Мозаика Любви

«Может, мышка?» – Но для мышки есть Мурка! и до этого кошка с ними справлялась.

– Не иначе как мужи-чо-к! – ехидно ставя ударение, предрекли подруги, когда Та (Она) поделилась с ними на работе.

– Пледом накрыл?! Свет приглушил?! – Самая яркая из них как-то не вдруг раскраснелась и подалась грудью через стол, чтобы полушепотом продолжить. – Мне мама рассказывала, а ей её мать, будто бы ейная бабка передала: «Мужичок – это не к добру! Если он в доме завёлся – всё!!! – вывести невозможно! Менять жильё – иначе никак!..».

– Точно! Я недавно по “Социальной перспективе” вынуждена была вместо уютной квартирки получать дом! При просмотре оказалось, что многие пустые, в хорошем районе и очень-очень приличные дома даже и не предлагают! Я тогда возмутилась: «А что с ними не так – я бы вот этот взяла б!» – Самая обычная из подруг по работе вдруг налилась такой значимостью, что враз сделалась центровой. – «Под снос! – говорят, глаза отводят, на вопросы не отве-ча-ют! Без обсу-ж-де-ния!». И главное, места-то самые такие – уж точно бы не застоялись! Я тогда просто так мимо проезжала, заглянула в один из таких домов – ну вот видно же, только-только, недавно ввели для жилищного оборота – живи не хочу! Мебель новая, занавески с иголочки. А его уже сразу, раз! И под слом!..

– Не, у моей подруги тоже было. К ней приходил! Он сначала вот так, как к тебе, подкрался и долго ласкался, а потом она заметила, что холодильник вдруг опустел и в кладовке вещей поубавилось!

– А мне в одной газете…

Обсуждения нескончаемой лентой поселились в Её голове, вызывая одновременно отрицание, гнев и интерес.

«Может, мне его как ни то подманить? Вот холодильник – это же неспроста! – Она, перепрыгивая через мелкие лужи, направилась от станции аэротакси к магазину. – Нет, ради этого эксперимента не стоит идти на крайние меры и с покупкой холодильника нужно ещё повременить. И потом, в современном мире холодильник не только анахронизм, но может ещё и подозрение вызвать. Нет, мне мой дом нравится и я его под слом не хочу!».

Она купила батон уценённого от времени хлеба и посмотрела на колбасу: «Может, сразу?!» – Ей захотелось жуткого, однозначного, неотвратимого – как это назвать она не знала, но каким-то вторым, может, природным чувством она подозревала, что именно колбаса откроет всё! – «Всё – что?!» – очнулась Она и обратила внимание на маленькую книжную полку.

«Жизнь и повадки редких животных». Она потянула руку.

– Брать будете или, как все, лишь поинтересоваться!? – ехидно щуря глаз, спросила продавщица.

– Буду, – сказала Она с вызовом и протянула запястье к “учетчику эквивалента труда”.

– Слава богу, – почти со смехом открестилась продавщица, – дня нет, чтобы эту книжку не потрепали! Чего пялиться, если их давно извели!

– Вы про кого?

– Про него! – Она, вначале подбоченясь, скуксила нос и всплеснула руками. – Страница 126, абзац два, девятая строчка сверху, семнадцать слов, не считая кавычек, запятых и точки – про мужика! Закладки не надо, всем интересно, а толку-то что?! Разве что искать не надо – книга уже сама раскрывается на этом самом месте!

– Я совершенно не по этому поводу. У меня просто в кладовке кто-то завёлся, – примирительно ответила Она, – скребется и что-то грызёт!

– Да ладно! – приглушённо выдохнула продавщица и мгновенно стёрла весь свой сарказм. – Ужель повезло!? Ты смотри не спугни!

– Что вы. – Она направилась к порогу, но, проникшись значимостью событий, гордо произнесла – Но насчёт «Не спугни!» – за это Спасибо!

Её дневничок:

Странное чувство – Я не одна! Все вещи на месте, но недавнюю пыль протирать не надо – подоконник словно натёрт, а на стекле развод, будто кто опёрся лбом о стекло и долго дышал.

Может, я сама? Но ведь не помню! Я и к окну-то не подхожу – нажми кнопку визора и стен дома как не бывало, разве что капли дождя, превратившись в бусины, исчезают».

Да нет же – все просто смеются – почудилось, а теперь просто прислушиваюсь к пустоте!

Вчерашнее ожидание с волнением отлегло от груди. Весь вечер она провела в кресле, делая усилия, чтобы прочесть хоть полстрочки писательской чепухи. Что?, зачем?, после чего – всё потеряло смысл.

«Вот бы скрипнул или, как вчера – ветерок и внутренний трепет!»

Всё потеряло смысл – работа, рутина мелких, больше надуманных, дел. Даже важное, то, что не доверишь бездушной машине – всё отошло на второй план и потеряло смысл.

Странно, – дневник принял ещё одну строчку, написанную почерком, не имеющим опоры, – отчётливо помню, что собиралась что-то записать вот в этот дневник, но что-то случилось – почти что не помню!

Свет приглушился – помню, я приподняла голову – качнулась занавеска, разделяющая гостиную с кухней, и вроде как тень…

Мне вдруг захотелось расслабиться, потянуть позвоночник и повиснуть, чтобы растянуть себя в разные стороны. Словно удовольствие… Ах, какой пьяный бред!

А вот как оказалась в постели со своим дневником, не помню. Вернее, дневник лежал на прикроватном столике, куда он до этого никогда не добирался, так как его место внизу возле любимого кресла!

А проснулась я от влажного прикосновения к губам. И запах! Запах раздавленного Конского каштана, который я уловила, запомнила и принесла с собой из детства.

?

Утро.

Не услышав будильника, сопровождаемого нервной тряской запрограммированной постели, она проспала.

«Что это? – задалась Она вопросом, когда аэротакси заняло место в полётном эшелоне. – Страха нет и, на удивление, нет непонимания – словно так и должно быть, происходить. А ещё охота вернуться в ту часть ночи, которую в беспамятстве проспала! Охота дотронуться до себя и застонать!..

«А куда делись крошки из пакета?! – Сознание пытливо отбросило, а затем растворило только что нахлынувшее наваждение. Хлеб иссыхал прямо на глазах, отщелкивая со своей поверхности плоские, словно кожица, крошки. Даже когда продавщица клала в пакет позавчерашний хлеб, она делала это с осторожностью, чтобы крошки не просыпались на пол! А сегодня, в спешке заглянув в пакет, Она увидела стерильную чистоту вокруг уже в корень засохшего хлеба. – Я же помню, я же специально оставила его в пакете, чтобы не слышать ворчание чистящего пол пылесоса. Хорошо, что спрятала в стенной шкаф. Даже если всё же мышка, то она туда не прошмыгнёт!..»

Работа не ладилась, кофе не помогало. Подружки, с утра ещё немного пошептавшись о мужиках, уткнулись в работу. Время летело как весной – быстро на улице и медленно за рабочим столом.

Дождь, предрекаемый синоптиками на целый день, по возвращении в посёлок вдруг смилостивился и отступил.

Выйдя из аэромаршрутки, она, вздохнув, расправила грудь. Запах прелой листвы ничуть не смутил – вдруг захотелось пробежаться по лужам и разогнать приземлившихся на маленькую площадь голубей… Мокрую осень сменила весна – она пела и раскрашивала серые облака. Что-то наполнило маятством грудь, заставило снять желтый берет и, не включая воздушного зонта, идти под крупными каплями зацепившегося за ветки голых деревьев дождя…

– Ну что?! – почти по-дружески приветствовала её продавщица. – Подманила?!

Она совершенно не скрывала завистливой улыбки и блеска озорных глаз. В любое другое время Она бы заметила это, но не сейчас. Сейчас ей требовалась сокровенная подруга или даже наставница, чтобы потянуть за еле обозначившуюся ниточку сети, в которую стоит ловить на живца!

– Не знаю, – скромно, почти шепотом ответила Она. – Вроде как ничего не произошло, но крошек в пакете не оказалось, хотя хлеб не тронут. Может, мышка?

– Ха, – почти радостно-озорно откинулась продавщица. – Ага, мышь килограмм на сорок! – Она руками показала примерные габариты, которые по высоте остановились прямо у её второго подбородка. – Если мужичок, то лучше колбасы приманки нет! Её же для чего-то же всё ещё выпускают?!

Продавщица вышла из-за прилавка и проследовала в угол к маленькому, зажатому стеллажами со здоровой пищей холодильнику.

– У меня тут просрочка скопилась, принято её оправлять в переработку, но по случаю недавних праздников произошла пересортица. Всё не дам, тут ещё парочка добропорядочных ходит, – ухмыльнулась продавщица, скривив сарказмом лицо, – но ради эксперимента возьми вот эту.

Продавщица выудила из освещённого нутра холодильничка небольшую палку заплесневелой тёмно-коричневой колбасы.

– Ты не обращай внимания, что она такая морщинистая, и плесень не стирай! Мне бабка рассказывала, что для мужика – чем грязнее, тем вкуснее! А то, что кожица сморщена – то не беда – этот продукт натуральный. Вот увидишь – если всё же мужик, даже вот этой ниточки не останется…

Как удивительно меняются люди. Вот только что эта продавщица смеялась и улыбалась, а перед тем как Ей уйти, проявила сентиментальность и обняла её.

– Может, хоть тебе повезёт. – Её пухлая ладонь быстро смахнула слезу и расправила щёку. – Те, что приходят за колбасой, хоть и стараются казаться счастливыми, а видно – это не то…

А как это – то?!

Чтобы положить колбасу, я открыла шкаф. Там, свернувшись в три погибели, обняв почти пустой пакет, лежал Он – ни капли не короткий, слегка худощавый и рыжий. Хлебные крошки облепили его неряшливую бороду. Глаза щурились на свет, а в одной руке он держал замятый журнал «Потребитель».