Из тени в свет перелетая… Очерки современной социальной философии

Лейбниц первым сформулировал в качестве единого принципа исторической науки принцип возвышения духа, возникающего из природы, обретающего самостоятельность и в силу внутренней необходимости постоянно движущегося вперед. Историческая наука Просвещения, проникнутая оптимизмом своего времени, считала всесторонний культурный прогресс, включая, разумеется, прогресс ценностей, очевидным следствием освобожденного от религиозных предрассудков разума. Идея прогресса стала формулироваться как всеобщий закон, детерминирующий динамику истории.

Прогрессизм как вера в неуклонный прогресс опирался, прежде всего, на бурное развитие науки и техники. Однако он не останавливался на этом, распространяя идею восходящего развития на все другие области культуры.

Вера в прогресс получила особое распространение в XVIII в., в период торжествующей национальной и культурной экспансии, когда Западная Европа сделалась своего рода центром мира. Но даже в этот период трудно было согласовать поверхностный оптимизм с историческими фактами.

Обычно различают две формы прогрессизма: веру в прогресс как бесконечное восходящее развитие, не имеющее предела, и веру в прогресс как развитие, ведущее, в конце концов, к совершенному обществу.

Элемент бесконечного прогресса есть у Гегеля в его диалектических триадах. Наибольшее значение для развития идеи поступательного движения без определенного завершения имело неокантианство, истолковывавшее действительность как никогда не кончающийся акт творения, порождаемый культурной деятельностью человека.

Вторая форма прогрессизма – это утопизм, характерным примером которого является теория социального развития Маркса. Утопические концепции, активизировавшиеся начиная с эпохи Возрождения, продолжают питать революционные движения и в наши дни.

XX в., вместивший две мировые войны, социалистические революции и тоталитарные режимы, уничтожившие десятки миллионов людей, обнажил проблематичный характер прогресса. Стало очевидным, что идея прогресса вовсе не является всеобщим историческим законом. Прогресс распространяется далеко не на все сферы социальной жизни, а его результаты в тех областях, где он все же имеет место, неоднозначны.

Неожиданность и радикальность, которыми сопровождался распад прогрессизма, были столь поразительны, что многие из тех, кто в свое время боролся против идеологии прогрессизма, почувствовали себя призванными защитить те ее элементы, которые были достойны, на их взгляд, оправдания.

Мы потеряли веру в «прогресс» и считаем прогресс понятием ложным, туманным и произвольным, писал в начале 1920-х гг. С. Л. Франк. Человечество вообще, и европейское человечество в частности, вовсе не беспрерывно совершенствуется, не идет неуклонно по какому-то ровному и прямому пути к осуществлению добра и правды. Напротив, оно блуждает без предуказанного пути, подымаясь на высоты и снова падая с них в бездны, и каждая эпоха живет какой-то верой, ложность или односторонность которой потом изобличается. Франк полагает, что подлинного прогресса не было даже в Новое время, когда возникла сама идея прогресса. Раньше этот период представлялся временем бесспорного совершенствования человечества, освобождения его от интеллектуальной, моральной и духовной тьмы и узости прошлого, расширения внешнего и внутреннего кругозора его жизни, увеличения его могущества, освобождения личности, накопления не только материальных, но и духовных богатств, повышения нравственного уровня. Но теперь стало очевидным, что Новое время было эпохой, которая через ряд блестящих внешних успехов завела человечество в какой-то тупик и совершила в его душе непоправимое опустошение. В итоге этого яркого и импонирующего развития культуры, просвещения, свободы и права человечество пришло совершенно неожиданно для себя к состоянию нового варварства[66 - См.: Франк С. Л. Крушение кумиров // Сочинения. М., 1990. С. 141–142.].

Суждения Франка о прогрессе чересчур скептичны. В них не различаются с достаточной ясностью области, в которых прогресс очевиден, области, в которых он чередуется с периодами регресса, и, наконец, области, в которых он просто отсутствует или не может быть обнаружен из-за краткости известной нам истории.

Есть несомненный прогресс в знании и техническом умении, причем результаты его постоянно передаются дальше и все более становятся всеобщим достоянием.

В этой области, отмечает Ясперс, мировая история может быть понята как развитие по восходящей линии, хотя и содержащее отступления и остановки, но в целом связанное с постоянным ростом достижений. В научный и технический прогресс вносят свою лепту все люди, все народы; результаты такого прогресса по самой своей сущности доступны всем людям и действительно становятся достоянием всех. В современную эпоху научный и технический прогресс достиг своей высшей точки.

Однако это лишь одна линия целого. Прогресс в науке и технике не является, конечно, всеобщим законом истории. Это только длительная историческая тенденция, которая, можно думать, продолжится и в будущем.

Научный и технический прогресс ведет к единству в области знания, но не к единству человечества.

Но уже в искусстве прогресс сомнителен. Будучи всеобщим достоянием, оно достигает высокого совершенства лишь у определенных народов и в определенные исторические периоды. Затем, взойдя на неповторимую высоту, оно как бы исчерпывает заложенные в нем потенции. Свершенное становится классикой, и новая волна в искусстве представляет собой уже совершенно иной стиль и не считает себя продолжением или даже преодолением того, что было достигнуто ранее.

Нет сколько-нибудь заметного прогресса в человеческой природе, в человеческой доброте и мудрости, в развитии интеллектуальных способностей человека.

Высокоразвитые культуры не вызывают восхищения у народов, значительно уступающих им в развитии.

Как отмечает Ясперс, быстрый рост усредненности, не размышляющего населения, даже без борьбы, самим фактом своей массовости, торжествует, подавляя духовное величие. Беспрерывно идет отбор неполноценных индивидов, прежде всего в условиях, когда хитрость и брутальность служат залогом значительных преимуществ.

Прогресс ценностей не является, таким образом, однозначным. В одних областях он очевиден, в других едва заметен, в-третьих, он, судя по всему, вообще отсутствует. Более того, имеются, как кажется, сферы, в которых в современную эпоху наблюдается не прогресс, а очевидный регресс.

Идея прогресса, чрезвычайно популярная еще сто лет назад, в свете событий прошлого века оказалась не очевидной и не однозначной. Прогресс – вовсе не закон истории. Прогрессивное развитие в тех областях, где оно существует, – результат, прежде всего, человеческого разума и человеческих усилий.

Глава IV

Общие проблемы эволюции общества

Исторические эпохи как основные ступени развития общества

Социальная философия рассматривает общество в его развитии. Одна из основных ее задач – периодизация мировой истории, уточнение таких понятий, как «историческая эпоха», «цивилизация», «культура» и т. п., применяемых обычно для разбиения истории на основные этапы.

История явно неоднородна, и первый вопрос, который возникает при знакомстве с нею: из каких качественно различных периодов она слагается? Отчетливо различимые этапы, которые прошло человечество, называются по-разному, но чаще всего говорят об исторических эпохах.

Историческая эпоха – это наиболее крупная единица исторического времени, обозначающая длительный период человеческой истории, отличающийся определенной внутренней связностью и только ему присущим уровнем развития материальной и духовной культуры.

Рассмотрение истории как последовательности следующих друг за другом качественно различных эпох придает истории линейно-стадиальный, ступенчатый характер. Переход от одной эпохи к другой представляет собой переворот во всех сферах социальной жизни.

Хотя понятие эпохи широко употребляется как в истории, так и в социальной философии, не существует ни общепринятого определения данного понятия, ни устоявшегося деления истории человечества на основные эпохи. Нередко вместо понятия эпохи используются другие, аналогичные по смыслу понятия: «общественно-экономическая формация» (К. Маркс), «период человеческой истории» (К. Ясперс), «тип социальной организации» (Д. Белл) и др.

Разделение истории на разнородные эпохи, в строгом порядке следующие друг за другом, можно усматривать уже в христианском представлении об истории. В нем выделяются следующие ступени истории, разграниченные своего рода эпохальными событиями: создание первых людей библейского сказания, Адама и Евы, и пребывание их в раю; совершенное ими грехопадение и последовавшая за ним земная жизнь людей; явление Христа, ознаменовавшее переворот в этой жизни и подготовку ее к окончанию; Страшный суд, означающий конец земной жизни, протекавшей во времени истории, и начало вневременного существования в раю.

В дальнейшем христианские идеи земной, текущей во времени, и внеземной, пребывающей в вечности, истории и разделяющего их эпохального события были трансформированы Марксом в представление о первом, линейно-стадиальном периоде истории человечества, о конце истории и начале второго, существующего как бы в другом временном измерении периода чисто линейной истории, не предполагающего никаких эпохальных событий.

В Новое время широкое распространение получило выделение трех последовательных этапов, или эпох, истории человечества: дикости, варварства и цивилизации. Такое разделение истории прямо соответствовало идее неуклонного прогресса, так что история обретала не только гетерогенность (наличие качественно различных отрезков единой линии), но и направленность.

Согласно Марксу, история человечества есть естественный, независимый от сознания людей процесс смены общественно-экономических формаций. Она движется от простых, низших форм ко все более развитым и сложным формам и распадается на следующие этапы, которые можно назвать также эпохами: первобытно-общинная формация, рабовладельческая формация, феодальная формация, капиталистическая формация и коммунистическая формация. Последняя начинается «эпохальным событием» – пролетарской (социалистической) революцией, знаменующей конец предыстории человечества и начало его собственно истории. В некоторых заметках Маркс вводит также «азиатскуюформацию», оставляя ее, однако, без всяких дальнейших характеристик. Формационный подход к истории укладывается в общую схему линейно-стадиального течения истории с выделением пяти ступеней, или эпох.

Ясперс выделяет четыре гетерогенных периода человеческой истории: прометеевскую эпоху (возникновение речи, орудий труда, умение пользоваться огнем), эпоху великих культур древности, эпоху духовной основы человеческого бытия (начинающуюся с «осевого времени», когда полностью формируется подлинный человек в его духовной открытости миру) и эпоху развития техники.

Общая схема истории Ясперса предполагает, таким образом, линейность истории (существование единой для всех народов линии развития), гетерогенность истории и в известном смысле направленность истории, хотя цель истории, как и ее истоки, человеку неизвестна и является для него лишь многозначным символом.

Понятие эпохи, необходимое при линейно-стадиальном истолковании истории, теряет свой смысл в рамках представления об истории как совокупности локальных цивилизаций (О. Шпенглер, А. Тойнби и др.). Цивилизации представляются при этом как дискретные единицы социальной организации, зависящие от конкретных условий деятельности людей и от собственных систем ценностей. Каждая из цивилизаций проходит свой уникальный путь развития, взаимодействие цивилизаций невелико, если вообще существует. Для цивилизаций не столь важно, в какой конкретный период истории они возникают, достигают расцвета, а затем клонятся к упадку и гибнут.

Понятие эпохи не имеет сколько-нибудь важного значения и в теории круговорота цивилизаций, предложенной П. А. Сорокиным. Социокультурой Сорокин называет тот суперорганический мир, ту новую вселенную, которая создана человеком. Социокультура имеет собственную ментальность, собственную философию, собственную религию и образец «святости», собственные формы искусства, свои нравы, законы, кодекс поведения, собственную экономическую и политическую организацию и, наконец, собственный тип личности, со свойственными только ему менталитетом и поведением. Сорокин выделяет три типа культуры, встречавшихся в истории человечества: идеационную, идеалистическую и чувственную (их можно назвать также «религиозной», «промежуточной» и «материалистической», соответственно). Эти типы чередуются, и если оставить в стороне промежуточную культуру, иногда вклинивающуюся между религиозной и материалистической культурами, то история оказывается простым чередованием двух последних культур. В частности, XX в. истолковывается Сорокиным как глубокий кризис, знаменующий переход от материалистической культуры к религиозной. Период истории, в который существует материалистическая или религиозная культура или осуществляется переход от одной из них к другой, сказывается на конкретном содержании культуры, но не на общей схеме исторического развития.

Далее излагается концепция, в которой линейно-стадиальная схема истории, требующая введения понятия эпохи (или какого-то аналога данного понятия), сочетается с выделением специфических дискретных единиц социальной организации, т. е. цивилизаций. Выражаясь устоявшимся в последние десятилетия в отечественной литературе языком, можно сказать, что в данной концепции органично соединяются формационный и цивилизационный подходы к истории. Это показывает, что дихотомия «либо формации (эпохи), либо цивилизации» является несостоятельной.

Вкратце суть концепции двухполюсной истории, соединяющей вместе понятия эпохи и цивилизации, сводится к выделению двух постоянных полюсов истории: коллективистической формы устройства общества и индивидуалистической формы его устройства. Коллективистическая социальная система ориентирована прежде всего на коллективные ценности и единую, всеподавляющую цель. Индивидуалистическая социальная система ориентирована на индивидуальные ценности и не имеет какой-то универсальной, обязательной для всех членов общества цели. Всякое конкретное общество или находится на одном из двух полюсов, или, что бывает гораздо чаще, с той или иной силой тяготеет к одному из них.

Первобытное, или архаическое, общество является примитивно коллективистическим. Формирование подлинно коллективистических, индивидуалистических и промежуточных между ними обществ начинается с разложением первобытного общества. Разворачивающаяся между полюсами коллективизма и индивидуализма история проходит три ступени, или эпохи:

– аграрное древнее (античное) общество;

– аграрно-промышленное (средневековое) общество;

– индустриальное общество.

Проблема классификации обществ, продуманной их иерархизации остается пока открытой. Язык, который не обманывает историка, – это язык длительной временной протяженности и исторической связности. Выделение четырех исторических эпох – первобытной, аграрной, аграрно-промышленной и индустриальной – и противопоставление друг другу коллективистического и индивидуалистического общества как тех двух типов цивилизации, которые могут иметь место в каждую из этих эпох, позволяют уточнить оба центральных понятия истории – понятие длительной временной протяженности и понятие исторической связности. Коллективизм и индивидуализм не только универсальны и хорошо различимы, но и в определенном смысле измеримы и потому могут служить необходимой для истории единицей исторического времени.

Основные эпохи

В историческом описании с его «неисчерпаемым предметом исследования» (А. Шопенгауэр) деление человеческой истории на эпохи, цивилизации, культуры и т. д. играет особую роль. Деление истории на основные периоды определяет ту перспективу, в которой располагаются все рассматриваемые исторические события и точкой схода которой является настоящее.

Первобытное, или архаическое, общество характеризуется чрезвычайной разрозненностью малочисленного человечества, низким уровнем жизни, ее неустойчивостью и крайне малой продолжительностью, верой в богов, отсутствием государства, письменности, разделения на классы или иные устойчивые слои и т. д. Об этом обществе можно сказать, что оно является примитивно-коллективистическим. Его мышление не удваивает мир, не строит наряду с реальным миром также умозрительный, или теоретический, мир и не устанавливает между ними сложной системы связей. Это общество исключает индивидуальную свободу и личный выбор, но не формулирует и не обосновывает никакой общей цели, ради которой это делается.

Аграрное общество, просуществовавшее несколько тысячелетий, имеет, несмотря на разнообразие своих форм, определенные характерные черты. В этом обществе впервые появляется теоретическое мышление со свойственным ему удвоением мира и введением, наряду с реальным миром, также теоретического, или умозрительного, мира, противопоставляемого реальному. В так называемом архаическом (или «первобытном», «мифологическом») мышлении противопоставление мира реально существующих объектов миру умозрительных, вымышленных, как сказали бы позднее, сущностей явно отсутствовало. В аграрном обществе возникает государство, появляется письменность и выделяется особый класс или сословие грамотных людей. В середине аграрной эпохи грамотой владеют немногие; не все аграрные общества создают свою письменность. Грамотность, установление письменной нормы приводит к возможности накопления и централизации культуры и знаний.

Подавляющее большинство граждан аграрного обществасельскохозяйственные производители, живущие замкнутыми общинами. Над ними стоит меньшинство, решающее задачи поддержания порядка и контроля, утверждения официально признанного знания и мировоззрения, осуществления насилия. Правящий класс четко отделен от остального населения, его идеология скорее подчеркивает, нежели сглаживает неравенство классов и степень его изоляции. Внутри него есть несколько специализированных слоев, в частности, духовенство, воины, администрация. Аграрное общество относительно стабильно, поэтому четкое разделение населения на сословия или касты поддерживается, не вызывая серьезных трений. Конкретизируя и узаконивая неравенство, государство усиливает его и делает привлекательным, придает ему ореол неизбежности, незыблемости и естественности. Неравенство считается заключенным в природе вещей, вечным и потому не оскорбительным для отдельного человека.

В аграрном обществе нет почвы для национализма: индивиды преданы своему слою, который заинтересован в отмежевании от тех, кто внизу, а не в объединении по национальному признаку. В этом обществе все противится приведению политических границ в соответствие с культурными.

Средневековое (аграрно-промышленное) общество характеризуется прежде всего постоянным ростом слоя ремесленников, все более концентрирующегося в городах, резким усилением торговли и коммуникаций, соединяющих разрозненные в аграрном обществе сельские общины. Возникают и приобретают господствующее значение монотеистические религии, с их ясной иерархией небесного мира. Складывается и приобретает универсальную значимость представление о низшем, земном, и высшем, небесном, этапах человеческой жизни; земное содержание все более пронизывается небесным с явным приоритетом последнего. Во всех аграрно-промышленных обществах складываются централизованные государства, отсутствовавшие в аграрных обществах, ряд которых еще не был оформлен государственно. Вместе с тем общество становится менее стабильным: в аграрном обществе периоды стабильности могли измеряться тысячелетиями, в аграрно-промышленном обществе они измеряются уже столетиями. Постоянно усложняется разделение труда, вызванное прежде всего ростом торговли и кооперации. Сохраняется четкое, признаваемое естественным отделение правящего слоя от всей остальной массы населения, вместе с тем заметно ослабевает горизонтальное разделение в рамках самого этого слоя. Общество становится более дифференцированным за счет появления не только большого слоя ремесленников и торговцев, но и узких специалистов в сфере теологии, законодательства, судопроизводства, делопроизводства, врачевания и т. д. В аграрно-промышленном обществе со все большей концентрацией культуры и знаний появляется, в частности, особый слой ученых. Во многом он сливается со слоем священнослужителей и успешно определяет моральный климат эпохи. Ученое и духовное сословия являются открытыми и не наследуемыми. В средневековой Европе священнослужители принимают обет безбрачия, лишающий их возможности иметь потомство. С укреплением монотеистических религий меняется и сам характер религии: она становится не столько религией страха, сколько религией надежды. Складывается идея равенства всех людей в будущем, небесном мире; узаконенное неравенство в земном мире предстает как временное и эфемерное, как и сама земная жизнь. Коллективные ценности, имеющие явный приоритет над индивидуальными, получают все более рациональное обоснование.