Седой и мрачный Виккерс Роба[3 - Роберт Виккерс – первые годы моего творчества – мой соавтор.],
С тобой – я больше, чем с женой.
Наверное, уже до гроба
Нам быть с тобою суждено.
Ещё нам жаловаться рано,
Но если вдруг погаснет стих –
Возьмём в соавторы Аркана,
Разделим годы на троих.
Березин, Тимошенко! Я простил
Вам звания, медали, ордена,
И авторские те, что получил,
И то, что любит вас моя жена.
Я очень много отпустил грехов,
Но одного лишь не прощу я вам:
Что в рифму вы не влазите мою,
А влезли в душу и сидите там…
Друзья моих далёких школьных лет,
Дубинский, Шостак – найденных два брата,
Я знаю, каждый прибежит ко мне чуть свет,
Лишь стоит позвонить из автомата.
Я площадь, где не надо, перейду
И безнаказанно дам в морду негодяю:
Меня ведь к вам за это приведут –
Моя милиция меня оберегает.
Один упрёк: вы – высший комсостав,
Предотвращали подлые дела,
Но не заметили, что близится полста…
Моя милиция меня не сберегла…
Летят года, как в шахту клеть,
«И это надо потерпеть»,
Как говорил мой русский друг Гузеев[4 - Анатолий Гузеев – многолетний популярный телеведущий],
Встречая родичей жены – евреев.
Прошу прощения у тех, с кем был я груб,
Смягчаю свой характер, в общем, жёсткий.
А если на кого-то заимею зуб,
То мне его охотно вырвёт Бродский[5 - Владимир Бродский – Зубной врач]
Я молодым считался до сих пор,
Я и теперь хочу отсрочить старость,
И если вдруг забарахлит мотор,
То мне его всегда починит Барах.
Пускай подножки ставят на пути,
Пускай мой каждый труд мне стоит крови –
Я буду улыбаться и шутить,
И танцевать, как Боря Каменкович[6 - Борис Каменкович – главный балетмейстер «Укрконцерта».].
Мы едем с вами все в одном вагоне,
Попутчики мои на перегоне,
В купе своих не запираем дверь,
Ни в двадцать лет, ни в тридцать, ни теперь!
Средь вас до ста прожить имею шанс,
Пусть наша дружба жизнь мою согреет,