Суицид лезвием книги. Монологи Пальтиеля

Как я умер

Прошлой жизни я мог бы посвятить целую книгу, но все же попробую затрагивать ее меньше. Кем я был, как все происходило там, я, пожалуй, отставлю, пусть это будет интригой для второй возможной книги. А теперь о главном.

Это был мой день рождения, 26, кстати, и я любил это мероприятие, просто из-за того, что чего-то ждешь, внутри что-то шевелится, так приятно. Меня разбудила Она с прекрасным зеленым чаем и сэндвичем, улыбаясь хитро, одновременно взволнованно. Все началась даже лучше и теплее, чем ожидалось. Жаркий выходной день, время дальше 10:00, выспался. Не мог никогда завтракать без чистки зубов, потому только после принялся пить свой чай, а Она снова хитро и смущенно смотрела на меня и через несколько секунд протянула подарок. Он был в бумажной обертке, завязанный бежевой нитью. Взяв в руки, я сразу понял, что внутри. Книга! В такие моменты я даже не пытаюсь искать подходящего момента и подарки смотрю сразу, так было и в этот раз. Раскромсал эту упаковку, как это делают бедняги с беляшом у вокзала. И это был тот момент, когда после увиденного мое любопытство стало даже сильнее, чем до, такое действительно бывает редко. А все потому что я идеально помню эту книгу еще совсем маленьким, она стояла у отца в старом шкафу его читальной. Я ее запомнил даже сильнее чем все другие, потому что именно ее мне довелось взять в руки тогда, а отец очень грубо вырвал у меня эту книгу, это был первый и последний раз, когда он крикнул в мой адрес и пригрозил никогда не трогать данное произведение. Не знаю, как я победил свое любопытство, но так эту книгу и не брал. А вот теперь она у меня перед глазами, это не только моментальное отправление в прошлое, но и детское счастье, потрясающие эмоции. Потому чай был выпит моментально, и с извинениями к Ней я отправился начать чтение.

И все вроде хорошо, и праздник такой на душе, но почему всегда все должно перевернуться? Сам по себе я был абсолютно счастливым здесь, вечно сияющий ребенок, а позже юноша. Но одна книга все изменила. Она, кстати, была написана моим однофамильцем, что и спутало мои карты, а то, что уже происходило в сюжете, вызывало полное недоумение, шок, страх. Мою реакцию заметила Она, и сразу заподозрила что-то неладное, а меня начинало трясти все сильнее, я из последних сил держал слезы, и Она это видела, а потому начала бегать глазами по этим строкам, а я ушел курить на уличный столик участка, задаваясь одним вопросом за другим. Вот почему отец скрывал от меня эту книгу? То есть все вот так? В этот миг я точно решил ехать к отцу, мне нужны ответы, потому резко забежал в дом, взял испуганную Ее, она ведь тоже уже от прочитанного все поняла.

Схватил ключи, мы сели в машину и поехали. Первый раз в нашей машине была такая гробовая тишина, ведь обычно мы орем песни, дурачимся, и восхищаемся видами из окна, солнцу, дождю, но не сейчас. Было напряженно, а я все больше поддавался эмоциям, злость меня одолела уже полностью, а слезы все же вышли из глаз, то ли от грусти, то ли от страха. Я даже не замечал, что еду очень быстро, но Она мне об этом сообщила, потому сбросил скорость, и тут из-за машины напротив вылетел внедорожник, и между нами я точно увидел, как упала первая капля дождя, прямо между нашими машинами, но сделать что-то я не успел, только услышал скрип колес, крик, осознание. Раз, два, три, я мертв.

Она

Привет. Каждый раз, когда я представлял нашу встречу, думал, что много хочу сказать, а сейчас, в эту секунду, не знаю, что говорить… Ты, наверно, думаешь, что я, наболевший от пятки до головы, летаю тут, ангел, бьющийся за справедливость. Мы были с Тобой из тех, кто не должен любить, мы правили над чувствами, но в момент сошлись два мертвых сердца, побитые, но все еще верившие в чудеса. Я точно знаю, что если бы не Твое существование, я бы так и не родился. Клянусь, первая секунда моей смерти принадлежала Тебе, я подумал о том, что больше не смогу чувствовать твой запах, но проблема оказалась сильнее, Твой запах ни разу не смог исчезнуть. Он со мной всегда. Как же Ты вкусно пахнешь. Я тут на днях пытался познакомиться с собой, очень хреновая была затея, но Ты меня терпела. Мы с Тобой говорили про волшебство, и пока жив я, живы и мы, мы бесконечны, это и есть волшебство. Какими-то импульсами Ты точно чувствуешь меня. Знай, Тебе не кажется. Мы бы с тобой покоряли тут облака да горы, мы бы, наверно, придумали свое личное облако. И сидели бы на нем ночами, я бы плакался, что мне холодно. Если честно, мне очень холодно, хотя на улице +25. И как Ты понимаешь, дело не в градусах.

Из раза в раз я пишу Ей на бумаге чертовым карандашом. Мне это дается легко в плане количества букв, но тяжело от непонимания. Вот это и есть то, о чем я писал ранее. Надежда. Она выглядит именно так. Ты не знаешь наверняка, слышит ли Она, но веришь, и вера эта сильная, ведь в некоторые моменты я совсем забываю, что все не так просто…

И все же, если верить бесконечности, мы все равно рядом.

Проблема даже не в том, уверен я или нет в доставке этим писем, все заключается в ином. Там, в машине, я видел Ее последний страх, за всем этим Она все равно постаралась кинуть взгляд на меня, и мы как бы пересеклись душами, и в глазах у Нее было прощание и сожаление, эта буря эмоций, не знаешь, за какую ухватиться, но это одиозное чувство, отвратительное. Что чувствовал я в последнюю секунду? Думаете, вся жизнь перед глазами пронеслась? Нет, все чувства были уничтожены скоростью событий, лишь интуитивно я смотрел и думал о Ней, последняя секунда точно была такая, но бестолково безнадежная. Чем-то это было похоже на американские горки, с единственным отличием: там в поворотах головой вниз ты точно знаешь, все ведет к жизни и безопасности, а вот здесь все противоположно. Просто представьте, вас сажают на эту горку, пристегивают, и уже здесь вам точно известно, что там смерть, и виден момент слета, единственное, что там останется, это та самая надежда. Это страшно.

И вот с какой проблемой мне довелось столкнуться, я попросту не знаю, а жива ли Она? То есть, полнейший диссонанс. В случае Ее гибели на том месте получается, она была убита мной, моими юношескими бездарными эмоциями. Но! В таком случае, Она где-то здесь, рядом, как и я, ведь за смертью есть жизнь здесь. Чувствуете, как вновь навевает запах надежды? Именно это и вызывает у меня двоякое чувство, именно потому я до сих пор ищу Ее глазами, даже здесь. И не знаю, смотрю ли в безнадежную пустоту, а может, авось и был когда-то вовсе близок.

И все же чувствую себя обязанным больше рассказать о Ней.

Она – образцовая девушка, с недостижимым взглядом, который проел меня в самый первый миг. Непогрешимая леди, но исключительно в моем понятии. Ее пальцы тонки, словно острые мечи, но при этом нежны, благосклонны. Белые волосы с оттенками русого цвета доставали прямо до спины, а потому, когда мне хотелось уйти от света, я непременно обволакивал свою голову этими густыми прядями, и образовывалась моя личная ночь. Ее рост приблизительно 170 сантиметров, а потому на Ней блестяще смотрелись мои любимые нежные платья, что Она носила тогда неизменно. Ей отчетливо шли цветы и в руках, и на голове, и везде. Нижняя губа Ее – пышная, а верхняя, как крышечка, элегантно ее закрывает. Тонкий подбородок, небольшие скулы. Под таким вот описанием Она кажется домашней и нежной девочкой, я понимаю, но это абсолютно не так. Ведь Она безумна, что и подобает художнику. Похожа на десерт, в котором сопоставлены ингредиенты из разных областей, где сладость, кислинка, даже горечь, и когда все это воедино, получается целый концерт! Да уж, вот в таком контексте мне удается это писать с улыбкой.

Ну а познакомились мы через общих друзей, на одной из квартир приятеля, по случаю его дня рождения. Забавно, что наше знакомство и прощание произошло на одном и том же событии, но не будем глубоко уходить в эти дебри. Как и писал ранее, обратил я внимание на Нее сразу и периодически смотрел в бегающие по сторонам глаза, и Она это точно чувствовала. В целом. Я вел себя стандартно, выкидывая шутку за шуткой, и не ради того, чтобы рассмешить ее, просто вот сам по себе такой. Но в голове я прокручивал тактику подхода, даже чуть нервничая, но все решилось просто. Один из моих друзей громко заявил, что по его расчетам (не знаю каким, он вообще был грузчиком), мы с Ней идеально подходим друг другу, и кстати, все с этим шумно согласились. Ну и я отнекиваться не стал, сказал, что абсолютно согласен. Так и был сделан наш первый шаг, пусть и с помощью чужих рук. Ну а уже спустя пару часов, когда пошли задушевные разговоры и наступил пьяный покой, нам с Ней удалось поговорить вдвоем, перемещаясь с кухни на балкон, а с балкона на кухню, да и всем уже было до нас до балды. Говорили мы абсолютно на равных, начиная отношением к спагетти, заканчивая культурой, так легко, непринужденно, как в комедийном фильме, домашнем таком. Это было действительно тепло. Я пытался Ей объяснить, как работает моя память, а Она пыталась найти в этом изъян, говоря на скорость сотни слов, которые мне нужно было в четкой последовательности изложить. И раз за разом проигрывая, Она открывала от удивления рот, и в слух говорила: «Вау!» И так по кругу, и мы уже несколько раз в утопическим смехе задыхались. Ну а чуть позже Она предложила соединить наши таланты, это и было судным решением, которое сковало нас непрерывными чувствами.

Идея заключалась в том, что Она указывала пальцем на что-то, что видела интересное на улице, а я это запоминал, и уже дома рассказывал Ей все детали увиденного, а Она переносила это на холст. Первым творением был кот, сидящий на подоконнике частного дома, мы проходили мимо него, наше первое свидание, можно сказать, которое закончилось прекрасным поцелуем. И знаете, Она смогла передать все точь-в-точь, что и было мной увидено, фантастика. Это ошеломительно. Тогда мир и замкнулся на нас двоих, мы как бы забыли про всех, построили свой мир и не хотели из него выходить, каждый раз узнавая что-то новое друг о друге, преподнося сюрпризы. В минуты разлуки быстрее мчались увидеться и совсем не уставали. Конечно, это сильно повлияло на мое общение с друзьями, ведь выходил к ним я только с Ней. Но они, конечно, были рады. Видели наш блеск, ибо попросту не было боле раздельных нас, просто целое одно. По вечерам мы читали друг другу, смотрели кино, играли в настольные игры, качались на качелях, просто лежали на земле. Готовили различные ужины, Она рыбу, ну а я мясо. Мы совсем не ругались, приняли друг друга, это был тот пазл, который сложился очень вовремя. Иначе одиночество могло привести к плохим последствиям. Это и было, собственно, счастьем. Тем самым. И все же это же не единичная история, многие вспомнят себя с подобным чувством, так почему же это удалось сохранить мне? То теплое чувство. А все просто, мы не успели все испортить. Да, самое обидное, не успеть все испортить. Я погиб в момент, когда все было на тренде восхождения, все цвело, пахло. Меня еще не начало тошнить от некоторых привычек, как это происходит сейчас с другими. Мне даже кажется, что секрет вечной любви в том, чтобы вовремя расстаться, тогда все будет вот так. Иначе в абсолютном большинстве будет ждать затянутое путешествие, пришедшее к ненависти, боязни уйти. И не потому, что не сможешь без человека жить, а потому что в голове прокручиваешь объятия этого человека с кем-то, и именно это сдавливает все, чувство собственности, эгоистичное чувство собственности! Но у нас этот момент не наступил, мы были всего семь месяцев вместе, а несу я эту любовь уже вторую жизнь. Вот как бывает. Именно поэтому я не могу сложить взаимоотношения с женщинами воедино, попросту не выходит, я уже отлюбил. Все, второго раза не будет, ну нельзя дважды взлететь так высоко, особенно, после падения, когда все уже сломано, и это просто мясо, которое пытается найти смысл, за что-то ухватиться. Тут снова возвращаемся к надежде. Именно это я и рассказал Ализ, и забрав частичку моей боли, ее вены словно почернели, а взгляд был выпотрошен, как рыба перед подачей.

Как писалась книга

История Ализ подождет вновь, такова ее суть, видимо, ждать даже здесь, хотя это обычно заканчивалось плохо. Сейчас время рассказать о моих мучениях с книгой более подробно.

Как я писал? Как правило, смотрел в экран на пустую строку. Мог так сидеть часами и осознавать, что ничего не получится. Курил, что-то пил, думая, что так придет мысль. Но нет. А вообще, как и говорил раньше, это идея Вероники. Ее мечта стать литературным агентом странная, потому что в наших краях это большая редкость, и зачастую невостребованная профессия, да о ней вообще знает пару человек. Да и вообще, у нас с точки зрения писательства потерянная нация, которая когда-то была великой. Не знаю, как это произошло, лишь могу предположить, что если бы люди сверху были бы умнее, то сделали бы на этом туризм, ведь достаточно просто кричать об этом на каждом углу, вот как я думаю. Но у Ники своя информация в голове обо всем, и это мне нравится. На данный момент она на правильном пути, читает новые рукописи в издательстве, которое основывается на художественной литературе, что тоже стало редкостью, ведь сейчас поколение писателей о мотивации и правильном питании, это действительно более востребовано. Наикратчайший путь к деградации. Так вот, Вероника знает практически каждого неудавшегося писателя в городе, потому что все это проходит через ее руки, а она еженедельно рассказывает мне о худших из них. Может и не очень прилично смеяться над писательством «коллег», но все же, как можно не зарыдать над книгой, в которой рассказывается о продавце пирожков, и тот весь сюжет подсовывает разную ерунду в блюда, истерично смеясь над этим. Единственное, что можно из этого взять – так это паранойю при покупке пирожков, ну или фобию. Но как знать, возможно и это когда-то будет читаться, ведь с мотивацией «прокатило». Но все же Ника верит, что найдет того самого писателя, за которого ухватится, и они смогут вершить литературный подвиг. В чем я точно уверен, так это в том, что она сможет продать любую книгу, и не потому что является гениальным продавцом, а потому что всегда найдет другой вход, до которого другие не додумались. Ну а так как моя девственная подруга души не чаяла в моем блоге, то, конечно, предложила мне стать «тем самым». Важно подчеркнуть, что именно Вероника первой узнала о моей жизни всю правду, это было два года назад, после, того, как я разбил очередное сердце ее очередной подруги. То есть, ситуация выглядела так, что Ника меня обожала, практически каждое качество ценила, и видела чуть больше, чем это вообще дано человеку, просто потому что ей нравится смотреть дальше. И всегда ее отворачивало только тогда, когда дело доходило до женщин. Стабильная картина, первые месяцы она слышала слова восхищения обо мне, а потом слезы и сказ о истинном мудизме, уж извините за выражение. Но именно эти моменты всегда вызывали подозрение у Ники, именно потому терпение ее тогда и лопнуло, она требовала объясниться, ведь не складывается, ну как же при таком уважении к женщинам можно в конце поступать подобно. Как подобно? Просто холодно. В один момент просто наступает зима, и за теплом приходит этот резкий холод, у меня просто в голове был сигнал: «Так, Саша, её время вышло». Вот так грубо это звучит, но оказывается правдой. У кого-то зима наступает через несколько лет, ну а у меня просто значительно быстрее, и будто бы насытился. И пугало меня здесь то, что делал я это с абсолютной легкостью, так просто, будто ничего и не было. Просто «Пока, всего хорошего, срок подошел, я отключаю тебя». Как робот, который просто тормозит, когда все. И знаете, эти женщины были прекрасными, каждая со своей историей, абсолютно с каждой было что-то неформальное, где-то классическое. И клянусь, каждый раз ко мне приходила мысль, что вот сейчас это случится, мы возьмемся за руки, поставим наш общий цветок на подоконник, будем жить спокойно, любить и чувствовать. И моя ошибка была в том, что когда я чувствовал это в первый месяц, то произносил вслух, а это глупо, это как грести под себя, оставляя ее в пустыне. Где она только что и увидит, так это воспоминания, как все было, а как могло быть. И ведь они уже с первых дней видели, как обустроить дом, какие декоративные подушки подошли бы. И резко у них все забирают, просто, получая все, хладнокровно отрывают. Я это когда-то сравнил это с выкидышем, женщина вынашивает ребенка, уже расставила в голове, как и где она будет воспитывать, какую одежду купит, а потом происходит тот самый выкидыш, и я даже и не представляю, как им внутри, как все это собрать? Я просто не знаю. Как и не знаю, а будет ли оправданием то, что было со мной, почему они должны страдать из-за моих причуд? И наверно был бы верный ход просто не трогать их и вовсе, но я не могу, просто не получается, ведь один разговор с женщиной уже может меня свести с ума, и я просто сразу влюбляюсь. Да, пусть на два месяца, может, даже на три, но в тот момент я думаю только о хорошем. Но наступает реальность, триггеры захламляют голову, и не то чтобы я сравниваю их с Ней, я просто остываю, заканчиваюсь, иду в спячку, потом заново, и так все по кругу.

Ого, хотел рассказать о том, как писалась книга, а получился вновь монолог о женщинах, чувствах, простите, я сейчас все исправлю, до сих пор заносчив.

Так, Вероника, ну во-первых, реакция ее была удивительной на все это, она словно знала это, и каждый день такое с ней происходит, как поесть яичницу, классно. Просто с восхищением расспрашивала о том, об этом, а как здесь, а как там, безумие. Я даже спросил у нее тогда: «Ты вообще слышала, что я сейчас рассказал? А? Это реальность, Вероника». А она посмеялась любопытно, молодец. И все же через несколько десятков минут у нее начала складываться картина, понимание меня еще глубже, наверно, этого мне тогда и не хватало, слишком долго все это вынашивал, а в тот момент у меня как бы вытащили камни из почек. Но каково ей было знать эту историю и дать обет молчания, со всем присущим женщине в такой ситуации держать слово безумно сложно. Это правда. Но она сдержала слово, лишь постоянно, как и подобает дружбе, выдавала колкости в стиле «ну один раз живем же», или каждый раз употребляла с улыбкой слово «забудь», довольно так, как сидит на троне. Это было как раз началом, и вот, через пару лет как раз ей пришла идея. Так как Ника любила мой литературный блог, стилистику написания, определенные мысли, она была точно уверена, что это вызовет фурор. Мы тогда сидели дома, выходной день за легкой бутылочкой коньяка. Точнее, одной из бутылочек, ведь их было три. Диалог шел в русле моей истории, но главное происходило вот так:

– Саша, Саша, у меня есть мысль! – она восторженно встала с дивана и поставила свою рюмку на стол, который стоял прямо перед нами.

Но я считаю, это глупо – ставить рюмку неиспитой, потому сначала опрокинул свою, а только потом спросил:

– Какая снова? Вызвать жиголо?

– Это худшая из твоих шуток. Но нет. А почему бы тебе не написать книгу о своей истории? – смотрит мне хамски в глаза и ждет пирожочек с похвалой.

– Это плохая идея, пусть лучше жиголо в меня войдет, чем писать книгу.

– Фу, Саша.

– Да, фу.

– Но почему плохая? Тебе разве не надоело сопли жевать, страдая и жалея себя? Ты сколько так собираешься сидеть?

– Вероника! Я просто сижу и пью благосклонный коньяк! А ты снова вносишь поправки в мои планы!

– Да ты каждый день его пьешь! Постоянно намекаешь, как тебе тяжело с этим жить, и вот хорошая идея, а ты сразу ее отвергаешь, даже не подумав о том, как это может быть! Это глупо!

И я немножко умолк, мне просто не удалось все вновь пустить в пустоту, показать свое безразличие, черт, ведь говорил же себе, пей лучше один.

– Ника, давай поговорим об этом в другой раз, можем просто поговорить о музыке? Цинично утверждать о бессмысленном существовании кого-то, например?

– Нет, ты идиот? Ты вообще осознаешь, что можешь дать миру? У тебя же прекрасные мозги, здравый смысл, так включи его сейчас, победи уже этот страх, откройся! Ведь ты не только войдешь в историю, но и дашь возможность науке, людям, это изменит многое! А я легко смогу заняться публикацией, все в твоих руках сейчас! Ты просто не имеешь права молчать о таком!

– Знаешь, мне кажется, тебе эта идея не сейчас в голову пришла, больно много аргументов.

– Да, не сейчас, чуть вынашивала ее, но это не меняет сути, понимаешь?

– Ага, чуть. Все два года?

– Саша, ты должен сделать это, иначе я вообще не буду с тобой общаться!

Знакомьтесь, это гениальные женские манипуляции, какой бы взрослой женщина не была, что-то девичье в ней навсегда останется, ведь если в 50 грамм виски добавить даже 10 литров колы, там же все равно останется виски, правда?

И все же этот диалог со временем меня съедал, утром, вечером, в любой отвлеченной ситуации все это было в голове, кружилось там, как пыль. В какой-то момент я точно уже соглашался с Никой, но позже утопал в сомнениях. Почему? Все просто, за всем этим я не рассказал моей подруге важное «но», она не знает, что было в той самой прочитанной мной книге, она попросту этого не знает. И возможно, ее мнение значительно изменилось бы, ведь это совсем поворачивает все в другое русло. Именно эта единица и останавливала меня на первом этапе, ничего более. И все же я как-то решился, было много выпито об этом, но, наверно, что-то оказалось сильнее, чем мой страх. Ну а дальше вы уже читали, я отправился в Серый город в поисках таланта, текста, фантазии. Она ведь в правде тоже нужна. Но раз за разом я просто удалял страницы, потому что наутро они казались глупыми, мысли запутаны, и мне нужно было их как-то развязать. И тут пришло время Ализ.

А ведь это не конец главы, ведь все это – еще продолжение о написании книги. Но сейчас вернемся чуть к истории с Ализ. Ее реакция. Конечно, она была испугана, хотя у нее на поверхности был веский повод мне не верить, ведь что только я не придумывал, лишь бы отвертеться, не говорить ей верных причин нашего вот такого взаимодействия. А еще я заметил на ней двоякую… что-то. Не знаю, как это передать моим набором слов. Наверно, я увидел в ней борьбу, в которой сражалось чувство прощения против непринятия этого, в женском смысле. То есть, после этого ей просто необъяснимо трудно было не понять меня, почему я такой был, зачем, ведь теперь логика есть, полное понимание моего поведения. Но снова же, она прежде всего женщина, девушка, как хотите. И ее обидели, сделали больно на чисто женском уровне, она вообще должна забыть здесь слово «прощение», ведь это заложено в природе. А тут баланс этой природы нарушился, разрушились эти правила из гранита, словно весь женский устав уничтожили изъяном. И повисла тишина. Тяжелая, густая такая тишина. Но и такая тишина когда-то должна прерываться.

– А знаешь, я думала, была уверена, что больнее уже не будет. Никогда. Конечно, слишком сложно оглядываться назад через такой пласт времени. Тогда все выглядело «поиграли и хватит». Я была уверена, насколько мне довелось узнать тебя, что в случае с тобой слово «чувствовать», вообще невозможно. Ты говорил, что были какие-то ошибки, но они были фатальными. Ты даже не представляешь, сколько у меня было слез. Мне всегда казалось, что если хотя бы единожды повезет в жизни встретить такого человека, который тебя зажжет, то за это нужно цепляться, а не сваливать все на возраст. Время шло, и когда ты мне что-то писал, я игнорировала. А на следующий день проверяла телефон в надежде снова увидеть твои сообщения. Но их не было. Я расстраивалась. И такой круг постоянно и до сих пор. А теперь, когда ты мне это изложил, я вынуждена искать тебе оправдания, да потому что бля*ь я это сейчас прочувствовала. И поняла тебя. Это меня злит. Мне нравилось прикрывать все мыслью о том, что ты плохой, закончившийся человек, а теперь я так думать не могу. Но одного понять все же не могу, почему ты меня так и не отпустил, как и всех остальных?

– Потому что хотел сберечь твое сердце, а остальные я только х*ярю.

– Ты и мое расх*ярил, Саш, – и улыбнулась.

Если же выйти за рамки этого диалога, то признаюсь, Ализ единственная из всех, к кому у меня всегда что-то оставалось внутри, я бы не смог ее полюбить по известным причинам, я просто всегда был бы на шаг позади этого, что-то было бы близко. Но на все свое я отдаться бы не смог. Но мне очень хотелось с ней говорить, держать ее руки, просто смотреть. Я не ревновал ее к другим, спокойно воспринимал тот факт, что она даже сегодня уснет с другим. Наверно, рассказать ей всю правду было данью уважения. Если я не могу дать тебе любовь, Ализ, то забери все остальное. Но я думаю, это был тот самый случай, когда единственное, что ей нужно было – так это любовь. И этот бартер похож на то, когда ты просишь воды со срочным желанием испить, иначе наступит обезвоживание, а тебе дают котлету. И ты вроде бы и голодный тоже, но все равно умрешь.