«Москва-Одесса». Криминальная история

– И что же делать в такой ситуации? Свидетелей-то у вас нет, а если и найдутся, то против вас и покажут! – проявила сострадание Мария Петровна.

– А я сам милицию по телефону и вызвал! Когда обидчики мои сообразили, куда я звоню, то вытолкали меня без объяснений за пределы магазина. Ничего, думаю! Я приезда милиции дождусь, а там и поглядим, кому что! Приехала она очень скоро. Сотрудники МВД уже знали, что продавец и старший менеджер украли у покупателя, то есть, у меня, тридцать пять тысяч рублей! Меня попросили ещё раз все подробно рассказать (о фотографии я, конечно, умолчал), а после чего менты вошли в магазин. Вышли они через полчаса, однако тональность разговора со мной изменилась не в лучшую сторону. Опер сразу заявил, что я известный аферист, который занимается этим промыслом давно и замечен не впервые. А магазин, стало быть, пострадавшая сторона! Я удивился такому обороту и, на всякий случай, заметил, что не присутствовал при разговоре милиции с подозреваемыми, однако могу предоставить доказательства того, что именно они меня обокрали. Но свои доказательства представлю только начальнику этих самых оперов, поскольку они в моих глазах себя дискредитировали. Вижу, на них это подействовало. Действительно, кому охота представать перед начальством дураком? Они ко мне сразу смягчились, но доказательства велели предъявить им немедленно. Я согласился, заодно уточнил, знают ли они, что сегодня технически возможно эти доказательства в виде фотографий переслать на другие телефоны? И сообщил, что именно так уже и поступил. И, в случае, если со мной что-то случится, эти доказательства получит не только их начальник, но и прокурор. А также начальник прокурора и так далее. А номера телефонов, на которые я всё переслал, я для безопасности своих друзей уже стер. Их много было, более двадцати! Друзья у меня надежные, не предадут, и просьбу мою выполнят. Так что принудить их всех к молчанию вряд ли получится! Тогда опера стали ругаться между собой, а потом давить на меня. Так продолжалось, пока я не показал им фотографию с четким изображением размера моего выигрыша, тогда они снова приняли мою сторону, зашли в магазин и объяснили старшему менеджеру, что ему и всем причастным к делу следует сейчас же проехать в отделение милиции для дачи показаний. Магазин следует поставить на сигнализацию, поскольку никто не знает, на какой срок они будут задержаны по подозрению в мошенничестве.

– Прекрасный ход! – восхитился Михаил Иванович. – И как же события развивались дальше? Ведь сия история обещает очень затянуться во времени?

– Я тоже этого не хотел, – подтвердил Вадим, – но мне невольно помог старший менеджер. Он предложил уладить конфликт полюбовно, не доводя его до регистрации криминала. Милиция сразу согласилась, так как создавать себе дополнительную работу им не резон! Старший менеджер протянул мне пачку денег и предупредил, что в ней тридцать пять тысяч. Но я, поняв, что моя взяла, закусил удила!

– Нет! – говорю ему. – Теперь для улаживания конфликта сумму придётся удвоить. Он, конечно, возмутился, изобразил благородное негодование, стал речь произносить, ориентируясь, большей частью, на милицию. И хотя защитников в них не обнаружил, решил идти до конца:

– Хорошо! Тогда пусть это дело слушается в справедливом суде! Там и поглядим, кто останется в выигрыше. И вообще, на каком основании магазин должен увеличивать ваш выигрыш в два раза?

– Эт-т-то м-мне н-на лечение! – стал я откровенно дурачиться. – И за м-м-моральный у-у-ущерб! Я т-т-теперь и г-г-говорить п-п-понятно не с-с-смогу! На что я стану д-д-дальше жить?

И знаете, этот прием добил менеджера. Он сдался, добавил ещё какие-то деньги, а я уселся в кресло и тщательно их пересчитал. Две мятые купюры велел заменить; они униженно всё выполнили. Только тогда я сообщил оперу, что инцидент исчерпан, но попросил его, если возможно, отвезти меня подальше от этого ужасного магазина, в котором я купил кроссовки, но чуть не потерял здоровье.

– Действительно, интересная история! Но какой-то осадок от её исхода всё же остался. Не следовало, наверное, так с ними поступать! – усомнился Михаил Иванович.

– Нет, нет! Так им и надо! Так и следовало их проучить! Правильно, Вадим! – высказала своё согласие с финалом Мария Петровна.

– Так или иначе, но теперь тот вопрос закрыт. И, надеюсь, вы меня поймете – я же невероятно разозлился. И хотя давно остыл, но поправить ничего не могу! Да и рассказал всё это лишь для поддержания нашей беседы, не более того! Если же он веселья не прибавил, то прошу простить и строгих выводов не делать! Кстати, Мария Петровна, можно я пока у окна посижу?

– Будьте любезны, – отодвинулась женщина, пропуская Вадима на своё место.

– Знаете ли! – стал он объяснять свою детскую, на первый взгляд, просьбу. – Когда-то на этой дороге я заметил дерево. Да-да! Самое обычное дерево! Неопознанной породы. Но его ствол как-то сказочно расщепился, а вверх потянулись новые самостоятельные стволы. Образовалась очень странная двухъярусная крона. Не умею объяснить, но это немудреное, как будто, зрелище часто приходит ко мне во сне. Иной раз даже думаю, не знак ли какой свыше? Может, следует отыскать то дерево, приблизиться к нему вплотную, поговорить? Возможно, что-то сокровенное для меня откроется? Впрочем, я понимаю, это причуды моего сознания, но освободиться от навязчивой идеи не могу. И бросить всё, чтобы ринутся в поиски, нет возможности. Я вполне допускаю, если бы нашёл то дерево, то в жизни моей ничего бы не изменилось. Разве душа бы успокоилась, перестали бы ночью необъяснимые видения давить. Знаете, я теперь даже не уверен, есть ли то дерево в реальности? Может, рухнуло от старости или сгорело? А, может, и не было его никогда? Игра воображения…

– Как вы интересно рассказываете, Вадим! – восхитилась Мария Петровна. – Вот послушала вас и, думаю, что сама заболею одержимостью в поисках того странного дерева. Только мне сложнее вашего придется; я даже не знаю, какое оно из себя?

– Вот уж, нет! Не для того я рассказал. Просто неудобно стало, что согнал вас с места.

– Не беспокойтесь, Вадим! Ерунда какая!

Михаила Ивановича эти разговоры не занимали. Он старался по карте проследить маршрут поезда, но всё изменилось самым удивительным образом. Казалось, как можно дорогу поменять, проложив ее однажды между двумя городами? Однако теперь почти всё не соответствует старому железнодорожному справочнику. Это удивляло и забавляло полковника. Он не понимал, почему карта не помогает ему разобраться в столь простом вопросе, потому посмеивался над собой, якобы постаревшим и отупевшим, утратившим былую остроту ума и прежние навыки.

– Оставлю вас ненадолго. К расписанию схожу. Не пойму, какой дорогой едем!

– Да ты, Михаил, беспокоишься, словно тебе колонну танковую вести! Машинист всё сам знает! Довезет!

– Конечный результат нам, конечно, важен, но и процесс – не менее того! – парировал Михаил Иванович и скрылся за дверью.

Долго разглядывая расписание, закрепленное на стене вагона, но, не составив о маршруте должного представления, он запомнил, что следующей станцией для их тридцать третьего станут Сухиничи, через два часа прибудут в Брянск, а дальше начнётся украинская земля. Значит, граница, таможня, декларации, контроль, проверка документов… Этого добра в жизни Михаила Ивановича случалось немало, но тогда были поездки в другие страны, недружественные и даже враждебные! Ведь между друзьями границы не возводят! Хотя их лишь раньше не возводили. Потому простые люди, как говорят, народы, недоумевают, но кто-то упорно старается их рассорить, убедить в необходимости подозревать друзей в скрытой враждебности. Оно и понятно! Проще все население подключить к поиску пресловутых виновных, нежели навести реальный порядок в экономике, культуре, образовании, морали… Столь важная задача пока даже не ставится. Возможно, и поезда сегодня идут иными маршрутами, чтобы продемонстрировать особые пути нынешней России и Украины. Хотя всем и без того ясно, что любой путь обязан быть особым, даже если он ведет никуда. Потому, как ни взгляни на эту железнодорожную проблему, а не мешало бы подумать, прежде чем опрокидывать вверх дном!

Размышления Михаила Ивановича прервала супруга, выглянувшая из купе и присоединившаяся к нему, дабы разглядеть красиво оформленное расписание:

– Михаил, пора лекарства принимать. Разузнал, что нас ждет впереди?

– Только хорошее! Ладно, пошли. Но я же просил не оставлять купе без присмотра!

– А ты до сих пор в нем сомневаешься? Напрасно! Прекрасный молодой человек!

Вернувшись в купе, Мария Петровна в преддверии обеда принялась извлекать на стол содержимое пустеющей сумки, а Вадим, чтобы не мешать, извинился и ушел к жене и детям.

*

На станции Сухиничи скорый поезд стоял полчаса. Как и полагалось по расписанию. Продавцов мягкой игрушки здесь оказалось больше, нежели пассажиров. Изредка кое-кто выскакивал раздетым на мороз и из множества диковинных существ выбирал некое создание, приемлемое по цене, размерам, сходству с реальным животным, раскраске и прочему. В это время остальные пассажиры, страдая от скуки, оценивали приобретение попутчиков, выглядывая из окон. По той же причине они следили за перемещением продавцов, слоняющихся в обнимку с нераспроданными слонами и жирафами и погружающимися с ними во всё более глубокую грусть.

Фактических покупателей находилось мало. Продавцы переползали от вагона к вагону, сознавая, что и этот рейс не принёс им удачу. Они часто сталкивались между собой, не в силах привыкнуть к свисающим с них громадинам-игрушкам, и, в конце концов, обреченно опирались на фермы станционных столбов, чтобы разгрузить уставшие спины и дождаться очередного поезда. Возможно, хоть в нем приедет-таки веселый чудак, который скупит всё зверьё оптом и без разбора.

Наконец старый вокзал Сухиничей, видимо, совсем недавно выкрашенный в непривычные для него три цвета, остался позади. А вдоль путей замельтешил красиво заснеженный вьюгой хвойник. Он столь близко примыкал к путям, что глаза не успевали отслеживать детали, и потому кружилась голова. Деревца, ровные, как на подбор, пока не стряхнули с ветвей сверкающий снег, подчеркивающий сказочную нереальность остающейся позади природы.

Супруги и далее любовались бы однообразной красотой, но время призывало их отдохнуть.

– Следующим будет Брянск! – предупредил жену Михаил Иванович и, прекратив борьбу с собой, стал похрапывать.

Мария Петровна неспешно убрала лишнее со стола, нащупала дамскую сумку с деньгами и документами, ловко втиснутую под подушку, оттого сразу успокоилась и задремала, удивившись напоследок, как неплохо складывается их дорога, которая перед отъездом пугала обоих.

*

В купе настойчиво постучали, но не зашли. Это проводница предупредила, что подъезжаем к Брянску. Там будет пограничный и таможенный контроль. Надобно приготовить документы, а для украинских таможенников, которые будут на следующей остановке после пересечения границы, заполнить и какие-то декларации.

Михаил Иванович принес бланки, уселся за столом, вооружился ручкой и очками, чтобы разобраться в странной декларации на украинском языке:

– Мария! Дай-ка мне паспорта. До чего они тут смогли додуматься? Ну, конечно! Каждому заполнять самостоятельно, да еще собственной рукой. Тогда я начну, а ты уж по аналогии…

Зачитавшись, он и не заметил, когда у Марии Петровны, как говорят, не осталось лица. Более того, она принялась медленно заваливаться на бок. У Михаила Ивановича тоже что-то сжалось и защемило в груди, однако спасение, и он это хорошо понимал, могло прийти только от него самого. Потому танкист, издавна привыкший выполнять свои обязанности в условиях стресса, не спасовал и теперь, хотя сил и нервов с тех боевых пор у него заметно поубавилось.

Распахнув дверь купе, Михаил Иванович криком призвал проводницу и, хорошо бы нашлись, неведомых врачей из числа пассажиров. Потом подложил под голову супруги подушку, приподнял ее ноги на полку, вытряхнул на стол косметичку с лекарствами и сквозь зубы вдавил жене нитроглицерин.

После минимума действий, выполненных быстро и хладнокровно, он получил право на передышку. Она стала абсолютно необходимой, поскольку все предметы вокруг Михаила Ивановича уже закручивались по часовой стрелке. В падении он прижался к стенке вагона и напряженно замер, обдумывая дальнейшие действия. Он никогда не знал, как помочь себе в минуту подобного неврологического обострения. Этого не знал никто! По личному опыту Михаил Иванович в помощь со стороны медицины не поверил бы, даже если бы сюда явилась специализированная бригада «скорой». Чаще всего и она не могла сразу же помочь. Оставалось ждать, неизвестно чего.

Еще позавчера они, два пенсионера не первой свежести, собираясь в дальнюю дорогу, более всего опасались именно этого – внезапного и одновременного обострения своих хронических болезней. Для Марии Петровны угрозы исходили от стенокардии, гипертонии и диабета, а Михаил Иванович, перенесший пару лет назад тяжелый инфаркт головного мозга и почти случайно вернувшийся в эту жизнь, поскольку никто из медиков в это не верил, больше всего боялся повторения нестерпимого головокружения. Из-за этой чертовой карусели полностью исчезает ориентация в пространстве, тошнит и неудержимо рвет. Зная себя, супруги понимали, что всё может произойти вдали от дома. Тогда их во спасение могут снять с поезда и оставить неизвестно где! Без лечения, без денег, без помощи близких людей. И всё же надеялись, что беды, если уж им суждено явиться, придут не разом, и у кого-то из двоих останется возможность оттаскивать другого от черной пропасти.

Всё же есть бог на свете, как приговаривает обычно Мария Петровна. Потому проводница примчалась немедленно, а следом появился и немолодой сосредоточенный человек, представившийся врачом-терапевтом. Высунувшиеся из своих купе зеваки были не в счёт.

– Что произошло, уважаемая? – обратился врач к проводнице, заметив через ее плечо двух неестественно скорчившихся стариков. – Надеюсь, это не криминал?

– Ничего пока не знаю… Я сама на крик… Не знаю!

Михаил Иванович, сознавая, что их судьба держится только на остатках его самообладания, не открывая глаз, выдавил неповоротливым, распухающим языком:

– Косметичка… там лекарства. И диагнозы. Нитроглицерин я супруге дал. Больше… я вам… не помощник…

Терапевт в ситуации разобрался быстро: отыскал в сумке что надо, что-то прочитал, смешно поднимая брови, перерыл все лекарства, отбрасывая ненужные, наполнил нашедшийся тут же шприц и стал медленно вводить препарат в оголенную руку Марии Петровны. Совсем бледная, она не открывала глаз. Не отводя глаз от шприца, терапевт попросил проводницу:

– Вы ещё здесь? Тогда найдите никотинку, ну, никотиновую кислоту, и приготовьте шприц с тремя кубиками. Смелее! Справитесь! Спирт возьмите из флакончика… Ватку возьмите! Ну же, смелее, смелее… пока я не могу отвлечься! – потом он запричитал. – Вы только посмотрите, какие молодцы эти дивные старики! Ведь всё приготовили! Даже диагнозы расписали. Как вам это кажется? Ой, молодцы! Ну, вот! У женщины веки задрожали. Отлично! Вот и всё, красавица вы наша, больше не буду причинять вам боль. Всё-всё! Полежите спокойно, а мы займемся вашим супругом. Это почему он с нами разговаривать не желает? Ничего, мы люди не гордые, немного подождем…

Проводница протянула наполненный шприц со словами:

– Руки почему-то дрожат… То ли я сделала?