…а бес в ребро!

– Марк, прекратите меня смешить. Вы, конечно, профессиональный обольститель, но… Не в таком темпе.

– Но я действительно очень хочу вас видеть!

Это было сказано так искренне, что она помолчала, потом негромко произнесла:

– Я тоже.

Часа через три они сидели на той же раскрашенной скамейке. Между ними лежала большая пластмассовая коробка, наполненная жареными рыбками, огурчиками, помидорчиками, несколькими ломтиками хлеба. Рядом стояли уже открытые бутылка пива, бутылка боржоми и несколько пластмассовых стаканчиков.

– Нравится рыбка? – спросил он.

– Да. Как она называется?

– Барабулька. В Одессе ее готовят потрясающе. Но и здесь ничего. Правда?

– Правда. Очень вкусная.

Наступила пауза. Он долил в стаканчики пиво. Она улыбнулась:

– Беседа налаживается. О еде поговорили. О чем дальше будем говорить?

– О самом дорогом: о наших внуках.

– Тему одобряю. – Она чокнулась с его стаканчиком, глотнула пива. – Начинайте.

– Они ведь у нас очень необычные, правда? Например, у жены есть ближайшая подруга Тоня, весит килограмм девяносто… Так Идочка, только начав говорить, назвала ее «тетя Тонна» и называет так до сих пор. И еще у нее было любимое слово: пердуперди. С уст не сходило. Например, скажу: «Завтра мы идем в кино», так она непременно в ответ: «Ты меня завтра пердуперди». Еле отучили.

Светлана рассмеялась:

– Она может соревноваться с Додиком. У мужа есть брат Исаак и его жена Дора. Все время ругаются друг с другом. Так Додик с трех лет, когда что-то осознал, называет их «дядя Ишак» и «тетя Дура».

– Неординарные у нас внуки, правда?! Веселые выдумщики, полностью в бабушку, ну и немножко в дедушку!

– В дедушку – да. А бабушка – увы, совсем не выдумщица.

– Зато безгранично притягательна!.. – Он взял ее за руку. – О чем думал Бог? Нельзя столько обаяния отдать одной женщине.

– Прекратите на мне оттачивать свое мастерство обольстителя. – Она освободила свою ладонь. – Тем более уже без десяти час, кончается перерыв.

– Я вас подвезу на машине.

– Зачем? Тут пять минут ходьбы.

– А ехать – все десять. – В ответ на ее удивленный взгляд пояснил: – Я вас покатаю вокруг вашего офиса.

Она сидела рядом с ним, на переднем сидении. Он что-то увлеченно рассказывал, но она не слушала, она вдруг поймала себя на желании поцеловать его. Чтобы погасить это желание, она отвернулась и стала смотреть в окно.

И вдруг он тормознул машину посреди улицы, притянул ее к себе, поцеловал и, ни слова не сказав, поехал дальше. Придя в себя, она произнесла:

– Слышите, сколько гудков! Водители вами возмущаются!

– Вы не поняли – это они выражают свою поддержку!

Она осуждающе молчала. Он понял, что шутками положение не исправишь, и поспешно произнес, чуть захлебываясь:

– Простите меня… Я не знаю, что со мной… Я понимал, что вам это может быть неприятно… Но я не сумел удержаться… Просто не смог… Не смог!..

Она молчала.

Подъехали к ее офису. Он остановил машину. Она открыла дверцу, погладила его по плечу, улыбнулась и в его же ритме, быстро-быстро, произнесла:

– Не мучайте себя: мне не было неприятно… До завтра! – И вынырнула из машины.

Глава вторая

На следующий день, после очередного посещения Светланы в ее обеденный перерыв, Марк заехал в гости к академику Августу Львовичу Болдину. Тот был намного старше его, но, несмотря на разницу лет, они, недавно познакомившись, очень быстро подружились. Болдин жил один в двухэтажном особняке, периодически меняя приходящих домработниц, которые через три-четыре месяца уступали место новым претенденткам на уборку и ведение хозяйства.

При доме имелся участок земли, на котором росло много деревьев. Между ними был вырыт небольшой бассейн, шириной три метра, длиной – десять. Вдоль него стояло несколько пластмассовых кресел и лежаков. А у забора, под навесом, возвышался большой стог сена из травы, скошенной за лето.

Август Львович обрадовался гостю:

– Давно не появлялся, ни дома, ни на фейсбуке. С кем загулял?

– Готовлюсь к выставке… Почему у тебя так душно?

– Кондиционер испортился, завтра придет мастер. А пока я живу за счет сквозняка: открыл окна и входную дверь, минут через пять придет свежий воздух.

– Он уже идет к тебе, не спеша, я его обогнал на лестнице… Прости, я должен всполоснуть физиономию. – Он направился в ванную. Вошел, осмотрелся. – Август, у тебя появился грибок. Пора делать ремонт.

– Зачем? Чтобы грибок жил в лучших условиях? Мне он не мешает – пусть в холостяцком доме будет какая-то живность!

– А где твой кот?

– Гуляет. Каждый вечер. Шляется в кустах и подворотнях там, где кошачьи свадьбы…

– Он же кастрирован? Что ему там делать?

– Наверное, консультирует молодоженов… Мы с ним договорились жить долго. Ему пятнадцать лет, а мне семьдесят, получаю повышенную пенсию. Планирую прожить лет до девяноста. Долголетие – это моя месть государству. Каждый прожитый мною год – это удар по экономике страны, которая мне всю жизнь недоплачивала. Сейчас собираюсь в Германию, пригласили на какой-то очередной конгресс. Восстанавливаю школьные знания: учу немецкий.

– Сегодня, если едешь в Германию – учи арабский, – посоветовал Марк.

– Лучше посоветуй мне выучить иврит.

– Я понял, что для тебя это невыполнимая задача.

– Ты прав. Я учил, но это не так легко, особенно когда ты уже миновал первую половину жизни. Я понимал, что если и выучу, то не настолько, чтобы на нем писать статьи, учебники, даже письма… Как же мне жить здесь, как работать без своего главного инструмента – языка?.. Как общаться?.. Эти вопросы, конечно, мучили меня. «Твой иврит к тебе придет», успокаивали меня друзья. Но он не приходил – очевидно, он ушел к кому-то другому.

– Но ульпан ты посещал?