от автомобиля. – Это… а… что…

– Живее покиньте местность! Здесь проходят военные учения, вы не должны никому рассказывать!

– Я понял. – Он быстро удаляется, не переставая оглядываться.

– Эй, погоди-ка! – будто что-то вспомнив, окликает его полицейский. – Да постой же! Далеко живешь?

– Примерно в километре отсюда, – отвечает перепуганный крестьянин. Взгляд его мечется между дулом дробовика и лицом человека в странной зеленой форме.

– Хочешь послужить родине?

Мужчина кивает.