Русская удаль. Сборник рассказов – 3

– Мореман, пошли. Операцию «Ы» проводить будем.

Дед Мореман пошёл. А когда увидел возле моста тягач, пятерых рабочих из сплавконторы и собравшихся односельчан – стариков, детей, – чуть было не осел на дамбе: ноги ослабли.

– Чей-то делать будете?

– Как что? – засмеялся Петров, глядя на деда сверху. – Сырость болотную выводить.

– Шлюзу ломать?.. Не дам! – попятился Мореман, пряча ключи в карманы потёртых штанов.

– Чудак же ты, Мореман. Больно я спрашивал бы у тебя. Замки пожалел, не то б давно выдрал.

Мореман опомнился и засеменил вокруг мастера.

– Ты, паря, это… слышь, не ломай, а? Смотри, сколь воды утекёт. Рыбы, рыбы-то сколя…

– Совсем сдурел старый! – рассердился Петров. – Разве это от меня зависит?

– От тебя, сынок. От тебя, Андрей Петрович. Не круши… Глянь, вся деревня собралась, – развёл он руки в стороны, как бы желая приблизить односельчан, чтобы и их голоса мог услышать мастер.

Но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и не стал далее слушать. Подал команду, и по его взмаху зарычал трактор.

И вот теперь дело сделано, плетётся старик вслед за тягачом и плачет.

– Эй, Мореман! – окликнул его сосед, ровесник. – Куда эдак попылил?

Дед Мореман остановился, достал из кармана широкий платок, тряхнул им и, подняв очки, вытер слезившиеся глаза. Потом снял соломенную шляпу, местами в дырах, отёр вспотевший лоб и сухим осевшим голосом сказал:

– Да вот, гляди, что делают варнаки, шлюзу выдрали и ко мне на дрова тащут.

Сосед осуждающе качнул белой головой и сочувствующе спросил:

– Значит, кончилась твоя морская служба?

– Кончилась, паря.

– И что б им озеро-то не оставить? Все людям на забаву было. Кто б порыбалил, кто бы поохотился. А ребятишкам-то какая жалость.

– Эдак, эдак.

– Ну, хоть возьми на дрова, не то пропадут, – посоветовал сосед. – Отжили доски своё.

– Пошто отжили? Им ищо лет триста стоять. Листвень. Он в воде, что камень делается.

– Эдак, эдак. Выходит, аминь Савватеевскому морю?

– Однако, паря.

– А говорили, утки-лебеди будут…

– Трепотня, не верь.

Дед Мореман спрятал платок.

– А я слухам и не верил. Я глазам своим верю. Вижу, кто что делает.

– Кто, что?..

– Ты что ослеп? Инопланетяне…

– Каки-таки инопланетяне? В жизнь их у нас не бывало, – Мореман заморгал удивлёнными глазами и вновь полез за платком в карман.

– Такие. Они уж сколькой год у нас на земле чудеса творят. То поля, леса выжгут, то леса повалят, то зверя истребят, то Байкал потравят. Што хотят, то и творят. Курить будешь?

Степан достал папиросы. Подал деду. Тот стоял сбитый с толку, уставившись на соседа.

– Каки это инопланетяне? Это ж бригада из лесосплава?

– Это тебе кажется, что из лесосплава. Ты приглядись. Приглядись. Вишь, как глазки у них горят? Так и норовят что-нибудь напакостить.

Мореман представил вновь мастера Петрова, и что-то внутри него стронулось. Действительно, глаза у мастера вроде бы как шальные, и поведение какое-то не нормальное, не человеческое, высокомерное, грубоватое и решительное. И бригадир будто бы как робот. И тракторист за рычагами…

– Слушай, а трактор, трактор-то наш, ДТ-54?

– Хм, трактор, – усмехнулся Степан. – Что, думаешь, трактор для них проблема?.. Они и танк, если надо, заведут. И глазом не поспешь моргнуть, как разбомбят твою дамбу. А ты говоришь дэтэ…

– И как теперь? Чё мне с ними делать?

– А что ты с ними поделаешь? Терпи. Попроказничают и сами уйдут.

– Вот это да… – Мореман стал вытирать вновь вспотевшее лицо. – Ё-моё. Вот беда-то. Так звонить куда-то надо, в лесобазу?..

– Хм… Ты что думаешь, их, оборотней, и там нет? Их, вон, сказывают, во всех конторах понасажали. Вплоть до Москвы. Потому о земном у них душа и не болит.

Теперь Мореману припомнились насмехающиеся над ним лица в сплавной конторе. Хотя ничего смешного там не было, плакать хотелось…

– Может милицию вызвать?

– А что она тут сделает? Да и пока приедет, они уж в другое место умотают. Это ж инопланетяне. Порода такая, без души и ума. Сёдня они здесь, а завтра уж там. Лови их…

– Ой-ёй! Што деется, што деется… Ну, я побёг. Хоть приберу куда-нибудь шлюзу. Пущай пока полежит. Вдруг ищо спонадобится, а она вот она, живёхонькая. – И он, оглядываясь встревожено по сторонам, надев шляпу, поспешил к дому.

А вечером, когда сопки обозначились на горизонте верблюжьими горбами, когда из низовий стал наползать густой мрак, с Заречной улицы послышался хрипучий голос деда Маремана:

Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,

Как морю не жить без меня…

Дед был выпивши. Будучи и без того в печали, Мореман после вина совсем загрустил и, как морской волк, списанный на берег, пел о море, тянул эти две строчки, поскольку других не знал. И голос его улетал в Космос, навевая на земные души тоску.