Всеполнота
И все. Больше здесь ничего не было. Стена, которая относительно меня находилась сзади и посередине которой был выдолблен проход, была совершенно пустой. Также была пустой и та стена, которая относительно меня находилась спереди; причем посередине этой стены тоже было выдолблено углубление, своими размерами и формой напоминающее проход, только оно заходило в стену всего лишь метра на полтора или чуть больше. Поначалу я не понял, зачем нужно это углубление, но позже я выяснил, что его специально сделали для того, чтобы разжигать в нем костер (внутри него, сверху, был сделан отличный дымоход).
– Неплохое у вас жилище, – сказал я. – Здесь так прохладно, – добавил я, поймав себя на мысли о том, какая в помещении царит приятная прохлада.
– Летом здесь всегда прохладно, а зимой – тепло, – устало проговорил дядя Ваня, присаживаясь на ближайший от меня стул. – Ты присаживайся, – показал он рукой на другой стул.
Я подошел к стулу и присел на него.
– Есть будешь? – спросил дядя Ваня.
– Нет, спасибо, я позавтракал, – ответил я и, в свою очередь, спросил дядю Ваню: – вы сами, что ли, сделали все это?
– Что именно? – не понял дядя Ваня.
– Вот это помещение, – пояснил я, поворачивая голову во все стороны и обводя глазами пол, стены и потолок.
– Ах, вот ты о чем. Нет, я, как и ты, пришел сюда уже на все готовое. Все это сделали первые хозяева этой земли, которые жили здесь задолго до меня.
– То есть не исключено, что этой каменной комнате уже лет двести или даже триста.
Дядя Ваня засмеялся.
– Двести и триста лет тому назад хозяева этой земли тоже, как и мы с тобой, приходили сюда уже на все готовое, – сказал он. – И четыреста лет тому назад, и пятьсот, и тысячу, и две тысячи, и пять тысяч, и десять тысяч лет тому назад. Возможно, и двадцать тысяч лет тому назад хозяева этой земли приходили сюда уже на все готовое.
– Ничего себе! – удивился я. – Сколько же времени прошло с тех пор, когда начали выдалбливать это помещение?
– Выдалбливать его начали более двадцати тысяч лет тому назад. Но когда именно, я этого не знаю. Мне известно лишь о том, что в то время здесь водились такие животные, которых сейчас уже нет – они вымерли. И вместо тайги здесь вокруг простиралась бескрайняя степь. Еще я знаю о том, что сначала в этой каменной глыбе было что-то вроде небольшой пещеры, в которой поселился первый хозяин этой земли. Он начал потихоньку расширять пещеру, долбя ее стены камнями. Затем то же самое продолжил делать второй хозяин, потом третий, четвертый, пятый и так далее. Таким образом, через сотни или даже через тысячи лет на месте той небольшой пещеры образовалась вот эта просторная комната. Точнее, на месте бывшей пещеры сейчас расположен вон тот длинный проход, через который мы вошли в эту комнату, а сама комната дальше выдалбливалась в сплошном камне, в котором уже никаких пустот не было.
– С ума сойти! Древние пещерные люди создали такое обалденное жилище. Неужели эти дикари в звериных шкурах могли создать такое совершенство? И неужели они тоже, как и мы с вами, могли мыслить о всеполноте?
– Конечно могли. Они ведь по своей природе от нас с тобой ничем не отличались.
– А когда вообще появился самый первый человек, который начал мыслить о всеполноте?
– Ну так первый хозяин этой земли как раз и был этим человеком. Только я не знаю точно, когда он жил. Знаю лишь, что он пришел сюда более двадцати тысяч лет тому назад – в промежутке времени между тридцатью и двадцатью тысячами. Но когда именно он пришел сюда, мне об этом ничего не известно.
– Тем не менее вам откуда-то известно, что первый хозяин этой земли пришел сюда в промежутке времени между тридцатью и двадцатью тысячами лет тому назад. Не раньше и не позже, а именно в этом промежутке. Откуда вы это знаете?
– Об этом мне сказал дядь Петя – хозяин этой земли, который жил здесь до меня. А ему сказал хозяин, который жил здесь до него. То есть каждый хозяин этой земли рассказывает об этом своему преемнику. Как я тебе сейчас рассказываю об этом. Придет время, и ты тоже будешь рассказывать об этом своему преемнику, а он потом расскажет своему и так далее.
– Почему же тогда нет более точных сведений о том, когда жил первый хозяин этой земли? Если каждый хозяин, начиная со второго хозяина, рассказывал о нем своему преемнику, то как же так получилось, что о времени его жизни приходится лишь гадать и думать: «Когда он жил? Двадцать одну тысячу лет тому назад? Или двадцать пять? А может, двадцать девять тысяч?» По какой причине нельзя более-менее точно сказать, что первый хозяин этой земли жил, допустим, двадцать две тысячи восемьсот лет тому назад или, скажем, двадцать четыре с половиной тысячи?
– Нельзя этого с точностью сказать по той простой причине, что здесь никто не считает время. Вот я, например, могу сказать, что живу здесь больше сорока лет. Но сколько именно – сорок три, сорок семь, пятьдесят или вообще пятьдесят шесть, – я этого с точностью сказать уже не могу. Потому что я не считал. Я просто живу и размышляю о всеполноте. Для меня время безначально и бесконечно. Ведь я не только хозяин этой земли, но еще и хозяин миров, живущий в этом мире. Поэтому для меня что одна секунда, что один час, что один день, что один год, что тысяча лет, что миллион, что миллиард – одинаковы по количеству времени.
– Тогда все ясно.
И тут вдруг мне стало ясно не только это, но и кое-что другое. Я со всей неумолимой ясностью осознал, что больше никогда не вернусь домой и больше никогда не увижу своих родных и близких. От осознания этого мне стало очень тяжело на душе. В первый момент меня даже потянуло сказать дяде Ване, что я хочу домой, и чтобы он нашел себе какого-нибудь другого преемника. Но дядя Ваня, увидев мое душевное состояние и поняв, что со мной происходит, быстро пришел мне на помощь.
– Кроме тебя, никого больше нет на всем белом свете, – сказал он. – Если не считать меня, то из всех ныне живущих людей ты единственный, кто мыслит о всеполноте. Такие люди, как мы с тобой, появляются по одному примерно через каждые пятьдесят лет. И все они, достигнув определенного возраста – в среднем около двадцати пяти лет, – призываются сюда, чтобы приобрести необходимые знания и стать хозяевами этой земли. Тебе, мне и всем таким людям, как мы с тобой, необходимо как можно дольше пожить здесь, на этой земле, и закончить здесь свое земное существование. Помимо этого, необходимо также соблюдать преемственность. То есть необходимо соблюдать передачу власти от одного хозяина этой земли к другому. В случае если эта преемственность будет прервана раньше времени, то вместе с ней прервется цепочка бесконечности бытия, и тогда все исчезнет; ибо мы в виде нашего единого «Я» как раз и есть вся эта бесконечность. Мы – единая всеполнота!
Что же касается того, что ты больше никогда не вернешься домой и больше никогда не увидишь своих родных и близких, то ты ошибаешься, – продолжал дядя Ваня. – В бесконечности бытия ты побываешь дома и увидишь своих родственников бесконечное число раз. Ты никогда никого и ничего не потеряешь. Вся твоя жизнь будет представлять собой одно сплошное счастье и нескончаемую радость. Твоя душа обретет вечный покой и получит полное удовлетворение от всего. Никакая опасность не будет тебе грозить. Даже смерть, когда ты доживешь до глубокой старости, станет для тебя не злым врагом, как сейчас, а добрым другом.
– Но почему для этого я должен жить именно здесь, вдали от дома?
– Да потому, что в нашем мире именно здесь родились первые мысли о всеполноте. Дело в том, что первый хозяин этой земли, в голове которого родились эти мысли, пришел сюда не откуда-то издалека, как ты, наверное, подумал. Он сам родился и вырос в этих краях. Более двадцати тысяч лет тому назад в семи-восьми километрах к западу отсюда была небольшая деревушка, в которой жило его племя. Вот оттуда он и пришел сюда, когда ему исполнилось примерно столько, сколько тебе сейчас.
Этот небольшой участок сибирской земли стал своего рода центром нашего мира, потому что он первым впитал в себя силу человеческих мыслей о всеполноте. Столь небольшие размеры этого участка объясняются тем, что человек, который начал первым мыслить о всеполноте, ходил по нему, но не выходил за его пределы. Если бы этот человек, начиная с момента рождения в его голове первых мыслей о всеполноте, никогда бы не выходил за пределы деревни, в которой он жил, то данный участок размером был бы всего лишь метров двести в длину и около ста пятидесяти в ширину. А если бы этот человек, размышляя о всеполноте, ходил бы по всей Сибири, то и данный участок тоже представлял бы собой всю Сибирь.
– Понятно, – произнес я, чувствуя, как моя душа начала понемногу успокаиваться. – Сколько этот человек прошел, размышляя о всеполноте, столько он своим передвижением и начертил силовых линий, из которых образовался участок, ставший центром нашего мира. По-видимому, этот человек не очень любил ходить, когда его мысли были заняты всеполнотой. Наверное, ему, как и мне, в такие минуты больше всего нравилось стоять, сидеть, а еще лучше – лежать на спине с закрытыми глазами.
– Да, скорее всего, первый хозяин этой земли был таким же, как ты, – согласился со мной дядя Ваня. – А вот мне во время размышлений о всеполноте больше всего нравится ходить. Я даже иногда задумываюсь над тем, что было бы, если бы именно я стал первым человеком, который начал мыслить о всеполноте. Мне кажется, я бы намотал столько километров, что центром нашего мира стала бы вся Россия.
– В таком случае хорошо, что не в вашей голове родились первые мысли о всеполноте, иначе в нашей стране могли бы жить только умные люди, – засмеялся я, и дядя Ваня, глядя на меня, улыбнулся и сказал в ответ:
– Это точно. Ни один умный хозяин никогда бы не разрешил дуракам жить на его земле.
Короче говоря, я полностью успокоился и смирился с тем, что мне придется до конца своих дней жить здесь, в глухой сибирской тайге, где до ближайшего населенного пункта примерно триста километров. Конечно, я осознавал, что мое внезапное исчезновение принесет моим родным и близким много скорби и печали. Но также я осознавал и то, что они тоже постепенно смирятся с этим и успокоятся. Они, думал я, будут просто считать меня пропавшим без вести и надеяться на то, что я жив. А лет через десять они и вовсе забудут обо мне, словно меня никогда не существовало в их жизни.
Успокоившись, я внезапно ощутил в себе могучее желание постичь всю бесконечность бытия, постичь то, что называют Абсолютом. И это желание, разрушая на своем пути все ограничения моего ума, стремительно понесло меня туда, где оно должно было сбыться.
Глава вторая
К новым условиям своего земного существования я привык довольно быстро. Уже через пять-шесть дней мне казалось, что я живу в лесу с самого рождения. Ничего трудного для меня в этой новой жизни не было. Наоборот, все было так легко, что даже не верилось в это. Например, я легко мог поднять себя в воздух силой своего желания и летать над лесом, словно птица. Или сколько угодно мог не дышать и плавать под водой. Правда, все это я мог делать только на той территории, хозяином которой я должен был стать в будущем. За границами этой территории я становился обычным человеком и попадал в условия суровой безжалостной тайги, где легко мог стать добычей медведя или, если бы заблудился, мог погибнуть от голода, поскольку я не был приспособлен к выживанию в таких тяжелых условиях.
На своей территории мы с дядей Ваней совершенно ни о чем не заботились. Мы не заботились даже о добывании еды. При желании мы вообще могли бы на своей территории ничего не есть до конца своих дней и чувствовали бы себя нормально. Ну а если у нас появлялось желание чего-нибудь съесть, то мы делали следующее. Взявшись за руки, мы садились за стол лицом друг к другу и закрывали глаза. Затем каждый из нас начинал мысленно создавать в своем воображении образ той еды, которую он хотел съесть. Через пару минут мы открывали глаза – и эта еда стояла перед нами на столе.
Дядя Ваня чаще всего почему-то создавал себе ржаной хлеб, вареную картошку и кружку молока. Лишь иногда он создавал что-нибудь другое – например, окрошку или пирожки с капустой. А я обычно создавал тушенку, сгущенку, копченую колбасу, какой-нибудь торт, шоколадные конфеты, жареную курицу, шашлык, разнообразные ягоды и фрукты или просто тарелку хорошего домашнего борща с мягким пшеничным хлебом.
Чуть позже, примерно через месяц, я научился создавать еду своими собственными силами. То есть мне больше не нужно было, чтобы во время мысленного создания еды дядя Ваня держал меня за руки. Я научился создавать такие вкуснятины, какие раньше не видел и никогда не думал, что в нашем мире можно создать что-либо подобное. Это был такой кайф, что поначалу, когда я научился этому, я только обжирался и больше ничего не делал. Но потом я заметил, что от большого количества слишком вкусной еды у меня начала плохо работать голова, из-за чего я почти перестал мыслить о всеполноте. Поэтому мне пришлось срочно взяться за ум и прекратить свое обжорство.
Точно так же, как еду, мы с дядей Ваней создавали одежду и обувь. Да и вообще, любую нужную нам вещь мы создавали одним и тем же способом, так как другого способа для приобретения нужных вещей у нас просто не было. Разумеется, для того чтобы создать куртку или сапоги, вовсе не обязательно было садиться за стол, как мы это обычно делали, когда создавали еду. Любую вещь – в том числе хлеб, тушенку и прочие продукты питания – можно было создать в любой точке нашей территории. Просто мы с дядей Ваней, как и вообще многие люди, привыкли есть сидя за столом, поэтому и еду мы создавали там, где всегда ели.
По вечерам, а также днем, когда дверь снаружи была закрыта, мы этим же самым способом внутри помещения, в котором жили, создавали освещение. То есть мы закрывали глаза, затем каждый из нас начинал мысленно создавать в своем воображении образ нашей каменной комнаты в той степени освещенности, в какой ему хотелось ее видеть – в яркой или не очень. Когда через пару минут мы открывали глаза, каждый из нас получал именно то, что хотел. Я, например, с самого детства люблю, когда помещение наполнено ярким светом, а дядя Ваня, наоборот, всегда любил, чтобы в помещении был тусклый свет. Поэтому я видел нашу комнату в ярком свете, а дядя Ваня – в тусклом.
Этим же способом каждый из нас снова мог «выключить» свет, если он, например, решил поспать (хотя при желании мы с дядей Ваней на своей территории вообще могли никогда не спать, и никакого вреда для нашего здоровья от этого бы не было). Если один из нас «выключал» для себя свет, другой, естественно, продолжал видеть свет в той степени яркости, в какой он создал его для себя. В такие моменты мне всегда смешно было смотреть на то, как дядя Ваня, проснувшись, начинал на ощупь, словно слепой, искать ногами свои тапочки, которые стояли рядом с его кроватью. Ведь для меня комната была ярко освещенной, а для дяди Вани в комнате была непроглядная тьма, пока он тоже не создавал для себя освещение.
Создаваемый нами свет с самого первого дня и до сих пор удивляет меня тем, что он не имеет какого-то строго определенного источника, чего в обычной жизни, насколько мне известно, не бывает. В обычной жизни свет всегда исходит от какого-то источника – например, от солнца или от электрической лампочки. Но у дяди Вани, благодаря тому, что он был хозяином необычной земли, жизнь была необычной. И моя жизнь стала точно такой же, поскольку я являюсь преемником дяди Вани.
Поэтому создаваемый нами свет с самого первого дня и до сих пор удивляет меня тем, что он тоже не совсем обычный. Этот свет просто откуда-то появляется и равномерно наполняет всю комнату. То есть каждый участок комнаты и каждый находящийся в ней предмет одинаково освещается со всех сторон. Даже под столом, под стульями и под кроватями света ровно столько же, сколько над ними. Благодаря этому во время такого освещения в нашей комнате нет теней.
Долгое время я не мог понять природу этого удивительного света. Лишь совсем недавно до меня вдруг дошло, что этот свет является отображением моей жизни. Да-да, он отображает то душевное состояние, которое у меня появилось после знакомства с дядей Ваней. Как при создаваемом мною свете не бывает теней, так и после знакомства с дядей Ваней в моей жизни ничего темного не было.
Действительно, вся моя жизнь после знакомства с дядей Ваней – это постоянное, никогда не прекращающееся ощущение радости и счастья. Моя душа как будто бы светится. Я ощущаю себя настолько яркой личностью, что, кажется, если бы солнце исчезло, то я бы мог освещать землю вместо него. Могу с полной уверенностью сказать, что я являюсь самым счастливым человеком в нашем мире. Более того, могу смело утверждать, что если в нашем мире посчитать общее количество счастья, которое делят между собой разные счастливчики, то это количество будет ничтожным в сравнении с тем количеством счастья, которым обладаю я.
Конечно, быть таким счастливым я имею возможность пока только на своей территории. Но однажды настанет час, когда мое счастье распространится на всю бесконечность бытия, и тогда я стану абсолютно счастливым или, лучше сказать, я сам стану абсолютным счастьем. Для дяди Вани этот час уже настал, и сейчас он является Абсолютом. А ведь он, как и я, начинал свое существование простым человеком.
Дядя Ваня, по всей видимости, родился еще при царе. Правда, когда именно он родился – то есть какого числа, какого месяца и какого года, – он этого не знал. Дело в том, что дядю Ваню вырастили какие-то бродяги. А вот в каком возрасте он к ним попал и при каких обстоятельствах, ему об этом ничего известно не было. Сами бродяги говорили ему, что нашли его в каком-то болоте – он там якобы сидел по шею в воде и плакал – и что на тот момент ему было около трех лет. Но эти люди были настолько лживы, что даже друг другу никогда не говорили правду. Поэтому им верить – себя не уважать.
Скорее всего, бродяги похитили дядю Ваню у какой-то крестьянской семьи, чтобы сделать из него попрошайку. Ведь, как известно, просящему ребенку люди подают милостыню с гораздо большей охотой, чем взрослому человеку. Особенно когда ребенок выглядит до такой степени убого, что без слез на него невозможно смотреть.
Именно попрошайничеством и занимался дядя Ваня, когда жил с бродягами. Своим убогим видом – в грязных рваных лохмотьях и с грязным страдальческим лицом – он зарабатывал неплохие деньги, которые все до копейки у него отбирал главарь их шайки.
Вообще, шайка бродяг, членом которой был дядя Ваня, занималась не только попрошайничеством, но и воровством. Попрошайничеством в этой шайке занимались только дети, а воровством занимались взрослые. Потому что по мере взросления попрошайка начинал зарабатывать денег все меньше и меньше, вплоть до того, что он действительно превращался в жалкое, умирающее от голода ничтожество (главарь шайки не кормил тех, кто мало зарабатывал); а воровство спасало попрошайку от голодной смерти – например, он мог украсть какую-нибудь булочку или пирожок.
Вот и дядя Ваня тоже с каждым годом становился все взрослее и взрослее, а значит попрошайничеством он зарабатывал денег все меньше и меньше. Наконец он достиг того возраста, когда попрошайничество стало для него лишь пустой тратой времени. Чтобы не умереть от голода, он, по примеру старших членов шайки, решил заняться воровством. Но при первой же попытке вытащить у одной женщины из сумки буханку хлеба его поймали, жестоко избили и в конечном итоге он попал в приют для бездомных.
Здесь, в приюте, дядя Ваня познакомился со своей будущей любовницей. Она была местной партийной «шишкой», причем довольно крупной (это происходило в 1931 году). Дядя Ваня познакомился с ней, когда она приезжала в приют во главе группы местных партийных «товарищей», которым спьяну взбрело в голову сообщить бездомным людям, что они живут в самой лучшей стране в мире.
Слегка поддатая, властная глава группы пьяных партийных дурачков обратила внимание на дядю Ваню после того, как он сказал ей, что из нее получилась бы хорошая царица России. Женщина улыбнулась и поблагодарила симпатичного мальчишку, который на вопрос сколько ему лет ответил, что ему восемнадцать, хотя на самом деле он не знал своего точного возраста, и на тот момент ему, скорее всего, еще не было восемнадцати. После этого в первую же ночь в приют приехала машина, в которую насильно запихнули дядю Ваню и увезли.
К счастью, ничего плохого ему не сделали. Напротив, дядя Ваня попал в такой удивительный мир, где было только хорошее и ничего больше. Его привезли в небольшой соседний городок и сказали, чтобы он, во-первых, никуда отсюда не уезжал, а во-вторых, чтобы он навсегда забыл своих дружков – воров и попрошаек – и стал нормальным человеком. Именно так дядя Ваня в дальнейшем и поступил, то есть порвал со своими дружками всякую связь.
У той самой партийной «шишки», которую звали Татьяна Александровна, в том городе, куда привезли дядю Ваню, была тайная квартира, о которой, кроме самой Татьяны Александровны, знали только ее водитель и еще двое мужчин из ее ближайшего окружения, которым она доверяла (именно эти трое человек забирали дядю Ваню из приюта). Вот на эту квартиру и привезли дядю Ваню, сказав, что теперь он будет жить здесь и ни в чем нуждаться не будет.
Квартира эта была трехкомнатной, со всеми удобствами – даже с горячей водой, которую никогда не отключали, и с телефоном. Для дяди Вани это был рай. Ему привозили еду, одежду, обувь. Причем его кормили, поили, одевали и обували так, словно он был не бывшим бродягой, а членом царской семьи. Кроме того, Татьяна Александровна специально наняла человека, который научил дядю Ваню читать и писать, чего до этого, живя с бродягами, он, разумеется, не умел. Чуть позже у дяди Вани даже появилась любовь к чтению, благодаря чему в дальнейшем он прочитал много книг, которые ему тоже привозили.
В общем, у дяди Вани началась такая жизнь, о какой раньше он даже представления не имел. (Действительно, раньше он не знал, что, например, из водопроводного крана может течь горячая вода или что в квартире, в которой нет печки, зимой может быть тепло и даже жарко.) Но эта жизнь была не бесплатной. За нее нужно было платить. Впрочем, платить за нее тоже было приятным занятием, а именно: дядя Ваня должен был спать с Татьяной Александровной. А поскольку она была его первой женщиной, то нет ничего удивительного в том, что он в нее влюбился.
Татьяне Александровне было за сорок. Она была замужем и у нее было двое детей – сыновья (старшему сыну было двадцать три года, а младшему – девятнадцать). Ее муж, как и она, тоже был местной партийной «шишкой», только немного меньше нее.
Будучи страстной и похотливой женщиной, Татьяна Александровна никогда не упускала случая погулять где-нибудь на стороне. При этом она жаждала не только секса, но и настоящей любви. Поэтому частые, не менее трех раз в неделю, занятия сексом с горячим и ненасытным жеребцом, каким в то время был дядя Ваня, привели к тому, что она влюбилась в него. То есть между дядей Ваней и Татьяной Александровной вспыхнула взаимная любовь, которую уже ничем невозможно было потушить.
Это, в свою очередь, привело к тому, что Татьяна Александровна решила избавиться от своего мужа, в чем однажды она откровенно призналась своему юному любовнику, сказав, что без ее мужа им будет намного лучше. И действительно, вскоре она сделала то, чего хотела: ее мужа арестовали, обвинив его в каком-то заговоре, и расстреляли.
Надо сказать, дядя Ваня тоже был не против того, чтобы муж Татьяны Александровны куда-нибудь исчез. Ведь он любил эту женщину и не хотел делить ее с другим мужчиной. А значит, можно легко понять ту дикую радость, которую испытал дядя Ваня, когда узнал, что у него больше нет соперника и что его любимая женщина теперь будет принадлежать только ему.
Шли годы. Дядя Ваня превратился в «усатого мужичару», как он сам, помню, выразился, когда рассказывал мне эту историю. Правда, этот «усатый мужичара» нигде не работал. Он только гулял по городу, читал книги и больше ничего не делал. Да и зачем ему было работать, если все необходимое для нормального существования ему давала Татьяна Александровна? Я бы тоже нигде не работал, если бы у меня в свое время была такая любовница.
Возможно, счастье любовников длилось бы еще довольно долго. По крайней мере, оно могло бы длиться до тех пор, пока кто-нибудь из них не умер. Но неожиданно их счастье закончилось, что называется, на самом интересном месте – когда они решили пожениться. Случилось это в мае 1941 года. Именно тогда, во время одиночного блуждания по улицам города, дядя Ваня, как и я, сверхъестественным образом был перемещен в глухую сибирскую тайгу, где в дальнейшем он должен был стать хозяином небольшого участка чудесной земли. Потому что он, как и я, с самого детства мыслил о всеполноте.
Помню, дядя Ваня говорил, что если бы он не попал к бродягам, то его мышление никогда бы не повернулось в нужную сторону. Если бы он не попал к этим ворам и попрошайкам, то мысли о всеполноте никогда бы не пришли ему в голову. Поэтому он всегда радовался своему потерянному детству и потере своих родителей. Ведь именно благодаря этим потерям он приобрел всю бесконечность бытия, а значит приобрел и все то, что потерял. Наверное, правильнее будет сказать, что на самом деле дядя Ваня никогда никого и ничего не терял.