Банда

– У меня в правом кармане халата лежит крупный изумруд. Он уникален и поэтому стоит больших денег. Я хочу обменять свою жизнь на этот камень.

Налетчик вынул из кармана халата камень и посмотрел его на свет.

– Спасибо, – коротко поблагодарил он Штемберга и выстрелил ему в голову.

***

Когда Павел приехал на улицу Федосеевскую, там уже работала оперативно-следственная бригада районного отдела милиции, уголовного розыска и прокуратуры.

– Давай, подключайся к работе, – произнес Яхин. – Я поехал в наркомат, а ты здесь до упора.

Максимов посмотрел на часы, было начало восьмого вечера. Неожиданно для себя он вдруг вспомнил, что у него сегодня день рождения.

«Наверное, жена пирогов напекла, ждет меня, а я здесь на этом разбое», – подумал Павел.

Он переступил порог дома. В нос ударил приторный запах крови и горелого мяса.

– Что морщишься? – спросил его судебный медик. – Что, первый раз подобное видишь?

– Я на фронте не такое видел. Меня сейчас ничем не удивишь.

Взгляд Павла застыл на трупе хозяина дома.

«Похоже, что пытали», – решил он.

Заметив начальника уголовного розыска районного отдела, Максимов направился к нему.

– Что здесь? – спросил Павел начальника розыска.

– В 18-00 поступил сигнал от соседки Глуховой, что из квартиры Штембергов неизвестные выносят вещи. По приезду обнаружили три трупа. Предположительно, все убиты из пистолета «ТТ». Из показаний гражданки Глуховой установлено, что в налете принимало участие четыре человека, один из которых довольно молодой человек со светлыми и длинными волосами. Преступники при налете использовали черную легковую машину. Марку назвать она не может. Пока ясно одно, что хозяева сами пустили преступников в свою квартиру. Не исключено, что они кого-то из них знали. В спальне обнаружен вскрытый сейф, в дверце ключ.

– Что пропало?

– Трудно сказать, товарищ капитан. Жили они замкнуто, с соседями практически не общались. Вот ждем дочь, может, она поможет в чем-то.

– Хорошо. Продолжайте опрос соседей, может, повезет и кто-то из них еще видел преступников.

Максимов обошел все комнаты. Картина налета была ясна. Преступники хорошо знали: куда и зачем шли. Сожженное бедро хозяина говорило о том, что последнего перед смертью пытали, по всей вероятности, требовали ключ от сейфа…

«Судя по жестокости преступников, это могли сделать лишь участники банды, за которой я так долго охочусь, – подумал Павел. – Интересно, что покажут баллисты?»

– Смолин! – обратился он к начальнику розыска. – Насколько я знаю, где-то здесь недалеко живет Заика. Ты знаешь его?

– Знаю, товарищ капитан.

– Пошли за ним людей, пусть доставят сюда.

В комнату тихо вошла молодая девушка и с криком бросилась к телу убитой женщины. Это была дочка Штембергов.

– Уведите ее отсюда, – приказал следователь прокуратуры. – Вы что, не видите, что она мешает работать.

Максимов отвел ее в соседнюю комнату и налил ей полный стакан воды.

– Выпейте, – предложил он ей. – Сейчас с вами поговорит начальник уголовного розыска.

– Смолин! Подойдите, – пригласил его Павел. – Это дочка потерпевших, поговори с ней.

Павел достал папиросу и закурил. Как он и ожидал, дочка не могла ответить или просто не хотела, ни на один поставленный Смолиным вопрос.

– Она сейчас в шоке, – произнес Максимов, обращаясь к начальнику розыска. – Поговори с ней утром, думаю, что она многое знает.

***

Павел загасил папиросу и, взяв с собой «амбарную книгу», направился к двери.

– А, я к тебе, – произнес начальник отдела по борьбе с бандитизмом, – столкнувшись с Максимовым в дверях. – Есть разговор, Павел.

– Спешу, сейчас у нас утренний «намаз» у начальника, – ответил оперативник.

– Ничего, я с ним договорился в отношении тебя. Что, так и будем стоять в дверях кабинета?

Павел пропустил Лосева впереди себя и направился вслед за ним. Они сели за стол.

– Я слушаю вас, Геннадий Алексеевич, – тихо произнес Максимов.

Лосев пристально посмотрел на Павла, словно взвешивая и оценивая возможности сидящего перед ним противника.

– Ты, Максимов, коммунист или нет? – задал он свой первый вопрос.

Павел удивленно посмотрел на своего бывшего начальника. Поставленный им перед ним вопрос ввел его в своеобразный нокдаун.

– Я, что-то не понял вас, Геннадий Алексеевич. Уточните, я ведь – человек простой и со мной нужно говорить по-простому, а не загадками.

Лицо Лосева стало медленно краснеть, пока не приобрело пунцовый оттенок. Это был признак большого раздражения Геннадия Алексеевича.

– Хорошо, – еле сдерживая себя, произнес он. – Вчера вечером было заслушивание по убийству семьи Штеймбергов. Так вот, твой начальник Яхин с твоей подачи сообщил комиссару, что данное убийство совершено членами банды, за которой тянется целый шлейф других убийств и разбойных нападений. Что, якобы, у тебя два тома оперативного дела по этой самой банде, и, что я, заметь это, считаю, что подобной банды давно уже нет, что ее якобы дважды уничтожил. Что оружие, используемое преступниками, просто сейчас в руках совершенно других людей. Вот ты мне и скажи, разве я подобное тебе говорил, Максимов?

Лосева начинало «штормить». Он достал папиросу и смог прикурить лишь с шестой спички. Руки у него тряслись и не хотели ему подчиняться.

– А, разве вы мне об этом не говорили, Геннадий Алексеевич? Может, напомнить вам наш разговор? Сначала вы мне это сказали, когда московские оперативники доложили в центр о ликвидации банды. Затем, когда ваши «волкодавы» застрелили Рашпиля. Затем подобное я услышал от вас после нападения на кассира Кожзавода. А теперь ответьте мне на мой вопрос, причем здесь я – коммунист или нет?

Лосев снова раскурил потухшую папиросу.

– Вот что я тебе скажу, Максимов. Я всегда отмечал в тебе карьеризм, стремление занять мое место. Могу сказать лишь одно, пока я работаю в уголовном розыске, начальником ты никогда не станешь, а будешь копать под меня – сломаешь шею. Это – предупреждение. Я не настолько прост, как кажусь. Тебе меня не сковырнуть – сломаешь ногти.

Геннадий Алексеевич демонстративно бросил папиросу на пол и раздавил ее носком сапога. Взглянув на Максимова, он вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью.

«Вот и поговорили, – подумал Максимов, подняв с пола окурок. – Видимо ему вчера хорошо влили».