Мышление. Топологический материализм

Неизбежно, честное, последовательное (рациональное) традиционное мышление порождает «топологический коллапс псевдомира». Трехмерный детерминизм из «цельной жизни» превращается в «более-менее значимую часть жизни». Человек зависает и качается поплавком на границе сред.

Многохитрое человечество научилось жить непоследовательно, с разделенным сердцем и разделенным умом. Факт наличия «физики» и «метафизики» одновременно в одной здоровой голове давно никого не смущает (принимается за норму). Можно назвать это «вязкость сердца» или «обморочная нерешительность мысли».

Свободный выход всегда свободен. Можно закрыть глаза на традицию (если сердце позволит), а заодно и на всю «не традиционную метафизику» и деградировать в «позитивиста». Почему позитивист = деградант? Потому, что мышление в позитивизме невозможно.

Возможна его (мышления) имитация биомеханизмами, более-менее удачные «притягивания за уши» наблюдаемого к «предположениям принятым за истину». Неуклонное вырождение публичной мыслительной деятельности последнего полустолетия связано исключительно с социальной (экономической и политической) победой позитивистов.

Первое, на что закрывают глаза отказавшиеся от «метафизики», это «мое до качественное я». Элемент, наличие которого является, собственно, необходимым условием существования личности – чистая «метафизика» (нет его в трехмерном псевдомире и ни какая биохимия не является его носителем).

То есть в позитивизме «я», это набор качеств (то, что есть). Эта свободная самокастрация оставляет человека один на один исключительно с «тем, что есть», лишает его шансов пялиться в «то, чего нет», то есть выключает способность мыслить (добывать то, чего еще не было).

На втором шаге, когда сердце уже «прикипело» к простоте механического восприятия, позитивист теряет фантазию (воображение) и способность сопереживать. А чего ждать, когда люди массово и свободной волей отрывают себя от тотально общего «нульмерного, до качественного я»? Только биороботизации (обезличивания).

Некоторое количество населения планеты уже прошло этот путь. Вернемся же к вязкой нерешительности ума содержащего в себе, в удобных на данный момент пропорциях, «физику» и «метафизику» одновременно. Такой ум обладает потенцией мыслить (еще свободен). Можно назвать его состояние – «затянувшийся ремонт».

Рассмотрим другую крайность. Отчаянный прыжок в ничто, как в «Источник всех источников» или полный (абсолютный), отказ видеть причины в «физике». Ум починивший себя таким образом находит в мире только Божий промысел (свободную волю Бога) и в великом (глобальном) и в малом (в быту).

Трехмерная биохимия становится просто следствием того, что она воплощает, то есть причины всего перемещаются за грань восприятия. Возня с обустройством в трехмерье становится уделом слабых духом, чем-то несущественным и даже предосудительным (для себя).

Вот Павел Обнорский, ученик Сергия Радонежского, перед основанием собственного монастыря живет три года в дупле липы, в абсолютном удалении от людей. А это, простите, Комельские леса (ныне Вологодская область). Северо-Запад Руси, три зимы без огня. Какая у него была биохимия?

А ровно такая, какую обустроил ему Создатель и Содержатель всех биохимий. Можно назвать это ответом Бога на абсолютное доверие. Совершенно свободный выбор человека (доверить себя Богу без оглядок и страховок) получил совершенно свободный ответ Абсолюта (сохранение жизни в условиях для жизни не предназначенных).

Приведенный пример можно назвать одной из вершин моей генетической и культурной памяти. Многое непонятное (и неприятное) людям с другими «вершинами в памяти» здесь, на Руси – всего лишь эхо озвученного идеала. С рациональной точки зрения, сохранение именно таких идеалов сохраняет «шанс на эхо», в том числе и шанс на мышление.

То, что называется «собственно русской культурой», есть корпус произведений, которые, в большей или меньшей степени, являются производными от этого (и подобного) «духовного максимализма». Прикосновение к такой культуре, есть осознанное (или нет) прикосновение к ее идеалам (вершинам, истокам, базовым мотиваторам). Проще (в свете вышеизложенного), является «прикосновением к Богу».

Топологический материализм не различает физическое и умозрительное прикосновения, как и православие не различает физическую и умственную брезгливость (Нагорная Проповедь). И топомат и православие смотрят на мир «от Абсолюта», глаз в ничто распахнут настежь, а любая «трехмерная возня» получает оправдание только в связи с Идеалом (сакрализуется).

Большего маразма, чем упорная (не одно столетие) пропаганда позитивизма на фоне культуры сохраняющей шанс на мышление (свободу) для каждого, пожалуй, история планеты и не помнит. Но каждый сам свободно избирает способ траты своего ресурса.

(4)

Ранее мы определили мышление, как «взгляд в ничто», то есть как сосредоточение ума на том, чего сегодня в его «умозрительных схемах» нет. «Абсолютное ничто» всегда «абсолютно субъективно», то есть всегда является «личным ничто» (слепой областью для данного, конкретного ума).

Собственно добыча из этого «личного слепого пятна» новых точных смыслов и называется «умственный рост». Показать человеку что-либо из его «личного слепого пятна» возможно только если он знает о нем (временами смотрит в ничто) и сонастроен добыть из ничто именно то, что вы пытаетесь ему показать.

Сонастрой – слово, которое должно быть особенно понятно педагогам. Иногда на добычу сонастроя они тратят больше ресурса (времени и сил), чем на обучение собственно. Оставим «сонастрой» на совести личного обаяния наших учителей и рассмотрим разные виды «слепых пятен» (классифицируем ничто).

Как это ни печально, но «втыкающих в чистое ничто» у нас единицы. В основном народ втыкает в «ничто окрашенное определенным образом», то есть автоматически сонастроен на добычу из своих слепых пятен «вещей окрашенных определенным образом». Вот эти «окраски» и классифицируем.

Их всего три. Две теистических и одна атеистическая. Назовем их «Бог, как фатум», «Бог, как свобода» и «Небог, как фатум» («Небог, как свобода», это полуслепой гибрид двух последних и возможен только при обостренном нежелании отдавать себе подетальный отчет в особенностях собственного мировоззрения – случай, когда «сердечные устремления» давят возможность мышления в зародыше).

Из вежливости все же скажем два слова о популярном гибриде «Небог, как свобода», чтобы больше к нему не возвращаться. «Небог» в нем, это «еще неизвестное науке», то есть ничто окрашенное таким образом полностью «познаваемо», не выходит за «сущностные рамки» уже «познанного» и вопрос умственного роста здесь – вопрос не качественный, а количественный (то есть отсутствует).

Символ веры гибрида: «Хим. реакции и физ. зависимости в одних и тех же условиях неизменны», что при «человек, это биосоциальный механизм» убивает свободу, как принцип, а мышление вырождает в «упражнения по комбинации того, что уже есть». Отсюда тотальное лицемерие и упорный самообман (декларируем идеи абсолютного автоматизма и личной необыкновенной свободы одновременно).

Чтобы существовать без непрерывного стресса в такой ситуации ум вынужден девальвировать понятия и «свобода» (как и «мышление») тихо теряют свой фундаментальный смысл, всплывают на поверхность «удобным мусором» для «потребляющих не глубоко». И вот мне говорят: «Это вы так странно мыслите, а я мыслю по своему! У!»

Химера (мировоззрение построенное на второсортных основаниях, несущее в себе вынужденное упрощение восприятия) убивает сама себя и все до чего дотянется с методичностью часового механизма. Безупречные онтологически (не лицемерные) «Бог, как свобода» и «Небог, как фатум» не стоило так беспардонно скрещивать (как историю-то европейскую этот киборг расколбасил, да и нашу не пожалел).

Но что сделано, то уже сделано. Этот период истории можно назвать «испытанием онтологических оснований» или «прививкой от мировоззрений содержащих в себе противоречия». Падения систем, что возведены под знаменем «Небог, как свобода» следуют одно за другим неизбежно. Что вполне наблюдаемо.

Сквозь агонизирующую химеру уже проросли вечно устойчивые, древние «Бог, как фатум» и «Бог, как свобода», ну и абсолютно инопланетное «Небог, как фатум» (собственно чистый механический позитивизм без вуалей и сантиментов, без «человечины»). В терминах традиции – «душа под законом», «душа под благодатью» и «душа мертва».

Абсолютно все наличные (формирующие мир) «цепочки умозаключений» окрашены только в эти три цвета. Потому, что каждая неизбежно уходит своим корнем в одно из трех по разному окрашенных ничто (перепелиный перескок мозжечка с коня на конь, постройки на разъезжающихся основаниях, я «цепочками умозаключений» не называю).

Очевидно, что системы мышления «божественного и небожественного фатализма» (законники и мертвецы) всегда найдут общий язык, а вот наше родненькое «свобода, как Образ Божий», для позитивиста (например) недоступно, а для исламиста (например) неприемлемо. Так что позиция «весь мир против нас» не сказочка из телевизора, а онтологическая данность.

Строить на бесцветном мышлении (мимо трех упомянутых позиций) можно и нужно. Например топологический материализм, это система мышления добытая из окрашенного ничто «душой под благодатью» (свободной). Но излагалась она максимально бесцветно, то есть система строила сама себя из очевидной (общей абсолютно всем) аксиомы восприятия с помощью простой линейной логики, строго без балды.

Тем не менее, обретая черты (обрастая этажами) топологический материализм наливался цветом своего Источника совершенно непроизвольно и неизбежно (без усилий автора). Топомат, это непредвзятое (ни на микрон не притянутое за уши) торжество православия. Но и система доступная умозрению извне (не православному). В грядущем зомби апокалипсисе каждый сонастроенный ум – драгоценность.

(5)

В предыдущей части классифицированы популярные «окраски» нашего ничто. Первый шаг к мышлению, это опознание своего цвета, превращение автоматических суждений в осознанные или добыча из «личного ничто» ясностей, которые прилежат вплотную к ничто «уже ни как не окрашенному».

Субъективно, мышлением является любой внутренний сдвиг по направлению к абсолютному (бесцветному) ничто, объективно же (со стороны) это можно назвать опознанием (осознанием) своих сердечных устремлений или «вскрытием» своего реального (не имитационного) выбора.

Проще, не зависимо от давления среды, каждый сам свободно и неуклонно выбирал себе окрас («Бог, как закон», «Бог, как свобода», «Бога нет»), а затем с помощью среды или вопреки ей «убеждал» сам себя соответствующими умопостроениями. То есть прятался в иллюзию разумности (умственности) своего выбора.

Еще проще, любые доводы – пустое для сердца свободно желающего быть или «под законом», или «под благодатью», или «под собой любимым» если они не подтверждают его (сердца) выбор. Мы хотим, чтобы было то, что мы уже выбрали. Каждая выбиралка предстоит вплотную к бесцветному ничто. И окрашивает Его абсолютно свободно (говорит Богу и людям – я такая!).

Мышление начинается на границе сред (стоим голышом перед Ничто), потому умовозня в иллюзии «умственности» (рациональности) личного иррационального выбора – самая вязкая непроходимость (пробка, тромб) на пути к мышлению. Умопостроений из ошметков чужого мышления горы, собственного мышления – ноль.

Предположим, что мы все уже прошли этот путь (к себе голенькому) без больших драм и членовредительства, пережили абсолютную потерю мотивации не изменив своим цветам, пробились сквозь вязкий тромб, сняли с головы пыльный мешок и теперь абсолютно честны сами перед собой.

Предположим, что мы все уже способны непредвзято мыслить о мышлении и попытаемся локализовать свое чистое Ничто с помощью простых умственных упражнений. Очевидно, что наше Ничто, это всего лишь «Все» минус «наше все», то есть Ничто вполне вписано в «область недоступную нашему восприятию». Ее, эту область, и «локализуем».