Эффект преломления, или парижская история

– Ты не волнуйся, драгоценная! Тебе никогда не встретить того, кто узнает твой секрет. Будущее и прошлое пересекаются постоянно, но люди замечают это очень редко. Тот, кто войдет в твое прошлое, сначала должен умыться водой из фонтана Соколлу-паши на Калемегдане в день, когда османы сожгли мощи святого Саввы на Врачаре… А это будет не скоро!

Обнажив белозубую улыбку, цыганка отпустила ладонь Мари, и девушка протянула ей смятую купюру, отданную мальчишкой. Гадалка, все также улыбаясь, забормотала:

– Ой, бриллиантовая моя, благодарю! Счастливой дороги тебе! И помни, ты его никогда не встретишь…

Мари обратила внимание, что, несмотря на улыбку, взгляд цыганки оставался серьезным и озабоченным. Затем женщина отвернулась и растворилась в толчее причала, а Мари, снова вернувшись к своим мыслям, направилась в сторону бистро. Смутное ощущение, что слова цыганки она уже когда-то слышала, возникло и пропало под напором тревожных раздумий о предстоящем плавании.

Глава 3

Расплатившись за ужин, Андрей спустился на лифте и вышел навстречу теплому вечеру, который уже вовсю прогуливался под ручку с белой петербуржской ночью. Усталость давала себя знать, и от прогулки к Новой Голландии Андрей все-таки отказался. Обогнув Казанский сквер, он перешел через канал Грибоедова и двинулся по набережной вправо от Невского. Здесь располагалась кондитерская «Буше», а отказать себе в нескольких пирожных «баваруа» Андрей был не в состоянии. Надо сказать, что ассортимент кондитерских Санкт-Петербурга достоин отдельного разговора. В Москве вас угостят муссами, чизкейками, тирамису, эклерами, слойками и прочими кондитерскими изысками, но парфе и баваруа там не найти. Объяснить это трудно или даже невозможно. Можно предположить, что кондитеры культурной столицы дают торжественную клятву никогда не готовить такие пирожные нигде, кроме Петербурга. Вы будете пробовать и восторгаться сладостями по всему миру, но пирожные из невских кондитерских все равно неспешно, с достоинством встанут на свое заслуженное чемпионское место. Соответственно, пройти мимо кондитерской «Буше» Андрей не мог никак. Затем, уже с небольшой перевязанной лентой коробкой пирожных, он вернулся на Невский и пошел в сторону Александринского театра, откуда было рукой подать до отеля. Остановился Разумовский в бутик-отеле «Росси», который находился в старинном доме номер 55 по набережной Фонтанки. Пару лет назад университетский одногруппник Коля Синицин всячески рекламировал свое пребывание здесь. Андрей прислушался к рекомендациям и с тех пор останавливался только в этом отеле. Ему очень импонировали атмосфера заведения и дружелюбный персонал. Местоположение с точки зрения шаговой доступности Эрмитажа, Русского музея или Исаакиевского собора было идеальным. При этом под окнами не гудела магистраль, чего нельзя сказать, например, о гостиницах на Тверской в Москве. Отель мог похвастаться также лучшим в городе рестораном паназиатской кухни «Фиолет», из окон которого открывается вид на набережную и площадь Ломоносова. Здание и площадь всегда входили в архитектурный ансамбль дореволюционной Театральной улицы, сегодня носящей имя Зодчего Росси. Андрею очень нравилось возвращаться пешком – путь от театра к отелю занимал всего пару минут. Только что ты шел по переполненному людьми Невскому проспекту, но стоило пройти Екатерининским сквером к театру, и ты уже на тихой и невероятно торжественной, благодаря своим классическим пропорциям и подсветке, улице Росси. Иногда вечером Разумовский вставал под арку, объединяющую отель и соседнее здание на полуциркуле площади Ломоносова, и любовался широкой прямой, зажатой между высокими, одинаковыми по форме и окрасу строениями, над которыми высилась вдалеке громада Александринского театра. Гениальному Росси удалось создать невероятно удачный пример завершенности архитектурного ансамбля – комплекс зданий в сочетании с подсветкой всегда производил очень сильное впечатление на зрителя.

Так, с сигаретой в одной руке и коробкой пирожных в другой, Андрей спокойно добрался до отеля. У дверей припарковались несколько такси, а рядом с уличной пепельницей стоял сосед по этажу. Поскольку в номерах отеля курение запрещено, то все курильщики выходят на улицу и неизбежно знакомятся друг с другом или, по крайней мере, вежливо приветствуют при встрече. Сосед поздоровался и, бросив окурок в пепельницу, ушел, а Разумовский остался еще подышать. Таксисты разъехались, и только редкие прохожие неторопливо перемещались мимо. Неожиданно с набережной к театру прошла большая группа китайских туристов во главе с активно жестикулирующим экскурсоводом. Вероятно, это ставшие популярными ночные экскурсии. Андрей постоял еще пару минут и прошел в лобби отеля. На стене слева висел портрет Льва Толстого, недурно написанный по знаменитой фотографии. В отеле «Росси» можно купить понравившуюся картину, для чего к раме прикреплён ценник. Андрей, по привычке взглянув на графа, кивнул портье и остановился перед лифтовой шахтой. В лобби вошла пожилая семейная пара из Германии. Немцы встали рядом, дожидаясь лифта. В кабине Разумовский воткнулся глазами в прикрепленный к стене монитор, лениво разглядывая рекламный ролик отеля. Пара из Германии вышла на третьем этаже, лифт поехал выше, привычно покачиваясь на тросах между четвертым и пятым этажами, и остановился на шестом. Андрей прошел, миновав лестницу, до конца длиннющего коридора бывшего доходного дома и открыл электронным ключом дверь номера. Прихожая и комната, оформленные в контрастном лофт-стиле, ему тоже нравились. Темная, покрытая лаком кирпичная кладка входной группы заканчивалась на пороге выкрашенной в белый цвет жилой зоны. На одном из кирпичей даже стояло клеймо изготовителя, точнее его фамилия – «Кононовъ». Сняв пиджак и умывшись, Андрей включил чайник и присел в кресло, дожидаясь, пока закипит вода. В голове еще мелькали воспоминания о мероприятия. Слава богу, все прошло хорошо, день закончился. В пиджаке зазвонил мобильный. Взяв в руку смартфон, Андрей ответил:

– Алло!

– Андрюха, привет!

Это был институтский одногруппник Денис Кузнецов, давно перебравшийся из Москвы в Петербург. Андрей позвонил ему перед своим приездом, надеясь увидеть однокашника, но репетиции и прочая суета помешали планам. Денис хотел встретиться завтра, а Андрей уезжал около одиннадцати на «Сапсане» в Москву. Они поболтали по телефону минут тридцать, начав перебирать остальных товарищей – кто и где сейчас, чем занимается, когда Денис вдруг сообщил:

– Слушай, я совсем забыл тебе сказать. Я неделю назад разговаривал с Аленом. Он передавал тебе большой привет.

– Да? Я перезвоню ему.

В университете Андрей и Денис довольно плотно общались с Аленом Вернье – французом, которого занесло в Москву по настоянию отца-социалиста. Примечателен факт, что Леопольд Вернье, будучи членом социалистической партии, являлся при этом очень состоятельным буржуа и возглавлял большое адвокатское бюро. Ален изучал в Москве русский язык, а после окончания юридического факультета в Сорбонне стал работать в конторе отца. Андрей все это время поддерживал связь с Аленом и даже гостил у него два года назад, сразу после развода. Да, действительно, звонки были, но в беготне Разумовский то не успевал ответить, то забывал перезвонить. Они еще немного поговорили с Денисом и закончили беседу, договорившись обязательно встретиться в следующий приезд – или Андрея в Петербург или Дениса в Москву.

Андрей бросил в чашку пакетик чая и, налив кипятка, открыл коробку с баваруа. Пирожное было восхитительным, но, из-за позднего часа или от усталости он едва справился с ним. Хотелось спать и курить. Андрей проглотил оставшийся чай, обулся, взял а руки пиджак и вышел из номера на последний сегодня перекур. На улице стало прохладнее, немного стих городской шум. С сигаретой в руке Андрей долго смотрел на подсвеченные башенки Ломоносовского моста, потом вернулся в отель. Выйдя из лифта, он машинально нашел в кармане пиджака карточку-ключ и, поравнявшись с лестницей, остановился. Ему послышался звук женского плача или всхлипывания. Уткнувшись лицом в согнутую руку, к стене прислонилась девушка. На ступеньках стояла дамская сумка. Пышные и длинные вьющиеся золотистые волосы сверкающей гривой лежали на вздрагивающих плечах. Девушка показалась знакомой. Вероятно, он мог встречать ее на завтраках. Андрей сделал шаг в сторону лестницы и спросил:

– Извините, я услышал, как вы плачете. Могу ли я чем-то помочь?

Всхлипывания прекратились. Она повернулась к нему лицом. Да, точно, эта девушка была сегодня утром в ресторане. Андрею запомнились ее красивые волосы. Утром она была в футболке и джинсах, а сейчас на ней платье Missoni. Даже заплаканная она довольно привлекательна. Лет двадцать восемь, высокая, платье подчеркивает изящную фигуру. Капризный красивый рот, большие темные глаза удивленно смотрят на него. Она с издевкой переспросила:

– Интересно, и как же вы собираетесь мне помочь? Вернуть назад эту скотину? Или сами хотите приклеиться ко мне?

Немного опешив от неожиданной тирады, Андрей хмыкнул, не сразу подыскав слова для ответа:

– Я ничего такого ввиду не имел. Услышал, как вы плачете и поинтересовался, нужна ли помощь. Но, судя по вашим словам, это вряд ли понадобится. Извините.

Она смотрела на него, пока он это говорил, а потом вдруг как-то резко села на ступеньки и почти беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками с вишневым лаком на ногтях. Андрей стоял с ключом в руке и смотрел на нее, на зная, как поступить. Потом тихо присел рядом. Она вдруг убрала руки от лица и произнесла:

– Ты не представляешь, как мне больно. Он бросил меня как собачонку, просто вышвырнул как мусор из своей жизни. За что? Разве можно так поступать?

Теперь настала очередь Андрея съязвить:

– Ну да, это ведь только тебя бросили, единственную. Больше никого никогда не бросали.

Она подняла на него глаза и заметила:

– Умеешь ты утешать девушек, ничего не скажешь.

Андрей пожал плечами. Потом ответил:

– Человек эгоистичен. Отчего люди считают, что они страдают больше других?

Сейчас он вспомнил и ее спутника. Примерно его возраста интересный высокий брюнет с ухоженной модной бородкой, одет в хороший костюм. Девушка тем временем снова закрыла ладонями лицо и почти прошептала скороговоркой:

– Понимаешь, я даже не просила, чтобы он развелся. Хотела только, чтобы мы иногда проводили время вместе, приехала сюда побыть с ним. И все. Никаких требований, только приходи иногда…

Она снова зарыдала. Андрей понял, что действовать нужно радикально, иначе эта дама и в пролет сигануть может. Коротко, перебив ее, спросил:

– Коньяка хочешь?

Девушка убрала с лица ладони и ответила:

– Хочу.

И сквозь слезы насмеялась:

– Хоть коньяк, хоть водку…

Андрей встал и за руку поднял со ступенек девушку:

– Пошли.

Она подхватила сумку и двинулась за ним. Андрей открыл номер и впустил незнакомку. Показав на дверь ванной комнаты, предложил:

– Если нужно…

Девушка кивнула и прошла внутрь, а Андрей достал коньяк и плеснул немного в два бокала. Он оставил включенным торшер, погасив остальные светильники. Получилось немного интимно, но он сделал это по привычке, так как не любил вечером яркий свет. Она вышла из ванной минут через пять, уже с накрашенными губами. В общем, сумела привести себя в порядок, что уже неплохо. Девушка встала на условной границе между прихожей и комнатой, держа в руке свою сумку. Возникла небольшая пауза, но Андрей быстро нарушил ее, сказав:

– Проходи, бросай куда-нибудь свою сумку и садись в кресло. Вот твой коньяк.

Она грустно улыбнулась и села в предложенное кресло, поставив сумку на пол рядом. Андрей пододвинул к ней бокал и произнес:

– Давай за эту странную ночную встречу.

Они чокнулись бокалами и сделали по глотку коньяка. Разумовский открыл коробку с пирожными:

– Вот, прошу, свежие баваруа!

Потом спохватился:

– Прости, не представился. Меня зовут Андрей.

Девушка, вернув на стол бокал, откусила пирожное, держа вторую ладонь под ним, чтобы не упали крошки или взбитые сливки. Проделала она это очень женственно и естественно.

– Кристина. Из Москвы. А ты?

– Тоже Москва. Я уже несколько дней здесь. Утром уезжаю.