Добавить В библиотеку
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Махаон
Я отвык от весны,От пригретых на солнце букашек,Хруста луж по утруИ бегущих по детству ручьям.Я отвык от любвиПламенеющей к каждой девчонке,Ожиданий в глазахИ безумных наивных надеждНо под ласковый сонПотеплевшего светлого мираЯ смотрю: мезозои зимы,А над ними парит махаон.Апрель 2005Парад
Из боев невредимы обычно выходят мерзавцы,Те, стрелявшие в спины своим, с пробритыми рожами,Рапортуя наверх об убитых, командирыПохоронных команд, воронье из штабных городков —Им чеканить свой шаг на парадах наших побед.В заголовки газет и на полки ложатся лишь те,Кто подмахивал власти всегда, кто писал в ЦК только за»,Не читая, не видя, не зная, не умея, не веря в других,Кто на дне, словно в гуще народной, подонки,Сытый сон от графина налево за зеленым сукном —Им чеканить свои имена на парадах наших побед.Июль 2005Московская проститутка
У нас под КинешмойСозрела вишня. ЯростноДрозды клюют ее,И пьяной ягодойДурманит голову…Таганкой рьяною,Толпою пьяноюМеня задрючили,Я вся порезана,Хожу по битому,Углям негаснущим,За тридцать долларовИуда с улицыМеня, гулящую,В любую дырочку.Сопливых мальчиков,Бронхитных дедушек,Кавказцев рыночных– приму и с радостью,И полюблю.Но за отдельную,А в нашей КинешмеЦветы и ягодкиДавно осыпались,Но наши девочкиУже закончилиУчебу чахлуюИ на лебяжееК московским сладостямУже, несмелые,Почти встают.Август 2005Воспоминание
На жаркой горечиСедой от моря галькиСредь ароматовСосен, йода, мидийВ счастливой негеДолгого безделья,Бездумья, беспечальностей,В курчавых эмпирияхМирозданья, под цокотУтомительных цикад,К минору томному прибоя,В тени несостоявшихся романов,При звездах и волнах,У края тишины,Под тонкий блюзИ кайф холодного стаканаС наивным пино гри,Зеленым мальчикомСухих и белых вин,Так хочется опятьВернуть себя в МисхорАвгуст 2005Потьма
В Потьмах ни зги, и только зоны, зоны,Здесь поезда крадутся по ночам,Здесь страшные порезами загоныЛожатся к Божьим праведным ногам.Окрест – погоны, лай и перегоны,Менты гоняют выцветших блядей,Пустая слякоть мокрого перронаИ потаенный звон стекла: «налей».И мне не мил здесь свет и тьма ночная,Пропах убийствами и воровством мой край,В ночи с небес Пречистая нагая,Услышь из душ иззябших «Помогай!»Октябрь 2005Зима в Москве
Морозно за окном,И солнечно и пусто.Опять один. За утренним столомШмат сала, рюмка, хлеб и кислая капуста.И так светло…И так покойны мысли.По радио бормочутОчередные бредни новостей…Я эту чепуху не слышу.На пламенной рябине – снегири.Рука моя трясетсяОт слез нахлынувшей ко всем окрест любви.И мир во мне ликует и поет.На белый снег ложатся тениНеистово распахнутых небес.Белесый горизонт, как легкая надежда.На что? Не надо – вами сыт по горло.Мне этот миг дороже и милей,Чем сотни вас, несбыточных и пылких.И в геометрии пустых, без жизни, ветокМне приговора сладкие напевыЧитаются с хрустальной чистотой.И этот тощий, одинокий праздникМне утешение спокойное принес,Остались позади предательства и казниИ где-то рядом – маленький Христос.Ноябрь 2005Ж.Д.
Неистребим вокзальный духИ шпальный запах по России,Жужжанье перелетных мух,И злые на весь мир кассиры,Перронных пара огурцов,Картошка теплая в газете,Любой на выпивку готовИ вонь в немытом туалете,Стоять у смутного окнаИли валяться на постели,Соседка бойкая – одна,Романтика переселений,И ночь мелькающих огней,И перелески дней беспечныхИ неизменное «налей»И разговор о вещем вечном…Февраль 2006Прощеное воскресенье
Что ж ты валишься, снег, сединоюНа усталую память мою,И несутся колючей пургоюИ безжалостно ветры поютПро мои непутевые мысли,Про мои непутевые дни,Что мне в жребии тягостном вышли,Что промчались, как синие сны.Упаду перед вами в порывеУзнаванья грехов и обид,Вы простите, навек и отныне,Все, кто мною когда-то забыт.И застонут, завоют в метеляхПокаянные думы мои,Поползу на дрожащих коленяхВ серость-муть эшафотной зари.Март 2006Пятницкий рынок
Пятницкий рынок:В глухих переулкахНа кривизне мостовых и домовСтарые бабушки,Вьючные хачики,Фрукты больничные, школьные веникиИз гладиолусов, астр,Грузных и жирных,Как поп, георгиновМелкие семечки,В бочках – селедовка,Из-под полыНедовяленой рыбыОпистрохозомТраченный хвост.Милые девочки в беленьких фартучках,Тайные пакости,Ранние шалости,Клоп под обоями,Моль шифоньерная,Пыльные кактусы,Окна геранныеИ занавесочки,Тихими звонамиС неба, над банеюСтелется раннего пара первач.Низкие домики,Старые челюстиТихоньких двориков,Хмурые дедушкиХлещут в козлаПо доске орголитовой,Вонь карамельнаяПо свету пролитаСтарый ГознакИ «Рот-Фронт» засиропленный,Мне не вернутьсяВ истомные тенетыБуйной сирениИ сдохшей акации.Пятницкий рынок,Ну, где ж ты теперь?Май 2006Пять Углов
У Пяти УгловВдалеке от Крестов,Родион и Порфирий Петрович,Свидригайлов, процентщица,Кроткая, бесконечных несчастийНелепица, затаенного горяБессонница – и топор.Занесенный дрожащеюНад сиротами и малолетками,И неистово, с свечкой, безбожие,И Акакий летит привидениемК анфиладе бандитской Апраксина.За Пятью УгламиНа Сенной с блядямиПиво с грязью смешалось и хлюпает,В подоле недоношенный выкидышТо ль лукавого, то ли Боженьки,Разговоры охальные, пьяные.Очарованный Мармеладовой:То ль раскаяться, то ли так – в номера,От Обводного плесень множится,И туманами в фиолетовыхФонарях растворяется,С диким хохотом – и на Лиговку.На Пяти Углах,На трех крестахМеж разбойников Некто мается,И, прощая нас, умиляется,А Иуда все кается, кается,На горчайшей осине болтается,Ох, мы грешные, безутешные,Вечно пьяные, раскорябаны,Не опомнимся и не вспомнимся,Недовольные, непокорные,Не умершие, нерожденные,Уходящие навсегда. Аминь!Июнь 2006Зачем я здесь
Александру Блоку
И суд людей и судеб сутьКружат у нас над головами,Я, вызванный на свет не вами,Пришел сюда, чтоб отдохнуть.Пускай времен прошедших мутьПадет туманами в овраги.Я, беззаботный раб отваги,Пришел сюда, чтоб отдохнуть.И пусть короток мрачный путь,И не успеть пропеть всю песню,Я, не размениваясь честью,Пришел сюда, чтоб отдохнуть.И красотой полнится грудь,Спасенье в том, чего не вижу,Я, чем мертвей, тем к Богу ближе,пришел сюда, чтобы уснуть.Июль 2006Железный крест
над Ильменемстоят березы,под ними спятсолдаты рейха,поименованы,их очень много,им снятся белые,как смерть, снега,им снятся русские:дома и пленные,долины узкие,морозы крепкие.им снятся женщины:их жены, матери,чужие робкиев стогах тела.над их могилами —железный крест стоитна генералах их —Железный Крест.поставлен крест на нихи на войне той – крест,за что погибли вы?куда ушли?лежат побитые,полузабытые,в чужой чужбинушке,в чужих снегахиюнь 2006Байкал… Бродский… Плиний… Постум
Слушай, Постум: этих сосенТихий шепот, этот ветер,Этих чаек, эти волны —Слушай, Постум: там, далеко,Где ни драм и ни сражений,Где забытые просторыЗвуков, красок, настроений,Мы самим себе приснимся…Милый Постум, тишиноюЯ пишу тебе, твой Плиний,В робкой голубой надеждеБолее не видеть Тибра.Август 2006Хайку Песчаной бухты
Быстро летает время —горы растут словно сосныНапрасно болтливая чайкас шепотом спорит песка.Вот опять я эти волны вижу,превращаясь в желтую песчинку.Время, время,почему оно стоит так долго?Август 20068 с половиной мегапиксилей
Нам на свадьбу подарилиЦифровой фот. аппарат,Пикселей в него всадили —Вася был ужасно рад.Вот билет на самолет:Мы летим в мед-турпоход.Я снимаю все подряд:Вот мой свадебный нарядЭто – дядька чей-то пьяный,Это – ящик с винной тарой,А вот это – чей-то вид,Тут – заблеванный прикид.Это строил Гауди,Нет, неверно… погоди…Это ж рынок из Рязани,Вот – дерьмо Тьмутаракани,Это – над горой восход,Задний Васенькин проход,Нотр Дам, стоит в Париже,А вот это, что пониже,Ихний долбанный Пежо,Это – мне нехорошо.Это – дойная корова,До чего же срать здорова!Это – в Лондоне Вестминстер,Тут японку клеит мистер,Это крупно – Пражский град,Это – геевый парад,Это – в бане,Это – Таня,Это – снова про Париж,Это – небо, это – стриж,Это – туча, это – гром,Это мой фотоальбом.Август 2006Актерам Театра на Юго-Западе
И так – всю жизнь:Вбирать в себяВсю страсть и злобу мира,Чтобы дарить покойЧужим, случайным душам,И совесть изнурятьБессонницей и плачем,Чтобы будить чужие,Тонущие в снах.И каждый вечер – так:Искать в себе пустоты,Небытия пещеры,И болью заполнятьСухие звуки реплик,Кричать о том,О чем молчать привычней,И умирать —До нового спектакля.И про себя,За каждым новым шагом,Наедине с пустеющим стаканом:«Я больше не могу»И вновь – не покидать,А восходитьНа новую Голгофу,Собой спасаяЭтот страшный мир.И обрекать себяНа вечную любовьИ жажду быть любимым,На жажду беззаветнуюлюбви, которой жизниМало, которая толкаетНа подмостки,На разговор с самим собой– как с миром.Июль 2006Город
Ситуация – тот же город,Тот же корень и та ж беда:Ситуация – это морок,Это – вилы, язык, вода…Мы родились с тобой в Вавилоне,В башне, строемой на века,Мы не слышим небесных гармоний,И мы веруем только слегка.Мы собрались в великие кучи,Чем тесней, тем ущербней права,Тем неслышней наш голос и глуше,Чем светлей, тем сильней темнота.Ситуация непониманья,Эмиграция душ из анкет,Тяжелеют ненужные знаньяВ разобщеньи людей как планет.Город – место, забытое Богом,Сыном проклятое навсегда,Но под взглядом суровым и строгимМы все строим свои города.СТИХИ О МОСКВЕ (из книги «Пятна на карте»)
НЕ ФИНИШ (Ленгоры)
Всё – это финишИ больше не будетЭтого света белесые далиЭтого солнца тепло золотоеМы не вернемсяМы жизнью усталиИ беспощадное счастье свободыНам пропоет, проорет про иноеТолько б остатьсяЕще ненадолгоТолько б еще разЗабыться и вспомнитьСвет фонарейНад заснувшей МосквоюСвет одинокийВ мертвых громадахВ недрах которыхПылкие страстиТонкие козниЛожь откровенийГолая правдаНоги раздвинувНам зачинаетНаши проклятьяИ наше забвеньеТолько не этоВолна за волноюВ пене и брызгахВ голеньких детяхМы возвращаемСвои ощущеньяМир нереаленИ наша молитваТолько не финишТолько не финиш…ГЛОБАЛИЗАЦИЯ (Лефортово)
Серое, сжатое кем-то небо,Такой же серый и низкий асфальт,Любой шаг вправо, тем более влево —И резким выстрелом сзади «Хальт!»Они приходят – с войной или с миром,Они нас учат не быть собой,Они с серьезным ученым видомХотят, чтобы мы перешли на иной,На незнакомый нам слог и говор,Понятный им словесный обрат,Чтобы на китчен был кук, а не повар,чтоб воевал не боец, а зольдат.Мы все приемлем, котлеты и виски,Меняем природу свою на натуру,Словно собаки, лакаем из мисокСникерс и пр. мировую культуру.МАЙСКАЯ ПЕСНЯ (СОКОЛЬНИКИ)
Соколиных распотех валеты,Соловьиных посвистов сирень,На прудах – крахмальные одетты,И плывет по перелескам лень.Май дурманный, липкие листочки,Тихих звезд пьянящий невпопад,Дни – стремглав, и ночи – все короче,И любви весенней слезопад.Все не здесь. Неведомою теньюМне московский нынче снится сон.Пусть плывет над памятью моеюС дальних колоколен перезвонВ ПОСТ (Беляево)
Еще тепла рука, поднявшаяОт ложа Смертного,Еще в ЕршалаимОн не вошел, но чашаУже стоит, и налито виноГустою кровью урожаяСадов Отца. Усердия полны,Кресты сбивают плотники. ДорогаНа Масличную гору, как всегда,Ко дню торжеств превращена в тернистый,Тяжелый путь хождения по мукам.Все как и ранее, опять толпа отпуститТяжелого убийцу, но приткнетК позорной смерти безобидного бродягу.Еще легка рука, хлеба переломляя,Она еще кормилица, петухЕще не прокричал в ночи ни разу,И человеку Симон ухо не отсек.Еще смоковница покамест не засохла,И камень затворяет вход в пещеру.Не нам остановить событий и явленийНеумолимый круг – предательство и мукиТерпеть не нам, а все Ему, Ему.Так каждый год Его терзаем душу:Он говорил «Я есть», мы говорим «Он был»…БЛАГУША
Подслеповатой матушки МосквыПодброшенные за грехи и недомолвки дети,Полусироты – пустоши и нети,Роскошной стольности простые подолы.Мы здесь родились, здесь же и умрем,Невзрачные, ненужные, немые,Не ангелы, не черти – никакие,Пропахшие дровами и углем.Вы нас не помните, а мы имели души,И нам – страдать, мечтать и мучиться быльем.Вот двор, акация, веревочки с бельемВ застиранной и заспанной до слез Благуше.С ГОРЫ
Гор Соколиных призрачная высьНад реками, которых нет в помине,Я стар уже, я поседел и лыс,И затихает вечер у камина.Мной пройден путь – осталось так немного,И все честнее взгляд в дороги окончанье:Пунктир шагов от самого порогаПрервет – вот-вот – последнее молчанье.Здесь все по-честному и даже нет обмана,Жизнь – как положено, не как кому-то спелось.Когда здоровьишко уже не по кармануА на бессмертие нужна, пожалуй, мелочь.И стих прощальный отсветом закатаОтветит вам, зачем я приходил.Все позади, мне ничего не надо,Все позади, увы, все позади…ИЗМАЙЛОВСКИЙ ОСТРОВ
Не покидай меня, Благой и Правый,И черных птиц не посылай.Где б ни был я, пустой, усталый,Измученный, больной – пускай:Ты отпусти меня на Остров,Под лепет яблочных садов,Ты подари мне детство сноваИ росы радужные снов.И я – в любой дали и выси,Из всех притонов и могил,За нитью непрерывной мыслиЯ притеку в мой Израил.И брошусь на прощеный берег,К корягам старых, милых ив,Свободный от забот и денег,И все грехи Тобой простив.ВОСПОМИНАНИЯ О МОЛОДОСТЯХ (ТУШИНО)
Нелегальны мысли и веселье,И преступна молодость. Наш векСплошь из буден, даже воскресенья:То воскресник, то, вообще, пробег.Мы шалели от смертельной скуки,Мы рвались с любого поводка.Только свистни – тотчас ноги в рукиИ вперед – до третьего звонка.И всю жизнь – не на, а у дороги,И всегда – а не сгонять гонца?…Как похожи судьбы очень многих:В Центре, на местах и на концах.В РОЩЕ
Бараки похожи один на другойКак лужи весной, как на лицах веснушки,И трудно сказать: «Я иду домой»В Марьиной Роще, московской дурнушке.Здесь нет градиентов, лишь чистая плоскостьМыслей, линий, мятых сугробов,Здесь быстро стареет ненужная новость,Здесь только ночи имеют свой норов.В пыли тополей заблудилась чья-тоНе то судьба, не то панихида,Пустое место, конечно, не свято,Бубновая карта, конечно, не бита.Исчезла и роща, и граф, и притоны,Исчезнет и то, что мы видим сегодня,Настанет: на дальнем забытом кордонеУ рощи торгует девчонками сводня.ТРИ ВОКЗАЛА
Я никогда со смертью не смирюсь,Я прорасту в историю и дажеВ чертоги будущих настырно прозмеюсь,И, чтоб не умирать, пойду в разбой и кражу.И я пребуду – памятью, судьбой,Своею совестью, грехами и слезами,Я к вам прорвусь, мой родословный строй,Воспоминаниями, матом и стихами.Когда-нибудь, но только не сейчас,Я профланирую во вздохах или ахахВдоль фонарей, вагонов, мимо вас,Чтоб вновь узнать себя на трех вокзалах.ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ
Здесь светит старое солнце,А новое мы не зажгли.Нам светят красивые звезды,Которым плевать. Мы пришлиВ не нам нарисованный мир,В не нами построенный дом,Мы – шлаки каких-то идей,Которые нам не понять.В той пьесе, которая шла,У нас ни ролей и ни мест,Мы, зайцы, проникли сюдаРонять декорации тень.Здесь светит старое солнце,А новое нам не зажечь.НЕСКУШНЫЙ САД
Сквозь фотовспышкиУходящего к закатуТакого юного и опьяняющего годаПод глубочайшимиИ ждущими явления луныИ звезд лучистых,Как глаза твои,Забитыми богами небесамиЯ, неуклюжий, робкий,Опьяненный,Счастливый до безумия,И ты – чего ты ждешь?Каких миров посланка?Пусть этот водопадный месяц,Пусть наш сентябрьНас не покинет, листья —Салют любви и нежности салют.Мы не умрем, мы навсегдаОстанемся на этом месте,Как монумент любви,Как лучшее, что былоИ что будет, и что когда-нибудьТолпа и гении ее поймутИ назовут тобой,Нескушный сад, Нескушный сад.БУЛЬВАРЫ
Кольцо бульваров – старица Москвы,Где тихой памяти оборванные струи,Кленовых листьев вычурные будни,Дорога тишины и толчея толпы.Мы – декорация истории твоей,Кольцо любви, любви объятья,Улыбки, шорохи и платья,Дурман осенних фонарейЗдесь лица и знакомы и новы,И узнаваем гулкий стук камней.Я вновь пройду под сводами ночейКольцо бульваров – старицу МосквыПИВНАЯ (Дорогомилово)
«Когда фонарики качаются шальные,и вам из дому неохота выходить»метели мокрые, и все дома слепые,и путь домой мне некого спросить.А есть ли он: мой дом и путь до дома?А, может быть, моя судьба – вокзал?Мне по душе – через тревогу дрема,И в суете перрона карнавал.Кому безлюдье площадей – угроза.Мы жили там, навеки молодые,В дождях, в пыли, в постах и на морозе,«когда фонарики качаются шальные»ТАГАНКА
Годы мои, мои темные годы,Что ж так неистово всюду ни зги?И далеко полумрак от свободы,Вот и кончаются сроки моиВы не летели,Вы долго тянулись,Хмурые, злые таганские ночи,Я побелел под шальные метели,Я отсидел под большими замками,Молча орал я, что было мочи,Громко молчал, что свобода – за нами.Прошлое будто сожженная свечка,Завтра – шестерка из грязной колоды,Мне бы на волю, в покос да на речку…Что ж вы несетесь, усталые годы?КИНОТЕАТР «БОРОДИНО»
Ливень, капли пузырями,Протекают лужи и дороги,Радуги кусок над намиОбивает Божии пороги.Мы промокли до последней нитки,«Что, в кино? Но я не сумасшедший»Прячешь ты украдки и улыбки.Ты теперь иная, я же – прежний.Вот и осень: август, звезды, грозы,С тополей слетает желтый гений,Вот и все: надежды и угрозы,И усталость наших отношений.«Все пройдет» – и ты права, конечно.Ты пройдешь, во снах или стихами.Дом твой на Верейской, на конечной,В памяти моей под дождь стихает.И когда-нибудь опять дожди начнутся,Буду я влюбленный и отпетый.И рябины будут также гнуться,Говоря другим про наше лето.ДЕТСКО-ЮНОШЕСКИЕ ВОСПОМИНАНИ
(Собачья площадка)
Бреду Арбатом, хмурый и усталый,Сквозь утренний прокуренный наждакТрамвай не ходит, дую пешкодралом…Себя мы потеряли – как же так?Не греет дрожь души моей печалиПротертый до безденежья пиджакКругом леса, катки, свистки, педали…Москву мы потеряли – как же так?Кладут асфальт шальные работягиБулыжник вывернут, траншеи, кавардакИ кто не с нами, те теперь стиляги…Любовь мы потеряли – как же так?И декорации меняются все время,Трещит и ломится от перемен чердакПокорное, но суетное племя…Собачку потеряли – как же так?2003СТИХИ О МАРИНЕ
HW-46
Передо мной – пустой стрелой дорога,а позади… что было позади?Туманы, перевал, надежды и тревоги,последние холмы, последние холмы.Там, высоко в горах, я видел Бога,Он над дорогой Савлу слал мольбы,корил гоненьями и требовал залога.Последние холмы, последние холмы.Теперь передо мной – унылая равнина,и запах смерти тянется в пары.Ни огонька, ни из бутылки джина —последние холмы, последние холмы.Что ж, растворимся, ничего не знача,не теребя волнение молвы.Вся эта суета – такая незадача.Последние холмы, последние холмы…Ноябрь 1999Декабрь в Марине
Вот потянулись и пошли дожди,тоскливые как пробужденье,в унылой горести лохмотья облаковсерей нестиранных солдатских простынейи ничего – ни радостей, ни смеха,сплошные будни без просветов в снах,лишь это крошево из капель и тумана,и даже океан стал мутно тихим,прилег приливом у угрюмых берегов,а я машу кайлом ненужного бессмертьяи акварели мыслей развожу.12 декабря 2000 годаНовоселье в Марине (сонет)
А от себя не убежишь.Туман, пустыня, миражи,снов клочья, дюны, виражи,пустая почта, глухота,молчанье тварей, духота,и мерный рокот океана:тебя здесь нет – и нет обмана.Всего на десять мильподальше от тебя,еще б со временем —в другое междулетье.И ветер завывает, теребяколючие сухие междометья;в пустое чахлое оконце —бессонный полумесяц солнцав натужных поисках замены;тебя здесь нет – и нет измены.Циничен и тяжел мой взлет,когда любая – отдых и удачав сравнении с тобой. Отдачаот выстрела в упор без боли бьетзачем она забывшему страданья?тебя здесь нет – а, значит, нет желанья.Сменяемость безлуний и ночеймне подтверждают: я ничей,заброшенный и жалобный навеки,конца ползучие побеги,насквозь уставший и пустойстарик с промокшей бородойот слез ненужных сожалений,воспоминаний, размышлений.Смолк монолог любви надрезнойИ не разбросаны одежды:тебя здесь нет – и нет надежды.А от себя не убежишь.Монтерей, 11 января 2000Моему холодильнику
В тебе один продукт,Давно уже ненужный,А потому лежащийПросто так на полке,Стакан водыС ледащей пленкойУтром будет выпит,Чтоб разбудитьЗатихшее сознанье.В емкой морозилкеРядами стройнымиРюмашки и бокалы,Всегда готовыеДля новых встречИ старых расставаний,Для водки, пива,Дряни и вина,Рижайшего бальзама иль виски.Я черпаю из этой пустотыСлова и строчки,Смыслы и сомненья.Все приходящеИли привносяще —Чуть развернул,Слегка согрел и съел,Зачем морозитьМелкое добро,Порезанное тонкими рядами?Я вновь свободенОт маяты ведения хозяйства.Мой холодильник —Мне он брат и друг,Ведь мы вдвоем пустые,А значит – мыПолны собой, своей судьбой,Мечтой и эгоизмом.Ну, что ж, приятель,Мы опять вдвоемИ будем ждать заветного звонка…Возвращение в Марину
Снова дом мой, что вне дома,Снова дальняя дорогаПозади. Судьба ведомаОт беспутства до порога.Я один, грущу, невесел,Трезвый, мятый и седой,В лодке без руля и весел,За пустым столом с едой.Что осталось? – СантиментыИ неясные надежды,Мили, метры, сантиметры —В свитерах и без одежды.Жизнь кружится листопадом:Где-то свадьбы и цыгане.Спите свечи: лист опалаВ вашем свете мне мерцает.Ночь скрывает суккуленты,Пальмы, змей и кипарисы.Спят кругом апартаменты,Афродиты и парисы.Ничего. В пустом покоеВиснут мысли и затеиВ темноте. И память ноетНесвершившимся. За теми,Кто на гребне странных снов,Чрез забор забот прогнулся…Сквозь таможни впалых словЯ в забытый дом вернулся.30 октября 2000, МаринаРазочарование
Всю ночь лило, штормило, угрожалоИ пеной грязною несло.Прибой шипел, высовывая жало,С небес и крыш, как из ведра, текло.Природа, разъяренная разводомС антициклоном, бьется ни за зги.Мне полуспится: теплым хороводомМерещатся хозяйкины шаги.И всю-то ночь шептали мне за стенкойШаги и шорохи. Немытую посудуРука хозяйки мыла с теплой пенкойИ разутюживала стираную груду.А по утру волна еще играла,И гнал рванину парусов соленый бриз,И птичья нечисть с гиком подбиралаЗаснувших рыб воняющую слизь.Декабрь 2001В горах Сьерры Невады
Где-то недалеко,Наверно, в ближайшем Айдахо,Шумно рвануло в кустахПервым порывом грозы,А в нашем валежном лесуВсе стоят голубые сугробыТонкой струйкой плывет от костраБересты аромат – как по нервам:Неужели теперь никогда,Никогда не услышать пургу мнеПотаенной и странной страны,Из которой когда-то я вышел,А теперь вот никак не дойду?И черемух сиреневый май,И повисшие пьяные вишни,Тихий шепот ребячьей любви,И горячие слезы прощенья…Бьется кроткая ярость огняЗапах спелой антоновки в стружкахКак-то вы там теперь без меня,ночи стылые, дрызги и стужи?Июль 2001Космополитам
Китайский Чарли плачет сквозь экран,но так сощурился: мне слез его не видно —и полицейский строго и солидноколотит по комическим мордам.На суахили чернокожий Гамлет«быть иль не быть» решает для себя.Тюрьму народов Замбию кляня,он падает в своем последнем драйве.На острове Комодо Дон Кихотсражается во имя Дульсинеии на дракона мчится, не робея,и миражей объемлет разворот.Я в Сан-Франциско – лишний человек,герой времен неваших и ненаших.Мы варимся в разнокультурных кашах,и бег по миру – что на месте бег.Июнь 2001Полнолуние
Луна моя, печальная сестрабезудержных полночных размышлений,молитвы одинокой добрый генийи собеседник кроткий до утра.По океану серебристой дрожьюты пишешь мне на языке забытомглаголицей шумерскою, санскритом,и я читаю – тихой светлой ночью.Отточенная мысль от мира не сегои музыка глубин разверзнутого неба,и я молю возвышенного хлебана паперти порога Твоего.Июнь 2001Старое новое тысячелетие в Марине
Мы рукоплещем – океан волнуется на бис,Встает волна – от уха и до уха,Над горизонтами седой туман завис,И на пуантах – белая чернуха.Мы хлопаем, орем, мы не устали,А океан – шалун, игрок, бахвал,А он смеется, как товарищ СталинНа девятнадцатом, прищурясь от похвал.И DVD-любовь и прочие напасти —Все впереди и только предстоит,Мы на галерке пьем Мартини-Росси Асти,И на поклоне океан стоит.По-юлиански (в Папу мы не верим)Трещит башка от выпитых вчера,И мы, тысячелетиями меря,Срываем пробки с сизого утра.Январь 2001Ночной дождь
Всю ночь ко мне стучался дождь,Просился, куксился и хныкал,Прощался, постучит – и прочь,И вновь по крыше гулко прыгал.Так тянется чужая ложь,Так бред любви нам бесконечен,И нет желаний превозмочьСудьбы болезненных отметин.Взволнован океан, его сединыВ кошмаре от уставшего стыдаСтена из плача, вопли муэдзинаи памяти – для пыток – нагота.Сквозь сон – сирена мчащейся тревоги,В горчайшем одиночестве. СтихиЛожатся, словно версты вдоль дороги,И впереди – ни пробуждения, ни зги.Январь 2001
