Древоходец. Книга третья. Заповедник цивилизаций

Пока беседовали, их повозка выехали из леса, окружавшего «Волшебную поляну» и Костуш увидел с десятки кибиток, стоявших вдоль дороги на одинаковом удалении друг от друга. Видимо, в этих кибитках и привезли больных детей. Дальше за кибитками находилось явно вспаханное поле.

– А разве вы пашете землю? – поинтересовался Костуш. – Я думал вы только скот выращиваете.

– Некоторые кланы и землю пашут, и в городах живут, – ответил возница. – Города и пашни всё больше у крупных рек. Правда, города у нас небольшие, а сейчас в них вообще плохо, считай людей нет. Кто умер от чумы, кто в степь ушёл спасаясь.

А так, большинство из нас в кочевьях живут со стадами. И воины настоящие там вырастают, а из пахаря какой воин?

Впереди показалась небольшая роща, рядом с которой стоял шатёр.

– Вот и приехали, – сказал возничий. – Торговаться с Муроком за мальчика будешь? Он за триста предлагал, а ты вот, за двести согласился.

–Нет, не буду, – ответил Костуш. – Мы договорились за двести, – слово своё держать должен.

– Это правильно! Слово сказал – всё!

Возница ушёл, оставив Костуша сидеть в повозке.

Вернулся вместе с мужчиной, также в одежде степняков, но с короткой стрижкой и непокрытой головой. Мужчина нёс на руках мальчика, видимо того самого Читана, сына Борута, а за ними шли ещё несколько человек – это были просто зеваки, вышедшие посмотреть на Костуша, на Древоходца, который взялся прыгнуть с сыном Борута.

Не стесняясь, они вслух выражали сомнения, что такой молодой парень способен быть сильным Древоходцем.

Мужчина подошёл к повозке, коротко представился: «Меня зовут Мурок».

– Костуш, – также коротко ответил Костуш.

Мужчина кивнул и стал аккуратно укладывать мальчика на переднее сиденье, застегнул страховочные ремни, а затем сел рядом с Костушем. Всё тот же возничий повёз их обратно.

Мальчик был высоким и его ноги не помещались на сиденье, свешиваясь вниз из страховочных ремней.

Поначалу ехали молча, затем мальчик заговорил:

– Сестра умерла по дороге – не успели довести. Она маленькая была, её бы точно спасли, а со мной уже шесть Древоходцев пытались…

Два красных больших бубона на шее, мешали ему говорить, да и дыхание было затруднённым, но немного отдохнув мальчик продолжил:

– Нас у отца пятеро, разделил по двум стойбищам: на одном двоих, на нашем троих. Вот из трёх один я остался живой, пока живой…

Здесь вмешался Мурок:

– Ты будешь, будешь жить! Даже если Костуш сейчас не сможет, – должен появиться Таскан, – он самый сильный Древоходец на свете – он точно сможет.

– Как сюда приехали, все мне про Таскана рассказывали, а его нет и нет, – Читан закашлялся и замолчал.

Чиган был мальчиком худым, но высоким, и Костуш, подумал, что ему ещё не приходилось прыгать с таким высоким ребёнком, поэтому решил на всякий случай активировать амулет-накопитель на ноге.

Мурок проследил за действиями Костуша:

– Похожими амулетами республиканцы своих диверсантов снабжали, – отстранённо заметил он.

– Так с диверсанта и снял, – необдуманно «ляпнул» Костуш.

– И как же снял? Убил что ли? Сам?

– Моя работа не убивать, а спасать детей: девочек и мальчиков, – резко ответил Костуш.

Когда подъехали к поляне, их стали поторапливать: приближалось время паузы в отправке, чтобы дать возможность прибыть новым Древоходцам.

Мурок, до точки отправки, нёс Чигана на руках. Помог закрепить мальчика у Костуша на спине и быстро, бегом отошёл.

Костуш встал на место силы, представил мысленно точку назначения, по телу пробежала судорога, затем настолько сильно потемнело в глазах, что даже подумалось будто перенос начался, оказалось, ничего не получилось – он как стоял, так и остался стоять лицом к дереву.

Затем ноги подогнулись и Костуш опустился на колени.

Подошедший Мурок снял с его спины мальчика, а кто-то ещё помог Костушу встать и дойти до дороги, где его усадили на обочину в ряд к остальным неудачникам.

Откаты при срыве прыжка Костуш получал неоднократно, особенно поначалу, но впервые заработал настолько тяжёлый: всё перед глазами кружилось, заложило уши и лихорадило.

Постепенно начал приходить в себя.

Мурок не уехал, уложив мальчика в повозку, стоял рядом, чего-то ожидая. Затем, всё же решил возвращаться обратно в лагерь и стал забираться в повозку.

В это время кто-то выбежал на дорогу и закричал: «Таскан, Таскан здесь!».

Мурок выскочил из повозки, схватил на руки мальчика и побежал к поляне.

Костушу захотелось взглянуть на знаменитого Таскана – самого сильного Древоходца. Костуш нашёл в себе силы подняться и отправился вслед за Муроком.

Зрителей скопилось много. Все они расположились по краю поляны и смотрели, как Мурок передаёт ребёнка.

Таскан оказался высоким и плечистым мужчиной с русыми волосами и небольшой рыжеватой бородкой. Как прикинул Костуш: он сам раза в полтора уступал в весе этому Древоходцу.

Таскан не стал привязывать мальчика к спине, а неся перед собой на руках, шагнул к точке силы и через мгновение скрылся в переплетении световых искажений, показавшим всем окружающим, что переход прошёл.

Костуш вернулся на обочину дороги.

– Силён! – подумал он, оценивая Таскана. —Есть к чему стремиться, есть куда расти!

Через некоторое время Костуш почувствовал себя готовым к прыжку. Его окружили несколько степняков, предлагая подопечных детей. Костуш не торгуясь взял девочку, состояние которой показалось ему критическим, и прыгну с ней опять к городу Лореток.

При расчёте за последний перенос пришлось немного поругаться с казначеем – тот потребовал золотой за зарядку использованных накопителей. Дело было даже не в бесстыдно задранной цене, а в том, что у Костуша просто не могло быть монет: минимальный номинал имперских ассигнаций пять золотых, и казначей, прекрасно это понимая, отказывался отпустить Костуша, пока тот не заплатит.

В конце концов договорились, что Костуш отдаст все свои ремни со стеклянными накопителями, и только после этого получил расчёт.

Несмотря на все задержки, Костуш сумел вернуться в Либорг ещё до захода солнца, правда подъезжал на извозчике к своему дому уже в полной темноте.

Привычного шума во дворе в связи с поздним временем не было, только лёгкий гул, как у уставших пчёл.

Костуш прошёл в свою комнату, разделся и мгновенно уснул.

Утром, снова порадовала тишина – все обитатели его дома ещё спали.

Сначала забрал из сундука мешочек с жёлтыми гранатами, немного подумав, взял три амулета – накопителя. Затем тихо и медленно открыл дверь в гостиную. Масляный фонарь был потушен, однако утренний свет из окон, позволил ему легко пройти между спящими на полу детьми. Никем не замеченный, миновал двор, вышел на улицу и быстрым шагом дошёл до трактира.

Долго стучал в дверь, пока не появился заспанный охранник, он же вышибала. В трактире привыкли: ночь, полночь – бьются «страждущие», требуя выдать кувшин вина, только Костуш, в разрыв шаблона, попросил набрать ему в котомку: сыр, хлеб и копчённое мясо.

Пусть ювелир-Гобус и объяснил ему, как прыгнуть на цивилизованную «Волшебную поляну» рядом с городом, где его встретят, однако, на всякий случай, Костуш всё равно решил закупить немного еды.

Забрав котомку с припасами, куда охранник, видимо рефлекторно, всё равно всунул бутылку вина, Костуш отправился к «Волшебной поляне», чтобы совершить своё очередное межпланетное путешествие.

Планета Хоре встретила его полуденным жаром.

В этот раз он переместился на «Волшебную поляну», ближайшую к городу Булун, и на которой, по уверениям Гобуса, его точно не будут ждать ловушки из самострелов с отравленными болтами.

Недалеко от поляны стояла наблюдательная вышка. Дозорный на вышке заметил Костуша и выслал навстречу двух пеших стражников.

Костуш показал стражникам записку от Гобуса и попросил помочь добраться до его дома.

На бричке, запряжённой двойкой лошадей и под охраной стражника, Костуша доставили к ювелирной лавке Гобуса,

Стоило Костушу выбраться из коляски, как навстречу выбежал сам Гобус со словами: «Заждались, заждались!», и, схватив за руку, потащил вовнутрь.

Не задерживаясь на первом этаже с магазином и мастерской, поднялись на второй, и, пройдя по коридору, вошли в большую комнату, как позже узнал Костуш – обеденный зал, где в центре расположился длинный закруглённый с торцов стол, вокруг которого были расставлены стулья с красиво изогнутыми спинками.

Костуш, не присаживаясь и без лишних разговоров, сразу выложил на стол мешочки с жёлтыми гранатами, а затем попросил проводить до умывальни, чтобы смыть дорожную пыль.

Служанка отвела его в некое подобие туалетной комнаты. Она же полила из кувшина над медным тазиком, а после выдала какие-то клочки мягкой материи, выполняющие роль и полотенца, и одновременно туалетной бумаги.

Совершив это упрощённое омовение, Костуш вернулся в столовую, где выслушал от Гобуса порицание по состоянию документов на привезённую партию:

– С ювелирными камнями так не обращаются: камни всегда должны быть в точности переписаны с указанием примерной формы и веса, – отчитывал он своего молодого партнёра.

Вообще-то, опись Костуш в банке получил, но не мог же он передать документ, на неизвестном Гобусу языке, да ещё и с непонятными мерами веса.

– Где я вам на диком, почти необитаемом острове взвешу эти камни? – возразил Костуш. – Вот сейчас сами всё перепишите и взвесите. Мы же партнёры – я вам доверяю.

Гобус вернулся к гранатам, и, что-то бормоча, продолжал их рассматривать, до тех пор, пока служанка не поставила перед ним тарелку.

Обедали только вдвоём. Помимо жены, у Гобуса было ещё двое детей, но сейчас все они находились в гостях у каких-то родственников.

Все поданные кушанья имели непривычный вид, и, во избежание недоразумений, Костуш брал совсем чуть-чуть от каждого блюда, и, только убедившись, что это съедобно, позволял себе кусок побольше.

Хотя он исподволь и наблюдал за манипуляциями Гобуса со столовыми приборами, но подражать не пытался – ел, как привык.

По принятой в этом доме традиции, во время еды о делах не говорили, а если и звучали фразы, то это были просто предложения попробовать то, или иное блюдо, или просьба высказать своё впечатления от съеденного.

Гобус понял, что почти все кушанья Костушу незнакомы и ему была интересна реакция человека, пробующего это впервые.

После обеда они прошли в кабинет, где Костуш с бокалом вина устроился в кресло, покрытое шкурой какого-то животного, ювелир же сел за свой рабочий стол, кинув мешочки с гранатами перед собой, и начал уже деловой разговор.

Как сообщил Гобус: жёлтые гранаты у многих вызвали интерес, но ювелиры люди осторожные – взяли паузу в надежде узнать побольше о новом камне. А в общем-то задержка с поставкой пошла на пользу, за это время все убедились, что камень крайне редкий и теперь охотней будут выкладывать за него деньги.

Привезённую партию камней, Гобус рассчитывал реализовать буквально за пять-восемь дней, однако, так долго задерживаться здесь Костуш не собирался – попросил сразу выдать часть своей доли и выдать её в алмазах.

Немного помявшись, Гобус всё же с этим согласился, понимая: Костушу нужны оборотные средства для закупки новой партии. Гобус пообещал посмотреть, сколько и каких алмазов готов передать Костушу.

Дальше Гобус напомнил Костушу про его обещание:

–Прошлый раз мы говорили о племяннике, о моём больном племяннике и ты сказал, что сможешь его вылечить. Я дал надежду сестре, что…

– Сказал: смогу вылечить – значит вылечу! – перебил ювелира слегка захмелевший Костуш. – Получится у вас устроить всё сегодня – прыгну сегодня!

– Нет, сегодня не получится – желательно завтра.

Костуш кивнул:

– Хорошо, прыгну завтра.

– Только у меня есть ещё один вопрос: «А сможешь ты завтра ещё одного ребёнка вылечить?».

– Смогу!

– А трёх?

– Легко!

– А ещё больше?

Костуш задумался.

Недавний опыт прыжков в степи показал, что его возможности очень сильно зависят от плотности поля, а значит от количества «Волшебных полян» в этом конкретном месте.

Он закрыл глаза и внутренним взором начал просматривать расположение и количество ближайших точек силы и в результате пришёл к выводу, что плотность поля здесь, конечно, меньше, чем в городе Либорге, но всё равно должна быть достаточно высокой.

Отправляясь в это путешествие, Костуш прихватил с собой на всякий случай четыре амулета-накопителя общей ёмкостью в восемьсот дар, и сейчас, примерно оценив свои возможности, произнёс:

– Наверное, пятерых смогу, если всё правильно организовать.

Гобус аж подпрыгнул от возбуждения.

– Пятерых!!! А что значит: правильно организовать? – спросил он, подавшись вперёд из своего кресла.

– Разместить детишек на двух точках: с первой прыгаю с ребёнком на вторую, со второй возвращаюсь с другим ребёнком на первую – и так пять раз. Главное, чтобы дети были не очень тяжёлые, желательно, до семи лет. Если дождя с грозой не случится, справлюсь быстро, тем более что Древоходцы у вас редкость – никто мешать не будет.

И ещё: перенос не все болезни лечит. Если глаз там, или руку потерял давно– бывает и не восстанавливаются. При некоторых наследственных не помогает, ну и идиотизм – тоже не лечится.

Про идиотов, Гобус слушал, уже выбегая из-за стола.

– Извини, мне надо сейчас много поручений сделать, всё организовать к завтрашнему дню. И…, забыл спросить: «Сколько ты возьмёшь за перенос?».

– С твоей сестры ничего, а дальше – на твоё усмотрение.

– Тебя проводят в спальню – отдохни с дороги, а я, извини, побежал!

– Подожди, подожди! – задержал его Костуш. – Я не устал, хотелось бы пройтись по городу и ещё вопрос: «Что там с девочкой и женщиной, в прошлый раз я просил о них позаботиться?».

– Девочка…, всё с ними хорошо, вечером расскажу. А погулять – сейчас охраннику прикажу, он с тобой походит.

– Да не нужен мне охранник, – денег немного дай!

Получив несколько монет, Костуш отправился исследовать город.

Уговорить Гобуса отпустить его одного без охраны не удалось, и теперь за ним косолапо топал коренастый дядька, держащий в руке круглую дубинку, похожую на бейсбольную биту. У самого же Костуша за поясом висел кинжал: вещь здесь статусная, без которой свободный человек на улице не покажется. Вдобавок, ему выдали шляпу – также для повышения статуса.

Они с охранником направились на центральную площадь, где размещался городской рынок.

Ни одежда, ни обувь, ни даже лавки с оружием не вызвали большого интереса у Костуша, единственно где он задержался, это перед развалом с фруктами.

Плоды притягивали внимание не только необычностью форм и расцветок, а, в первую очередь, тем сладким, душистым ароматом, который источали.

Можно было за мелкую монетку попросить торговца приготовить нарезку из нескольких фруктов, подаваемых затем на большом фиолетовом листе.

Костуш попросил сделать две нарезки – себе и охраннику.

Они отошли в сторону и стали медленно поедать сочные сладкие кусочки, лениво наблюдая за проходящими людьми.

– А где здесь рабами торгуют? – спросил у охранника Костуш.

– Здесь не торгуют: рабов и скотину продают с краю у восточной стены, подальше, чтобы не воняло.

Костуш в прошлый раз сам некоторое время пробыл в положении раба и сейчас испытывал какой-то болезненный интерес к торговле людьми.

В княжестве Либоргском рабства не было. Да, положение тамошних крепостных мало чем отличалось от рабского, но продавать людей, как скотину, всё же было нельзя.

По просьбе Костуша, охранник повёл его на скотный рынок, он же рынок рабов.

По дороге они увидели, как несколько человек, с клеймами рабов, подняли расположенный сбоку от мостовой деревянный щит, прикрывающий сток сливной канализации, и стали вычищать грязь.

Заметив, что Костуш повернул голову и внимательно на это смотрит, охранник пояснил:

– Недавно прошли очень сильные дожди, вот и забилось мусором.

Костуш понятливо кивнул, и они отправились дальше.

На скотном рынке, прежде чем оказаться у места, где торгуют рабами, им пришлось пройти через загоны с самыми разнообразными животными.

Внешний вид некоторые из них для Костуша был достаточно обычен, но многие совсем не знакомы: огромные чешуйчатые козлы, высотой в холке с человека; птицы похожие на страуса, только со щучьей зубастой пастью; небольшие бегемотики на длинных ногах.

Костуш старался не показывать своего любопытства, однако, когда увидел клетки, где копошились обезьянки с голубыми круглыми глазами и кожистыми, словно из белого бархата крылышками, то не удержался, замер напротив клеток с обезьянками, внимательно разглядывая этих крайне милых существ.

– Вы их едите? – тихо спросил он.

– Да кто же будет летяг на еду выращивать? – удивился стражник. – Летяг дрессируют фрукты собирать. – они дорого стоят. А разве в Ильхонии летяг не дрессируют?

Костуш оставил вопрос без ответа, и они пошли дальше, к краю рынка, где стояли клетки с рабами.

Костуш сам, пусть и недолго, находился среди рабов, уже знал, что из себя представляют местные невольники, и, конечно же, понимал: он не увидит здесь в клетках молодую девицу невероятной красоты, которую выкупит и освободит, однако сама возможность купить человека, казалась какой-то чудовищно противоестественной и этим будоражила.

Клетки с рабами стояли несколькими рядами и в каждой из них находилось от пяти до десяти человек. Женщины и дети отдельно от мужчин.

Костуш подошёл к первой клетке в ряду: там на корточках сидело несколько мужчин-рабов.

Он посмотрел на худые тела, одежду из мешковины, нестриженные бороды.

Почти у всех на лицах было написано тупое безразличие.

Костуш перешёл к клетке напротив, где находились женщины: всё та же мешковина вместо одежды, спутанные грязные волосы. Продавец, до этого не обращал на Костуша внимания, видимо, не чувствуя серьёзного покупателя, но, когда углядел его у клетки с женщинами, сразу оказался рядом.

– Молодой человек ищет хорошую дырочку для развлечений? Здесь таких нет – здесь рабочая скотинка. Вот в конце ряда, могу предложить…– начал было продавец.

– Нет, я просто прицениваюсь, —оборвал его Костуш.

К ним подошла старуха с мерзостной физиономией. В руках она держала корзину с лепёшками.

– Кто же у неё лепёшки покупает? – подумал Костуш. – С её рожей только крысиным ядом торговать!

– Может молодому господину нужны другие развлечения? – шепелявя спросила старуха.

Костуш даже не смог представить, какие отвратительные развлечения предложит старуха со столь кошмарной внешностью – фантазия буксовала, и всё же, брезгливо поджав губы, поинтересовался:

– Это какие же развлечения?

– Купите лепёшку и бросьте в клетку. Как за неё девки будут мутузить друг друга! Смешно, аж щекотно!

Женщины в клетке, услышав про лепёшку, встали и напряглись, готовясь к схватке.

– Беру все, – сказал Костуш, забирая корзину у старухи.

– Подходите по одной, – обратился он к женщинам.

Раздав каждой по лепёшке, подошёл к клетке с мужчинами.

Один из рабов, который до этого лежал, скрючившись на полу, тоже поднялся и встал напротив Костуша, но на некотором удалении.

Чтобы передать ему лепёшку, Костуш просунул руку в клетку, – в тот же миг, раб схватил его руку и попытался сломать о прутья решётки.

Охранник, сквозь прутья, огрел раба по плечу своей битой, только Костуш уже сам ударил парализующем импульсом, и раб бесчувственной тушкой свалился на пол.

– Эй, колдун! – раздался женский крик. – Ты убил эту сволочь? Вот хорошо сделал! Он нам все ночи спать не давал: то вешался, то головой о стенку бился.

И хватит там стоять, иди сюда – угости нас лепёшками!

Костуш под шепотки: «Колдун, колдун!», подошёл к клетке, из которой его окликнули.

Женщину узнал сразу: после того как он расправился с охраной рабского каравана, это она выпросила у него куртку погибшего возницы, а затем она же устроила дебош, который ему пришлось усмирять.

– Вас что, Тиск продал в рабство? – тихо спросил он.

– Нет, Тиск поступил нормально: надсмотрщиков-сволочей продал в порту в Конте на галеры, а с нами по совести: кто захотел, Тиск повёз к себе на родину – у них там рабства нет. А кто решил остаться – выдал денег, правда, не так, чтобы много.

– Я так понимаю: ты взяла деньги и осталась?

Женщина кивнула:

– Да, осталась, и погуляла с этими деньгами одну ночку. Всё украли, избили. Куртку…, помнишь, мне куртку ты отдал? Тоже отобрали.

Утром стражники вытащили из канавы, сначала подумали – сдохла, но я ничего, я выкарабкалась.

По клейму узнали беглую и отправили обратно к барону. Только не успели довести – барона убили!

– Убили? – переспросил Костуш.

– Да, слышала, из арбалета. На охоту барон поехал, а кто-то в лесу подкараулил. Говорят, стрела только чуть-чуть руку зацепила, а он сразу задыхаться начал, посинел и умер: отравленная-то стрела была.

–Значит добрался Здоровяк до барона! – подумал Костуш.

– Сейчас в баронстве не поймёшь, что творится: родственники барона передрались, делят всё, – продолжила свой рассказ рабыня. – До беглых барона никому нет дела, вот власти города и выставили меня на продажу.

Здесь в разговор вмешалась высокая пожилая рабыня из соседней клетки:

– Её сначала взяли в уборщицы, улицы подметать, а она из лотка зеленщика чего-то стащила, да и попалась дура. Её выпороли и решили продать.

– Молчи лахудра старая! Молчи если не знаешь! Я с земли подобрала, а они: «Украла, украла!».

Начавшуюся перебранку прервал здоровенный мужик, громко проведя палкой по прутьям клетки. Он подошёл вместе с пухлощёким коротышкой, который, как понял Костуш, был здесь главным, а за его спиной, дальше по проходу маячили ещё трое вооружённых людей, судя по экипировке – наряд стражников, привлечённый для усиления.

Коротышка показал на Костуша: «Вот он, вот он – колдун! Он убил моего раба! Только сразу его не забирайте, пусть сначала за раба заплатит.

– Я Древоходец, я не колдун, – спокойно ответил Костуш, ставя корзину с лепёшками около клетки.

– Надо же – Древоходец! – издевательски протянул коротышка. – И что же ты, Древоходец моего раба убил?

Раба твоего не убивал, только сознания лишил, скоро придёт в себя, – говоря это, Костуш кивком показал рабыне, чтобы брала из корзины лепёшки.

Здесь вмешался приставленный к Костушу охранник. Он подтвердил, что молодой человек гость господина Гобуса, и он действительно Древоходец.

Как только стража услышала ссылку на Гобуса, а ювелир в городе человеком был достаточно влиятельным, отношение к Костушу сразу с подозрительного изменилось на уважительное.

– Это что, Древоходцы могут так запросто «вырубить» любого? – вполне благожелательно поинтересовался старший наряда стражников.

– Не все Древоходцы так могут, но я – да, я могу. Если хотите – сейчас же приведу его в сознание.

Пострадавшего волоком за ноги вытащили из клетки и перевернули на спину. Костуш, над ним наклонился и осмотрел: раб оказался достаточно молодым – лет 17–18, не более. Лицо и открытые участки тела были в синяках, но серьёзных повреждений не нашёл.

Костуш прикосновением, заставил юношу очнуться, после чего стоявший рядом служитель одним рывком зашвырнул парня обратно за решётку.

Оказавшись снова в клетке, юноша некоторое время полежал на полу, затем медленно, неуверенно поднялся и остался стоять, держась за прутья, время от времени тряся головой.

– Видишь, видишь головой трясёт! – заверещал коротышка. – Ты его изувечил! Он был грамотный, я бы за него большие деньги получил! А теперь что? Вдруг он совсем больной стал- больше считать и писать не сможет!

– Я слышал: он здесь у вас и вешался, и головой об стенку бился. Куда уж больнее быть? – возразил Костуш.

– Ничего про то не знаю, только все видели, как ты изуродовал моего раба! Теперь вот выкупай!

– Владелец раба в своём праве, – поддержал коротышку старший наряда стражников. – Вы повредили его собственность, обязаны заплатить.

– Хорошо, – Костуш тяжело вздохнул. – И сколько ты хочешь за этого сумасшедшего, за этого самоубийцу?

– За грамотного молодого раба, обычно просят пятьдесят, но я, и только из уважения к гостю господина Гобуса, согласен на двадцать пять золотых.

– У меня с собой столько нет.

– Ничего, ничего – подожду, пока принесёте. У господина Гобуса, у уважаемого господина Гобуса, не может быть непорядочных гостей, которые сбегут не заплатив.

Костуша кто-то подёргал сзади за одежду:

– А со мной рассчитаться деньги есть? – послышался шепелявый голос.

Костуш обернулся и вздрогнул: сзади стояла мерзкая старуха, продававшая лепёшки. Сейчас её корзина была пустой.