Эффект преломления, или парижская история

– Или что-то, что нравится всегда. Просто надо понаблюдать. Не спеши спорить. Постарайся вспомнить. Наверняка, есть музыка, которую ты слушаешь всю свою жизнь… Скажем, двадцать лет назад ты увлекался роком, потом, например, электронной музыкой или чем-то еще, но при этом всегда тебе нравилось, скажем, танго или романс. Не спеши, покопайся в памяти.

Андрей задумался, вспоминая, а Ясмина продолжала:

– Я не скрываю от тебя свою музыку и открываю тебе свою душу. Здесь и сейчас мне хорошо с тобой. И я вижу, что тебе тоже хорошо со мной. Потому что я открылась тебе. Ведь ты забываешь, что заплатил за это деньги. Ты приходишь сюда за любовью, за самой чистой любовью, которую можно купить за деньги. А чистая любовь скоротечна, секунда – и к ней добавляются примеси быта. В этом и есть причина моего занятия – я ищу и даю эту самую любовь в чистом виде, этот любовный эфир, который испаряется к утру без остатка, но до утра мы дышим и наслаждаемся только им. Разве не восхитительно? Поэтому я не хочу, чтобы ты приходил трижды в месяц. Ну, представь, ты влюблен в меня, а я ответила тебе взаимностью. Что дальше? Будем жить вместе? И ты никогда не простишь мне моего прошлого, как в рассказе Цвейга…

Андрей знал этот рассказ и спросил:

– А почему ты решила, что я поведу себя именно так?

Ясмина улыбнулась:

– У тебя, дорогой, может быть больше шансов, чем у других, остаться человеком в такой ситуации, но я знаю, что у нас разные дороги.

Андрей хотел было возразить, но Ясмина начала снова его ласкать, и он поддался ее напору без сопротивления. Утром его разбудил сильный аромат свежесваренного кофе. Ясмина сидела на кровати рядом и курила, отрешенно глядя в окно. Увидев, что гость проснулся, она с улыбкой сказала:

– Доброе утро, султан!

Голова после бурной ночи шумела. Андрей сел на кровати и ответил:

– Доброе утро! Когда ты успела сварить кофе?

Он дотянулся до часов и увидел, что стрелки уже подходят к полудню. Быстро умывшись и одевшись, Разумовский сделал глоток кофе и достал портмоне. В отличие от остальных своих коллег Ясмина никогда не брала деньги заранее. Расплатиться с ней можно было только утром. Заметив, что Андрей взял в руки кошелек, она отрицательно помотала головой и произнесла:

– Сегодня я не возьму с тебя денег. Не спорь, это мой подарок тебе.

Андрей удивленно поднял на нее глаза, а она в ответ добавила:

– Да, это подарок. На прощание. Больше не приходи.

Андрей в изумлении подошел к ней:

– Ясмина, почему? Что случилось? Я обидел тебя?

– Ты здесь ни при чем. Просто больше мы никогда не встретимся.

– Ты можешь по-человечески объяснить, что происходит? Ты уезжаешь?

Ясмина закусила губу в раздумье, но потом ответила:

– Хорошо, я объясню, но обещай, прошу, что сразу после этого ты уйдешь, не говоря ни слова! Хорошо? Обещай!

Это прозвучало настолько трогательно и так по-детски, что Андрею ничего и не оставалось, кроме как обуться и дать ей это обещание. Ясмина следила за его действиями, и когда он выпрямился и пообещал, сказала:

– Я умираю. Болезнь пожирает меня. Не бойся, тебе ничего не угрожает – это не заразно. Мой муж, узнав, что я неизлечимо больна, оставил меня. Тогда я решила, что это несправедливо оставаться одной и лишиться любви из-за болезни и стала продавать свою любовь за деньги. Удивительно, но люди предпочитают платить за любовь, нежели получать ее просто так. На самом деле это я покупала ее за свои танцы. Деньги, как ты понимаешь, всего лишь предлог. Одиночество – вот что по-настоящему страшно! Я решила, что получу перед смертью столько любви, сколько смогу вынести. Мне осталось жить совсем немного. Ты – последний. Теперь тебе известно все. Прощай!

Андрей в ошеломлении выслушал эту короткую исповедь и, повинуясь мгновенному порыву, молча поцеловал девушку в лоб и вышел из квартиры.

Глава 10

Мари в очередной раз заглянула в саквояж. Ей захотелось порисовать, и она стала искать небольшой кожаный тубус, в котором всегда возила с собой бумагу, карандаши и прочие принадлежности. Два года назад этот кофр подарил ей Поль. Тубуса в саквояже не было, и она начала вспоминать как собиралась перед отъездом. Вероятно, в спешке забыла его в квартире. Воспоминания вырисовывались нечетко, как бывает при большом нервном перенапряжении, когда мозг просто отказывается воспроизводить картины, и так доставившие ему немало беспокойства. Во время своего бегства из Парижа Мари старательно гнала от себя мысли о Поле и Робере. Теперь все кончено, и не нужно больше вспоминать об этом. Надо просто забыть, надо заставить себя забыть. Но как? Как стереть из памяти воспоминания нескольких лет?

Пять лет назад Жанна устраивала прием в честь дня рождения Чезаре. Собралась вся богема и высший свет Парижа. Шампанское лилось рекой, искрясь в бокалах под стать сверкающим бриллиантами дамам. Мужчины в черных фраках немного разбавляли этот сияющий поток света, от которого рябило в глазах. Бал можно было назвать квинтэссенцией belle epoque. Скажи сейчас гостям, что это время уйдет безвозвратно всего через несколько лет, рассмеялись бы в лицо. Как можно поверить в такую чушь? Промышленник Рудольф Келлер, давний знакомый Жанны и Чезаре, представил своего сына хозяйке дома. Баварец Келлер женился на француженке и перенес штаб-квартиру своего концерна в Париж. При этом он без конца передвигался по всей Еаропе, но особенно часто бывал в Германии, где владел несколькими крупными сталелитейными заводами. Говорили, что он вхож на самый верх как во Франции, так и в Рейхе, где неоднократно встречался с Гитлером.

Восемнадцатилетний Поль Келлер привлекал к себе взоры многих юных красавиц. Высокий худощавый блондин с волевым подбородком, который он унаследовал от отца, железной рукой управлявшего промышленным концерном, выделялся на фоне сверстников. При этом, будучи единственным наследником империи Рудольфа Келлера, он обладал великолепными манерами без тени чванства, что говорило о хорошем воспитании. Однако, каждому, кто заговаривал с ним, сразу становилось понятно, что молодой человек прекрасно знает себе цену и в будущем, сменив отца у руля, возможно даже превзойдет его в бизнесе. Поздравив Чезаре, Рудольф обратился к сыну:

– Поль, посмотри на этого талантливого, да просто великого художника! Вот автор тех картин, что висят а нас дома! Я счастлив, что могу представить своего сына такому человеку!

Дело в том, что промышленник являлся страстным поклонником таланта Чезаре Бартоломео и коллекционером его картин. Они были знакомы много лет и поддерживали дружеские отношения, но в доме Жанны Рудольф оказался впервые. Он что-то еще говорил, когда, оборвав на полуслове речь, внезапно направился к «итальянскому» портрету маркизы. Постояв перед картиной минуту, он вернулся к Чезаре, который рассказывал Жанне и нескольким гостям историю про какое-то очередное сумасшедшее пари, и восхищенно сказал:

– Чезаре, это твоя лучшая работа!

Художник благодарно поклонился и с любовью взглянул на маркизу. А Рудольф Келлер пригласил полюбоваться картиной Поля. Сын взглянул на портрет и, в противовес восторгу отца, сдержанно согласился:

– Да, папа, картина прекрасна.

Мари увидела Поля впервые и, когда их представили друг другу, почувствовала, что покраснела. Молодой человек, хотя и заметил смущение девочки, виду не подавал и говорил с ней о вещах незначительных, пытаясь вернуть ее в прежнее состояние. Он немного оживился, узнав о ее занятиях живописью, и сообщил, что тоже увлечен искусством. Позже Мари заметила Поля стоящим перед «итальянским» портретом. Она встала рядом:

– Вам нравится?

Поль, не отводя восхищенного взгляда от картины, тихо, почти шепотом, ответил:

– Невероятно! Это самая прекрасная картина из всех, что написал мсье Бартоломео.

Прощаясь и рассыпаясь в благодарностях перед хозяевами за чудесный вечер, мсье Келлер пригласил их поужинать на следующий день в «Maxim’s» Приглашение, естественно, было с радостью принято. Жанна с Чезаре появились немного раньше и, заняв столик, обсуждали Муссолини и происходящие в Италии события. Рудольф, едва сев за столик, сразу обратился к ним с предложением продать ему портрет маркизы. Чезаре рассмеялся в ответ и кивнул на Жанну:

– Рудольф, дорогой, перед тобой сидит хозяйка картины. Решать ей.

Жанна отказалась от сделки, чем только раззадорила Келлера. Он предложил за портрет большие деньги, но маркиза была непреклонна. Рудольф не сдавался и сразу утроил сумму. Безрезультатно. Тогда, сменив тактику, он предложил обмен на равнозначное произведение искусства из его коллекции. Жанна снова ответила отказом, чем жутко расстроила Келлера. Пришлось успокоить его обещанием, что он будет первым, кому предложат купить эту картину, если когда-нибудь встанет вопрос ее продажи.

Знакомство Мари и Поля постепенно переросло в дружбу. За три последующих года они встречались несколько раз на званых вечерах и балах, на которых молодой человек неизменно стремился танцевать именно с Мари. Девушке очень льстило такое внимание. Жанна, как-то обсуждая с Чезаре поведение племянницы, заметила, что Мари явно влюблена в сына Келлера. Поль же хоть и не скрывал своей симпатии к ней, но, учитывая его сдержанный характер, никто наверняка не стал бы утверждать, что и он влюблен в нее. Как выяснила Мари, однажды танцуя с Полем, за это время он еще сильнее увлекся живописью. И лаже пригласил ее на совместный пленер. С тех пор иногда они вместе уходили на расположенную рядом набережную Сены и, расставив мольберты, рисовали город – парижан, мосты и баржи. Работая, Поль и Мари почти не разговаривали, сосредоточившись на процессе. Зато потом, обсуждая свои картины, они веселились от души. Ироничный Поль подтрунивал над девушкой, а она обычно сносила с улыбкой его шутки. Однажды Мари шутливо попеняла на его не особенно удачное отображение перспективы. К ее удивлению, Поля очень задели ее слова. Он покраснел от обиды, швырнул кисти на мольберт и закричал:

– У меня прекрасная перспектива! Много ты понимаешь! Ты думаешь, что, если взяла несколько уроков у этого пьяницы Барбо, то ты во всем хорошо разбираешься? Да кто ты такая, чтобы делать замечания мне?

Эта вспышка озадачила Мари. Всегда спокойный и уравновешенный Поль позволил себе так высокомерно разговаривать и даже кричать на нее! Еще ей стало обидно за мсье Барбо. Так произошла их первая крупная размолвка. И хотя Поль тут же взял себя в руки и извинился, в их совместных пленерах наступила пауза. А Жанна как-то шутливо намекнула Рудольфу, что она не прочь в будущем назвать Поля своим зятем. Келлер натужно улыбнулся, но тему эту не поддержал. Маркиза настаивать не стала, положившись на то, что у Мари все сложится хорошо и без Поля. Девочка расцветала, и уже сейчас становилось понятно – без разбитых мужских сердец не обойтись. Мари переживала из-за ссоры с Полем и очень обрадовалась, когда внезапно он, извинившись, предложил снова порисовать вместе. В назначенный день Поль зашел за Мари. Девушка выглядела очень расстроенной. Он тут же принялся ее расспрашивать. Мари ответила, что ей приснился плохой сон. Она действительно увидела во сне Поля, точнее услышала его голос. В черноте ночи он выкрикивал страшные ругательства в ее адрес. Девушка даже не знала, что именно пугает ее больше – эта ужасая непроглядная темнота или его проклятия. Поль, естественно, поинтересовался, что могло ей присниться, но Мари отказалась рассказывать. Он разозлился:

– Ну что такого ужасного можно было увидеть?

– Ничего плохого, но атмосфера в моем сне была очень гнетущая. Все, не хочу больше говорить об этом. Не спрашивай!

Поль пожал плечами:

– Как хочешь.

Мари добавила:

– Говорят, чтобы сон не сбылся, его не нужно рассказывать. Я не хочу, чтобы увиденное во сне стало явью. Понимаешь?

До набережной они шли, почти не разговаривая. Поль пытался начать беседу, но Мари лишь односложно отвечала, все еще раздумывая над видением. Они установили мольберты на набережной и, спустя час, взглянули на работы друг друга. У Мари на холсте уже появился почти готовый очередной пейзаж, а Поль едва завершил набросок углем. Он отшутился, мол, пропало настроение. Было заметно, как его что-то мучает. Мари попыталась расспросить юношу, но Поль отнекивался и переводил разговор на другие темы. Они стали обсуждать живопись и, в конце концов, дошли до творчества Чезаре Бартоломео. Поль, как и отец, восхищался его картинами и даже пригласил Мари взглянуть на собранную Рудольфом коллекцию. Он так и не стал продолжать работу и ожидал, пока Мари завершит картину. Потом подошел и критически оценил: