2 | Драмы. 1989–2020 гг.

ПЕРВЫЙ ВОИН: А община еще жива? Римляне не всех уничтожили?

ЭЛЕАЗАР: Пять лет назад Десятый легион без боя взял пещеры – ведь мы не имеем права брать в руки оружие. Все ценное мы успели перенести в Одиннадцатую пещеру, недоступную непосвященным. Туда же были перенесены старейшина и первосвященник. Всего в общине осталось 40 человек. Оставалось сорок человек. Теперь – тридцать три.

ПЕРВЫЙ ВОИН: Мы надеялись, мы знали – уничтожить Кумран до конца невозможно.

ВТОРОЙ ВОИН: Но где наш посланник и где твои спутники? Как ты попал сюда?

ЭЛЕАЗАР: Мы шли восточным путем, от Мертвого моря…

ТРЕТИЙ ВОИН: Но Змеиной Тропой даже змея не проползет!

ЭЛЕАЗАР: У нас не было выбора. Западный путь наглухо перекрыт римлянами.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОИН: Но где все твои спутники?

В проеме появляется Мария. Она восторженно, восхищенно смотрит на Элеазара.

ЭЛЕАЗАР: Мы шли ночью, чтобы быть незамеченными врагами.

ПЯТЫЙ ВОИН: Но это невозможно! Даже в солнечный день и полное безветрие это невозможно для тех, кто здесь ни разу не был. Ночью, в такую бурю…

ЭЛЕАЗАР: Первым сорвался ваш человек. Он и шел первым. Мы остались без проводника. Я шел за ним и своими глазами видел, своими ушами слышал тихий шорох его падения в Северную Пропасть. Я шел и слышал, как мои товарищи тихо, без криков срывались то в Южную, то в Северную пропасти.

ШЕСТОЙ ВОИН: Что же удержало тебя на Змеиной Тропе?

ЭЛЕАЗАР: Бог, которому я вручил себя и свою жизнь. Значит, Ему было угодно, чтобы дошел я и чтобы дошел я один.

ВТОРОЙ ВОИН: Это поистине чудесно. Это знак.

ПЕРВЫЙ ВОИН: Наш военачальник погиб. Бог послал к нам тебя, чтобы ты возглавил нашу оборону.

ЭЛЕАЗАР: Мне уже сорок лет, и я ни разу в жизни не держал в руках оружия и никогда не воевал.

ТРЕТИЙ ВОИН: Но ты отмечен Богом и прислан Им. Он научит тебя быть нашим вождем. А мы готовы тотчас же поклясться тебе в верности и безупречном послушании каждого твоего слова.

ВОИНЫ: Клянемся! Клянемся! Будь нашим предводителем! С тобою Бог, а, значит, Он и с нами!

СЦЕНА 2. Признание в любви

Воины расходятся. В оцепенении и раздумье Элеазар не замечает, как к нему украдкой подходит Мария.

МАРИЯ: Ты – ангел?

ЭЛЕАЗАР: Я – монах и воин, а теперь – руководитель обороны Масады.

МАРИЯ: Ты – ангел. И послан нам Всевышним. Дай мне прикоснуться к тебе.

ЭЛЕАЗАР (поспешно отодвигаясь): Не смей! Кумранскому ессею запрещено даже видеть женщин. Запрет сильнее смерти – он влечет за собой проклятье и после смерти.

МАРИЯ: Как ты прекрасен…

ЭЛЕАЗАР: Я здесь – для битвы и смерти. Не смущай меня. Иначе мы все погибнем – на нас на всех падет проклятье за нарушение мною запрета.

МАРИЯ: Да, да, я понимаю… Но я люблю тебя… А ты?

ЭЛЕАЗАР (в смущении): Не знаю… Мне это все неведомо… Я чувствую… Я чувствую, что мне нельзя тебя любить… Но я чувствую…

МАРИЯ: Хочешь – я буду твоей рабыней?

ЭЛЕАЗАР (в страхе): Нет!

МАРИЯ (все исступленнее): Хочешь – я буду лишь смотреть на тебя? Буду твоею тенью? Нет – тенью твоей тени?

ЭЛЕАЗАР: Ты смущаешь меня – я теряю достоинство и мужество. Твои глаза…

МАРИЯ: Я знаю, как я могу быть с тобой и не смущать тебя. Быть с тобой, чтобы ты был сильней и могучей. Быть с тобой, чтобы ты победил!

ЭЛЕАЗАР: О чем ты?

МАРИЯ: Я стану воином. Таким же, как другие.

ЭЛЕАЗАР: Ты – женщина. Тебе нельзя оскверняться мужской одеждою, оружьем и убийством.

МАРИЯ: А Юдифь?

ЭЛЕАЗАР: Она оставалась женщиной.

МАРИЯ: И я, любя тебя, останусь женщиной, но я, любя тебя, буду и мужчиной, воином. Бог дал тебе знак быть нашим вождем. Любовь дает мне право стать рядом с тобою мужчиной.

ЭЛЕАЗАР: Любовь… Что это?

МАРИЯ: Это – я.

ЭЛЕАЗАР: Тогда это – и я. Но и в бою – не касайся меня, пока я жив. Не вводи Бога в недоумение.

СЦЕНА 3. Осада

ПЕРВЫЙ ВОИН: Еще две недели тому назад скала Левкой была на триста локтей ниже стен нашей крепости. А теперь смотрите: они всего в пятидесяти локтях от нас!

ВТОРОЙ ВОИН: Проклятые римляне! Это не воины, а жалкие инженеры! Они не воюют, а орудуют машинами!

ТРЕТИЙ ВОИН: Смотрите! Они и впрямь тянут сюда какого-то деревянного монстра!

ПЕРВЫЙ ВОИН: Это стенобитная машина.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОИН: Против этого чудовища не устоит ни одна стена, даже наша.

Раздаются глухие мерные удары в стену, все более очевидные и ясные.

ЭЛЕАЗАР: Эта машина может дробить камни, но она бессильна против упругой преграды.

ПЯТЫЙ ВОИН: Что ты хочешь сказать?

ЭЛЕАЗАР: Я ничего не хочу говорить. Я хочу действовать! Эй, все, у кого есть руки и силы, тащите сюда доски и землю!

Воины и женщины тащат доски и корзины с землей. Мария носит корзины вместе со всеми. Она одета в мужскую одежду, волосы на голове скрывает мужской тюрбан.

ЭЛЕАЗАР: Делайте щит из бревен и досок! А теперь сколачивайте поперечины со столбами! В шаге от первого щита – второй, такой же щит!

Удары – все явственней и, наконец, каменная стена рушится и падает.

ЭЛЕАЗАР: А теперь – быстро засыпайте землей пространство между щитами! Быстрее! Забивайте между щитами поперечины! Таскайте землю до самого вечера – ночью римляне умеют только спать.

Раздается удар в щит, но это глухой удар.

ЭЛЕАЗАР: Теперь от ударов этого чудовища наша хлипкая защита будет только укрепляться, если мы все время будем подсыпать в зазор землю.

ШЕСТОЙ ВОИН (взобравшись на стену и свесившись вниз): Слава нашему Элеазару! Эй, вы там, жалкие римляне! Куда вашим механическим мозгам до наших Боговдохновенных. Одна мысль – и ваша глинобитка превратилась в простую трамбовку! Может, у вас есть какая-нибудь машина поумней этого безмозглого чурбана?

Всеобщее ликование в Масаде.

СЦЕНА 4. 15-ый день ксантика. Пожар

ШЕСТОЙ ВОИН, НОЧНОЙ СТРАЖНИК (расталкивая спящего Элеазара и других воинов): Беда! Тревога! Проснитесь!

ВОИНЫ: Что? Что случилось?

ШЕСТОЙ ВОИН: Римляне подожгли щит! Они бросают горящие смоляные головни – и щит загорелся!

ПЕРВЫЙ ВОИН: Водой! Надо заливать водой!

ЭЛЕАЗАР (в раздумье): Не надо воды. Вас просто перебьют на стенах. Римляне сами нашли свою беду.

ВТОРОЙ ВОИН: Как? Почему?

ЭЛЕАЗАР: Ветер. Смотрите, какой сильный северный ветер: он несет пламя и дым на римлян. Еще немного и их деревянный урод загорится от их же глупости.

Среди защитников наступает ликование, слышны клики: «Да здравствует северный ветер! Да здравствует Элеазар! Смотрите, их машину уже лижет огонь! Так им и надо! Вот дураки!» Восхищенная Мария украдкой дотрагивается до кончика плаща Элеазара. Это прикосновение на миг останавливает всех в самых нелепых и неестественных позах, но этот миг проходит – и ветер резко меняет направление. Теперь он с неистовой силой дует с юга. Щит загорается.

ЭЛЕАЗАР: Воды! Воды! Как можно больше воды! Спасайте внутренний щит! Обливайте его водой со всех сторон!

Борьба долго длится, пока, наконец, огонь не побеждает людей. Внутренний щит рушится – и земля осыпается. Пролом в стене теперь беззащитен.

ТРЕТИЙ ВОИН (обреченно): Все. Это конец.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОИН: Солнце уже садится. Римляне начнут штурм завтра.

В Масаде слышен плач и вой детей и женщин.

СЦЕНА 5. Речь Элеазара (военный совет в Масаде)

Воины и Мария сидят полукругом перед стоящим Элеазаром, поэтому он одновременно обращается и к ним, и в зрительный зал, и еще далее – за спины и головы сидящих в зале: ко всему человечеству.

ЭЛЕАЗАР: Более ста лет, еще со времен царя Ирода Великого, здесь пролежали запасы еды: вино, финики, пальмовое масло, хлеб – и все свежее и нетленное благодаря удивительной чистоте воздуха Масады. Этих запасов хватит на несколько лет обороны. У нас запас оружия – на десять тысяч воинов. Воды в колодцах и хранилищах хватит на годы и годы. Царь спрятал здесь несметные сокровища. Вываливайте все это добро на улицы – пусть враг знает, что никакой голод и жажда нам не страшны. А сокровища – сжечь в кострах!

Воины в недоумении переглядываются, пожимают плечами.

ПЕРВЫЙ ВОИН: Но зачем?

ЭЛЕАЗАР: Город, избранный Богом как свой домом, Богом же и покинут. Храм разорен, и первосвященник вручил ключ от Храма Всевышнему, и Тот забрал его – это видели все. Бог оставил и проклял Иудею. Он оставил и проклял свой народ. Нас – тысяча, римлян – пятнадцать тысяч. Нам их не одолеть. Но мы им не сдадимся.

Мы, ессеи, знали Его волю уже более двухсот лет, но нам велено молчать. Слушайте ж великую тайну!

Не смерть, но жизнь – несчастье для людей. При рождении ангелы жестокие вколачивают грубыми гвоздями наши робкие и нежные души в неказистую плоть тел, обрекая души на стеснения, страдания и соблазны. Души ропщут и стонут – и потом всю жизнь влачат свое жалкое существование в нашей порочной и неверной плоти. Лишь смерть приносит освобождение от мук. Смерть – это освобождение и избавление!

Горько я ошибался бы, если бы оказалось, что вы честны и храбры только в бою и в жизни. Мужайтесь! И не бойтесь смерти – она и есть смысл нашей жизни!

И подумайте, чего мы избежим, умерев: позора, плена, рабства – нашего и наших жен и детей. Нет, лучше смерть со славой и в свободе, ради свободы! Пока эти руки свободны, они еще сослужат нам прекрасную службу! Умрем, не познав рабства! Умрем с нашими женами и детьми, утешаясь тем, что это – легкая и возвышенная смерть, а не унизительные истязания врагов наших! Так повелевает Закон, того требует и о том нас молят наши родные, беспомощные и беззащитные теперь. Римляне лелеют сладкую надежду взять нас в плен и глумиться над нами и нашими женами – мы заставим их ужаснуться нашей смерти и изумиться нашему героизму!

ШЕСТОЙ ВОИН (решительно): Довольно! У нас осталось мало времени, а римляне с рассветом будут здесь!

ЭЛЕАЗАР: Итак, сносите на площадь все припасы и запасы, вот сюда. Тащите и все сокровища – мы устроим из них прощальный костер.

Войдем в свои дома и пронзим мечами тела любимых наших, отпуская их души на волю, к Господу и вечному блаженству.

Потом десятские соберут своих воинов, и будем метать жребий – девять черных и один белый камень. Мы станем подлинными братьями по крови: на кого падет белый камень, тот должен убить девять своих товарищей. Оставшаяся сотня собирается здесь.

И мы вновь разобъемся на десятки. И вновь будем метать жребий. И вытащивший белый камень, зарежет девять своих товарищей. И оставшиеся десять опять будут метать – и на кого придется белый камень, прикончит остальных и заколется сам. Ему будет трудней всех оправдаться перед Господом: на нем больше всех убийств своих соплеменников и братьев, на нем – непрощаемый и несмываемый позор самоубийцы. Избави вас от этой участи, но одному из нас надо быть им.

Воины расходятся под звуки грозного марша.

СЦЕНА 6. Резня

Один из воинов в своем семействе: здесь жена, его мать и две дочери.

ЖЕНА ВОИНА: Я знаю, что решил военный совет. Мы готовы. Мы оделись в чистые одежды, чтобы запятнать их нашей чистой кровью. Мы уже помолились Богу – и Он сказал сердцам нашим: «Правильно!». Не бойся, и пусть не дрогнет твоя рука.

ВОИН: Никогда не думал, что когда-нибудь мне придется выбирать между вами и Господом.

МАТЬ ВОИНА: Тут нет выбора – Господь с нами, и Он примет нас с радостью с твоих рук на свои. Мы упадем в Его объятья – и ты придешь к нам, и мы вновь будем вместе – теперь уже навсегда. А сейчас (становится на колени) прости нас за все неправедные слова, поступки и мысли (жена и дочери также встают на колени). Прости нас ты и Ты, Всевышний.

Воин встает на колени перед ними и шепчет вместе с ними молитвы, затем встает и начинается ужасная кровавая резня, в хладнокровном исступлении, под вихревую мелодию и в кровавых сполохах мечущегося света.

СЦЕНА 7. Прощание Элеазара и Марии

На сцену выходят последние люди Масады. Среди них – Элеазар и Мария.

ПЕРВЫЙ ВОИН: Ну, вот, и все. Остался лишь этот, последний акт.

ВТОРОЙ ВОИН: Они не пролили ни одной слезы.

ТРЕТИЙ ВОИН: И ни единого вздоха. В глазах моей матери я видел ее и свою смерть.

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОИН: Мой товарищ, с которым я перенес столько испытаний в боях и походах, помогал мне заколоть его, сжимая рукоять меча. Он очень сожалел, что грех убийства пал на меня, а не на него.

ПЯТЫЙ ВОИН: Я весь в крови, теперь уже неважно чьей. И нет мне покоя, пока не смешаю свою кровь с кровью убитых мною.

ЭЛЕАЗАР: Я проклят больше всех – на мне запрет о пролитии крови даже птиц и животных. И нет мне оправдания. И ад настал для меня уже при жизни – сколько ж мук мне предстоит в разворачивающейся передо мной бесконечности?.. Ну, что ж. Бросаем жребий в последний раз.

Все по очереди достают камни из кувшина. У всех – черные, и каждый с облегчением вздыхает: он больше не убийца. Последним достает белый камень Элеазар.

ЭЛЕАЗАР: О, горе мне! Не будем медлить – я не вынесу этого испытания. Молитесь и прощайтесь с жизнью.

Элеазар поочередно закалывает своих товарищей, стоящих на коленях с раскрытой для удара грудью. Остается только Мария.

ЭЛЕАЗАР: Ну, вот. Осталась только ты. Дай мне передохнуть.

Он садится невдалеке от Марии, спиной к ней, чтобы не видеть свою последнюю жертву. Она с нежностью и любовью смотрит на него.

ЭЛЕАЗАР (задумчиво): Не понимаю, почему мы потерпели поражение?

МАРИЯ: Когда огонь охватил стенобитную машину, я в восхищении тобой и предвкушении нашей победы неосторожно коснулась кончиком пальца твоего плаща, у самой земли.

ЭЛЕАЗАР: Ах, вот оно что… Я не виню тебя. Твоей рукой водила Его великая и мощная рука. Господь решил судьбу мою, судьбу Масады, Иудеи, мира. Ты не кляни себя… Мария…

МАРИЯ: Что?

ЭЛЕАЗАР: Ты знаешь – я в крови по кончики волос. На мне смертей – что бесов в одержимом. Я больше не могу… И я… люблю тебя… хоть это и некстати… Я не смогу убить, любимая, тебя, коснуться не смогу – на мне смрад смерти, тяжкий и зловонный… Но поклянись: как только я умру – и ты пойдешь за мной, и ты тотчас опустишь свой меч в глубины сердца. Поклянись!

МАРИЯ: Клянусь!

ЭЛЕАЗАР: Прощай! Навеки! Навсегда!

Элеазар выхватывает меч и пронзает себя. Мария рыдает, затем впадает в глубокое оцепенение.

СЦЕНА 8. Римляне в Масаде

Раннее утро. В пролом врываются римские легионеры. Они быстро затихают, не встречая ни криков, ни врагов, ни мольб о пощаде. Они цепенеют от зловещей тишины.

ПЕРВЫЙ ЛЕГИОНЕР: Где все? Откуда эта страшная тишина?

ВТОРОЙ ЛЕГИОНЕР: Какой смрад!

ТРЕТИЙ ЛЕГИОНЕР: Ищите их – они попрятались, как трусы.

ЧЕТВЕРТЫЙ ЛЕГИОНЕР: Найдем – и передавим их, как скорпионов. Жалкие людишки.

ПЯТЫЙ ЛЕГИОНЕР: А это что за трупы? Кто здесь устроил эту жуткую резню? И эти груды хлеба, корзин с оливами, и амфоры с вином… Я полагаю, нас встречают угощеньем…

СЦЕНА 9. Последний защитник Масады

Из глубины, охваченной огнем и дымом, выходит Мария. Она срывает с головы покров, и изумленные воины видят, что перед ними – женщина.

МАРИЯ: Не ищите – там никого нет, хотя еще вчера вечером здесь была тысяча воинов и еще полторы тысячи других людей. Они все погибли. Эти груды еды – свидетельство того, что их поступок – не жест отчаяния. Эта куча пепла – остатки сокровищ, что хранились здесь со времен царя Ирода. Сначала они убили своих жен, матерей и детей, чтобы те не достались вам на поругание. Потом десятские метали жребий, и один из десяти зарезал девятерых своих товарищей. Оставшаяся сотня разбилась на десятки – и все повторилось вновь.

ВОЗГЛАСЫ И РОПОТ СРЕДИ РИМЛЯН: Они – сумасшедшие! Это – страна сумасшедших! Она бредит!

МАРИЯ: И эти трупы – мой бред? Мы не сумасшедшие! Мы – свободные иудеи и готовы умереть за свою свободу!.. Нас осталось десять человек. От тысячи воинов. И мы вновь бросили жребий… И белый камень выпал на Элеазара.

ОДИН ИЗ ЛЕГИОНЕРОВ: Кто он?

МАРИЯ: Наш вождь и мой возлюбленный! Он муж мой перед Богом! Ради него я опозорила себя мужской одеждой! Ради него встала в ряды защитников Масады! Ради него я стою теперь перед вами!

ДРУГОЙ ЛЕГИОНЕР: Но почему он не убил тебя?

МАРИЯ: Не смог… Он так любил меня, но он не смог коснуться меня. Он – ессей из Кумрана. Ему запрещено касаться женщин. Запрет сильнее смерти… И он не смог… Он заколол себя, умоляя меня сделать то же самое.

ТРЕТИЙ ЛЕГИОНЕР: Так отчего ж ты не последовала за ним?

МАРИЯ: Я написала его имя на белом камне и надежно спрятала кувшин с жребиями. Я осталась жива, чтобы поведать вам, что случилось на самом деле, а не в вашем воображении. Будь у меня сила Самсона или пояс джихадки, я бы уничтожила вас всех, но у меня ничего нет, кроме чести, свободы, а еще безмерной вины перед моим народом и господином, а еще вот этого.

Мария выхватывает короткий меч.

МАРИЯ: И вашей добычей я не буду. Я – последний защитник Масады!

Она пронзает себя и падает наземь. Звучит очень печальная мелодия. Медленно гаснет свет, а с ним начинает утихать и мелодия, и наступает полная темнота и тишина.

Эпилог

В этой темноте после небольшой паузы начинают раздаваться тихие и осторожные удары. Медленно прибавляется свет. Три фигуры медленно обстукивают поверхность археологическими молотками: израильские археологи производят раскопки на месте руин крепости Масада.

МОЛОДОЙ АРХЕОЛОГ (так похожий на Элеазара): Смотрите-ка, что я нашел! (Все приближаются к нему. У него в руках – старинный сосуд.) Внутри что-то есть…

СТАРЫЙ АРХЕОЛОГ (похож на Аарона, старейшину кумранской общины, расстилает тряпицу): Высыпай сюда (расстилает тряпицу), только осторожно.

ЖЕНЩИНА-АРХЕОЛОГ (она похожа на Марию, разочарованно): Какие-то черепки.

СТАРЫЙ АРХЕОЛОГ: Это не черепки. Обычно такие сосуды использовались при голосовании остракизма, их называли остраки. Еще их использовали в Иудее, если верить Иосифу Флавию, при бросании жребия. (Пересчитывает.) Девять черных и один белый. (Берет белый в руки, находит на нем надпись, читает): «Элеазар бен Иаир».