Поверженный Король

– Понятно, а мне ствол дашь? Я же вожу тебя, мало ли что может быть?

– Нет, Батон, ствол тебе не к чему. Твое дело, крутить баранку и поменьше лезть не в свои дела. Любопытство часто губит людей, запомни это. Меньше будешь знать, лучше будешь спать.

Батон надул губы, словно младенец и замолчал. Хорошо ориентируясь на местности, они миновали все посты милиции и въехали в Елабугу.

***

Челадзе мучила жажда. Оставленную накануне кружку с водой, он случайно опрокинул в темноте. Вера в положительный исход дела, таяла с каждой проведенной в подвале минутой. Он уже не знал, сколько времени находится в этом подвале. Его слух обострился, и он уже безошибочно определял автомашину своих мучителей. Вот и сейчас он с чувством страха прислушивался к шуму подъезжавшей автомашины. Судя по шуму двигателя, машина была другой, не той, что ежедневно приезжала к нему. Чувство надежды, затеплилось у него в душе. Лязгнул замок и в помещение вошли человека три. Кто-то включил свет. Когда его глаза привыкли к свету, он увидел перед собой, лицо уже знакомого мужчины.

– Что скажешь, Челадзе? Хочешь умереть, богатым? Дело твое, только хоронить тебя никто не будет, потому что трупа твоего никто и никогда не найдет. Был человек, и нет человека.

Мужчина повернулся к одному из приехавших вместе с ним молодому человеку.

– Закатайте его в бочку и в Каму. Больше с ним возиться не стоит.

Из-за спины говорившего мужчины, показался молодой парень со страшными глазами. Эти глаза, были настолько безжалостные и безжизненные, что пленнику показались, что на него смотрит покойник, а не человек. Парень схватил его за волосы и подставил к его голове пистолет.

– Все, все! – закричал Челадзе. – Я подпишу все, что вы скажите, только уберите от меня этого человека.

– Сейчас мы поедем к нотариусу, где вы подпишите все документы. Это будет передаточный акт, на передачу мне пекарни, отказ от доли в колбасном цеху, а также о признании долга Груздева, лично за мной.

– Но, у меня сейчас нет таких денег, чтобы погасить задолженность!

– Отдашь, пока сколько есть. Потом вернешь остатки. Я тебе не Груздев, и прощать тебе долги не намерен. Еще вот, что! Если вдруг решишь меня швырнуть и заартачишься у нотариуса, мы тебя живого закапаем в землю. Ты понял меня?

– Да, я все понял! – произнес он и заплакал. – Я все подпишу, только не убивайте меня!

– Приведите его в порядок. Свозите его к парикмахеру, приоденьте и когда он будет готов, позвоните мне. Я подъеду к нотариусу, и все там подпишем.

Челадзе в сопровождении охраны поехали к нему домой. Около трех часов дня, коммерсант подписал все необходимые документы по передаче имущества Лобову. Когда они выходили от нотариуса, Анатолий напомнил ему и о долге. Челадзе достал из кармана костюма несколько пачек долларов США и отдал их Лобову.

– Здесь половина, вторую половину верну через три месяца.

– Хорошо, договорились, остальные отдашь через три месяца. Если «ломанешься» в милицию, умрешь сразу же на выходе из нее. Это я тебе гарантирую.

– Я не сумасшедший, чтобы бежать в милицию. У меня семья, дети.

***

Пухов, служил Советской армии, в роте разведки и был в свое время образцовым бойцом. Неплохо владел навыками рукопашного боя, отлично знал современное вооружение. Для устранения Француза он выбрал снайперскую винтовку СВД. Он нашел «лежку», недалеко от дома объекта, в полуразрушенном доме. Он сидел уже второй день, рассматривая в бинокль дом, в котором проживала его будущая жертва

Француз редко выходил из дома один. Всегда вокруг его вертелись молодые ребята, которые не только сопровождали его, но и охраняли. Он словно догадывался, что жить ему осталось недолго, и старался в эти последние дни оторваться на полную катушку.

Накануне он весь вечер он провел в небольшом ресторане, где напился до бесчувственного состояния. Друзья вынесли его из зала и, положив его в машину, привезли домой. Пух не стал стрелять, так как не был уверен, что с триста метров сможет поразить цель, которую несли трое, человек.

Сегодня Пух залег в четыре часа утра. Холод постепенно проникал сквозь его одежду. В отдельные моменты, ему казалось, что он перестает чувствовать руки и ноги.

Взяв в руки бинокль, он увидел, что в квартире Француза началось движение. Женщина раздвинула шторы и открыла форточку. Пух перевел свой взгляд с зала на кухню. Сквозь отблески стекла, он увидел, как она что-то готовила на кухне. В ту же секунду, он почувствовал голод. Услышав глухое рычание у себя в животе, он с опаской огляделся по сторонам, словно опасаясь, что этот рык могут услышать посторонние люди. Убедившись, что вокруг его по-прежнему нет никого, он снова сосредоточил все внимание на окне кухни. Ждал он не долго, минут через пятнадцать, он увидел, как на кухню вышел Француз. Его лицо было отекшим от сна и выпитого накануне алкоголя. Он сел за стол. Пух подправил оптику и через прицел увидел, что Француз что-то говорит жене, жестикулируя руками.

«Похоже, оправдывается за вчерашний вечер», – подумал стрелок.

Палец привычно лег на спусковой крючок винтовки. Пух затаил дыхание и медленно потянул его на себя. Выстрела он не услышал, а скорей почувствовал его. Приклад винтовки ударил его в плечо. Он взглянул в оптический прицел. Стена за головой Француза окрасилась в красный цвет.

Пухов достал тряпку и аккуратно обтер винтовку. Он снял оптику и положил ее в сумку. Поднявшись с земли, он быстро привел себя в порядок и вышел из дома. Пройдя метров двести, он сел в припаркованный у обочины автомобиль и направился в сторону Набережных Челнов. Мимо него, на большой скорости промчался милицейский автомобиль, вслед за которым двигалась машина скорой помощи.

Пух улыбнулся про себя. Удача в это утро была явно на его стороне.

***

В тот момент, когда Пух решал судьбу Француза, Ефимов и Лобов были в Казани.

– Володя, а ты часто бываешь в Казани? – поинтересовался у него Лобов.

– Бываю, – уклончиво ответил Ефимов. – Мне нравится этот город. У меня много друзей не только в Казани, но и в Уфе. Однако, Казань я люблю больше, чем Уфу.

– А я, после окончания техникума, в Казани не был. Не люблю шума, просто не переношу его. Ты видел, мы по дороге обогнали колону с зелеными знаменами. Это из ТОЦ. Все они рвутся в Казань, чтобы заявит о своих амбициях. Не понимаю, что их не устраивает в этой жизни?

– Не знаю, Фомич. Мне до них, как до лампочки. Пусть орут, сколько хотят. Все равно покричат и вернуться в свои квартиры, а утром пойдут на работу, словно и не кричали на площади.

Ефимов, свернул с улицы, и машина покатила по узкому переулку. Проехав метров триста, они остановились.

– Фомич, подожди меня минутку. Я сейчас заскочу к своему дружку, и мы рванем куда-нибудь отдохнуть.

Через минуту Ефимов вышел в сопровождении паренька. Он был небольшого роста, его светлые редкие волосы были зачесаны назад.

– Фарид, – представился он Лобову.

Они обменялись рукопожатиями. Ефимов всю дорогу, пока они ехали на озеро Лебяжье, рассказывал ему о Лобове. Анатолий, сидевший на заднем сиденье, чувствовал себя крайне неуютно. Он никогда не думал, что обладает такими положительными качествами, а тем более в таком громадном количестве.

– Хорош, Ефимов! – произнес Лобов. – Смотри, взорвусь от твоих похвал!

Они остановились на берегу живописного озера. Лобов вышел из автомашины и увидел в метрах пятидесяти от дороги здание, чем-то напоминающий сказочный теремок.

– Вот и приехали, – тихо произнес Фарид. – Это и есть наш любимый ресторан.

Они вошли в зал и направились к дальнему столику.

– Кто этот Фарид? – поинтересовался Лобов у Ефимова.

– Это – Гитлер, один из авторитетов Тукаевской группировки. Я с ним познакомился в Москве и вот уже второй год дружим. Я помогаю ему, он мне.

– Чем же он тебе помогает? – поинтересовался у него Лобов.

– Всем, чем может. Когда советом, когда людьми.

Они «зависли» в ресторане до самой ночи. Пьяные и довольные они переночевали в гостинице «Дуслык», а рано утром выехали к себе домой.

***