Служба в спецназе ГРУ

К 1968 году в ГДР, в основном, был завершён переход от капитализма к социализму. Но пережитки капитализма в сознании старшего поколения ещё остались и мы это ощущали, когда общались с немцами на хозяйственных работах. Но молодое поколение, выросшее уже при социалистическом укладе жизни, были к нам миролюбивы. Надо отдать должное немцам в высокой степени организованности, дисциплинированности и аккуратности. Порядок был виден в городах, в сельских посёлках, на полях, лугах и в лесах. Широко были распространены культурные пастбища. Леса почти похожи были по чистоте на лесопарки. Дороги были асфальтированы, выложенные камнями, бетонные, т.е. разбитых я не видел. Почти вдоль каждой дороги росли яблони. Яблони или другие деревья были ухожены, стволы побелены.

В лесах, не смотря на их ухоженность, водилось много диких зверей: кабанов, косуль, зайцев, диких кроликов. Много было грибов и черники. В водоёмах водилось много рыбы. Всё это сохранить удалось за счёт строгих законов по охране природы.

Климат был мягкий. Зимой сильных морозов не было, да и снега было мало. За два года службы мы ни разу не ходили на лыжах.

В ГДР находилась самая мощная военная группировка советских войск под названием Группа Советских войск в Германии. Да, это было и понятно. Германия в двадцатом столетии развязала две мировые войны, унесшие десятки миллионов людей. Со стороны ФРГ исходили ещё голоса о взятии реванша. На это их подталкивали и силы со стороны США. Со стороны западных спецслужб была развёрнута на территории ГДР широкая сеть агентурной разведки, которая стремилась следить за каждым перемещением наших воинских подразделений, а также вела сбор сведений о наших частях. Со стороны западных спецслужб проводились террористические акты по отношению к нашим частям. Поэтому говорить о спокойной службе нельзя. Войска всегда должны были находиться в боевой готовности, на порядок выше, чем в Союзе.

Командовал в те годы Группой Советских войск в Германии до 1969 года маршал Кошевой, а после него генерал полковник Куликов, в последствии начальник Генерального штаба, маршал Советского Союза.

Поздно ночью поезд прибыл во Франкфурт на Одере. Было приказано всем выйти из вагонов и построиться по командам. Ночь была тёмной, и мы видели только около места построения, где находились мы, прибывшие из Союза, а также офицеры и машины прибывшие за нами. Было немного неловко ощущать, что мы находимся на чужой земле вдали от Родины.

Назывались команды. К ним подходили офицеры и уводили новобранцев к машинам, и увозили по своим частям. Шеренга постепенно таяла на наших глазах, всё меньше и меньше оставалось и офицеров из частей. Из прибывших офицеров мы не увидели ни одного десантника, и от этого нам стало немного грустно. Вскоре последней осталась наша команда и офицеры в форме пехотинцев. Мы с земляками переглянулись, пожали плечами и стояли в недоумении.

К нам тихо подошёл майор и спокойно сказал: «Ну а с Вами мы должны побеседовать с каждым в отдельности». Нас завели в помещение, расположили в комнате и по одному стали приглашать в комнату для собеседования.

Для нас ещё больше стало загадок: где же нам придётся служить? Если проводят собеседование с каждым, значит отбирают в какую-то особую часть. Но какую?

Подошла очередь и моя для собеседования. Я зашёл в комнату. За столом сидел майор в общевойсковой форме. «Присаживайтесь», – спокойно сказал он и указал рукой на стул. «Фамилия, имя, отчество», – спросил майор. Я ответил также спокойно: «Осипов Александр Ильич». Он записал в тетрадь, и началась непринужденная беседа. Спросил кто родители, от куда родом, прошёл ли курсы по подготовке на парашютиста. Незаметно он подвёл наш разговор к тому, что нас подобрали для службы в части, которой в случае боевых действий предстоит действовать в глубоком тылу противника, и, как он доходчиво выразился, у нас будет только «билет» в один конец, но наши действия могут спасти жизни сотням тысячам, а может и миллионам мирных людей. «Так что подумайте хорошенько. Если не согласны, то мы Вас направим служить в другую часть», – сказал он. С минуту мы молчали. «Ну, что скажите», – нарушил тишину майор. «Я согласен», – ответил я. «Ну, вот и хорошо, но у Вас ещё будет время подумать, и если вы передумаете, то доложите», – спокойно сказал он.

Вышёл от майора я уже в приподнятом настроении. Я понял, что нас подбирали для службы в части, назначение которой для нас осталось ещё неизвестно.

Я ещё не знал, что дал согласие на службу в бригаде специального назначения для проведения разведывательно-диверсионных действий в глубоком тылу противника, которая непосредственно подчинялась Главному разведывательному управлению Генерального штаба.

Бригада специального назначения

Итак, мне предстояло служить в спецназе.

Спецназ. О нём ни чего не писали в газетах, ни чего не говорилось по радио и по телевидению. Спецназ был засекречен. Служить в спецназ отбирали очень тщательно, ещё когда были допризывниками. Тщательно проверялась родословная и политическая подкованность допризывника. Попасть служить добровольцем в спецназ было невозможно, так как о таких частях сведений не было. Даже можно было добровольцем попроситься служить в частях комитета государственной безопасности, а в спецназ такой возможности не было. Это говорило о том, что спецназ при Главном разведывательном управлении Генерального штаба имел секретность выше, чем части КГБ. О спецназе ГРУ начали понемногу писать и говорить лишь в девяностых годах, когда не стало Советского Союза и к власти пришли демократы.

Что же из себя представляли бригады специального назначения? Военная разведка во все времена играла важную роль в проведении боевых действий. Она была глаза и уши армии. Чем больше и достоверней доставала разведка сведений, тем успешней проводились боевые операции.

Советская военная разведка была создана 5 ноября 1918 года Указом №193/23, в котором среди прочих был пункт о сформировании при Главном штабе РВС регистрационного управления, которое с течением времени трансформировалось в Главное разведывательное управление Генерального штаба.

Итак, 5 ноября стал негласным профессиональным праздником военных разведчиков. Спецназ стал основной частью действий военной разведки. Если рассматривать историю проведения специальных операций, то родиной настоящего армейского спецназа является Россия, и нам есть чем гордиться, есть на какие традиции опираться. Нашей стране принадлежит честь первооткрытия как в теории, так и в практике достижения военно-политических целей посредством проведения высшим военным руководством специальных операций и действий. Достаточно вспомнить фронтовой опыт Дениса Давыдова, обобщенный позже в его теоретических трудах.

В сентябре 1812 года в составе созданной Кутузовым в тылу врага группировки, которую вполне можно считать группировкой сил специального назначения, действовало 36 казачьих, 7 кавалерийских, 5 пехотных полков, 5 эскадронов и 3 батальона регулярной армии. По сути это была настоящая крупномасштабная специальная операция, проводившаяся под руководством Верховного главнокомандующего.

К сожалению, дальнейшее развитие этой формы военных действий, как будто бы специально придуманной для российских условий и просторов, а значит, и для российской военной доктрины, было несчастливым. Надо признать, что после Отечественной войны 1812 года история специальных операций в России стала историей сплошных ошибок и упущенных возможностей. А ведь всё это время, особенно в ХХ веке, наши вооружённые силы были вынуждены то и дело втягиваться в проведение именно специальных операций, что почти всегда походило на действия слона в посудной лавке.

В октябре 1915 года предпринимается попытка создания при Походном атамане казачьих войск какого-то подобия управления специальных операций и соответствующих воинских формирований, но не более того. Выдающийся советский военачальник Михаил Фрунзе сумел увидеть рациональное зерно в данном направлении военной мысли. В его работе «Единая военная доктрина и Красная Армия», изданной в 1921 году в первый и последний раз на таком высоком уровне говорилось о необходимости ведения вооружёнными силами не только крупномасштабных боевых действий, но и «малых войн». Увы, не только теоретические разработки М. В. Фрунзе оказались забыты, но даже уникальный опыт специальных действий при борьбе с басмачеством в Средней Азии никак обобщён не был.

Лишь горький опыт Великой Отечественной и объективная необходимость ведения в тылу противника вооружённой борьбы не столько народными мстителями, сколько специально подготовленными армейскими формированиями, позволили реабилитировать очевидные истины. Особенно богатейший опыт ведения разведывательно-диверсионной работы был накоплен нашими разведывательно-диверсионными группами. Действия таких групп в годы войны хорошо были описаны в книге: «Лебединая песня». Мы по этой книге изучали опыт ведения разведки в тылу врага. Для нас эта книга стала «настольной».

С появлением ядерного оружия у наших вероятных противников, возникла потребность у военной разведке о своевременном выявление подготовки противника к развязыванию ракетно-ядерной войны, чтобы не допустить применения такого оружия. С этой целью в октябре 1950 года при общевойсковых и механизированных армиях, некоторых военных округах были созданы 46 отдельных рот специального назначения по 120 человек каждая. Через 7 лет они стали батальонами, через двенадцать выросли до бригад. К концу шестидесятых годов их было пять. Одна из них: третья гвардейская бригада специального назначения находилась в Германии, в которой мне и предстояло служить.

Бригада располагалась севернее Берлина недалеко от Фюрстенберга и Нейстрелица в лесу в дали от населённых пунктов. Располагалась в двух местах. Второй разведбатальон, учебная рота (готовили сержантов) и отдельная пятая рота, задачей которой являлось захват правительства вероятного противника, располагалась на бывшем пансионате отдыха для гитлеровских лётчиков. Это было живописное место на берегу лесного озера. Примерно в десяти километрах от них располагалась основная часть бригады. В неё входили: первый и третий разведбатальон, четвертый батальон связи, шестая рота подрывников и гранатомётчиков, седьмая рота радиоподслушивания, хозвзвод и штаб части.

Бригада была сформирована в 1966 году из двух частей. Основной полк, на базе которого и была создана бригада, был сформирован ещё 26 марта 1944 года на Украине, как мотоциклетный полк, при второй танковой армии. Основной задачей полка того времени было на прорвавшемся участке фронта вклиниваться в глубь противника и вести боевые действия в тылу противника. Вторая часть, которая влилась в бригаду, был батальон связи. Он был переведён, кажется, из Польши.

Из рассказов старослужащих солдат мы узнали, что формировал бригаду в октябре 1966 года зам. командира подполковник Мосолов Р. П. Мосолов упорными тренировками воспитывал у солдат выносливость. Рассказывали, что при нём все передвижения по части выполнялись только бегом. А с ноября 1966 командиром стал Гришаков А. Н.

На территории, где располагалась основная часть бригады, располагалась также и ракетная часть.

Для того, чтобы засекретить назначение бригады, она существовала под легендой отдельного пехотного полка при второй танковой армии. Форма одежды и знаки различия были общевойсковыми – это красные погоны и общевойсковые эмблемы. Кто выполнил прыжки – вручали значок парашютиста, но носить его не разрешали. Под этой легендой бригада жила до конца 1969 года.

Но, видимо, легенда была не так правдоподобна, и западная разведка стала всё больше и больше интересоваться загадочностью нашей бригады. В этих условиях для того, чтобы легенду сделать более правдоподобной, была создана новая легенда, а именно, что это десантный полк при второй танковой армии. После чего нам разрешили носить десантную форму. До этого десантную форму можно было одевать только в Союзе. Поэтому, когда солдаты уезжали в отпуск или демобилизовывались, они готовили десантную форму, т. е. готовили голубую фуражку, голубые погоны и обшивали их красными погонами и обтягивали фуражку с красной каймой. Для значка парашютиста готовили на кителе место, но его не вешали. Срывать красные погоны, верх с фуражки и вешать значок парашютиста можно было только на территории Союза. Других пассажиров, а также проводниц, это переодевание приводило в удивление. И вот только с конца 1969 года десантная форма носилась уже в открытую. Вот почему почти на всех армейских фотографиях я сфотографирован в общевойсковой форме.

Карантин

Карантин – это период прохождения службы до принятия военной присяги. Карантин проходили на территории, где расположился второй разведывательный батальон. Второй разведбатальон был в летнем лагере, где выполнял прыжки с парашютом. Поэтому их казарма была свободна, и нас разместили в ней. Прежде чем нас определить по отделениям и взводам нас ещё раз собрали в ленинской комнате для собеседования. Мы ещё не знали, в какую часть прибыли, и поэтому, когда нас разместили в ленинской комнате мы до начала собеседования, стали с любопытством разглядывать её оформление. Я впервые находился в ленинской комнате, да и не только я, наверно, и все остальные также находились первый раз. Это было видно по тому, с каким интересом они разглядывали стенды. Стенды, выполненные в виде планшетов, были посвящены ленинским годам, боевому пути части, последним решениям партии и правительства, разведчикам, отличникам боевой и политической подготовке. Особенно нас заинтересовал стенд, посвящённый разведчикам. На планшетах мы увидели фото легендарных разведчиков: Николая Кузнецова, Рихорда Зорге. Для нас стала проясняться загадочность части. На стенде, посвящённом отличникам боевой и политической подготовке, я увидел фото земляка из села Ягодное – Мамонова Анатолия. Я обрадовался и стал рассказывать своим землякам о нём. Захотелось скорей увидеть его. Но он был на прыжках.

За время службы я виделся с ним всего лишь два раза. Первый раз, когда я служил в батальоне связи, и второй раз, когда служил в разведбате, а он привёз от родителей гостинцы и фотоаппарат, когда ездил на родину в отпуск.

Несколько планшетов были посвящены парашютно-десантной подготовке. Но для нас оставалось ещё не понятно: вроде бы есть и парашютно-десантная подготовка, а почему все ходят в общевойсковой форме.

Всё стало ясно с приходом офицеров. Один из них спросил нас: «Ну не передумали служить в этой части». Мы хором ответили: «Нет». Ну что же вам придётся служить в бригаде специального назначения. Основной задачей, которой является проведение в глубоком тылу противника разведки и при необходимости проведение диверсионных операций», – начал свою беседу с нами офицер части. В своей беседе он предупредил нас о том, что где предстоит нам служить, в какой части, о дисциплинах, которые нам предстоит изучать мы ни кому не должны говорить и писать в письмах. С целью маскировки, сказал он, будем ходит в общевойсковой форме. Также он сказал и о том, что в увольнение здесь ни кого не пускают. Так что, кроме однополчан, военного городка, леса вокруг части, вряд ли что нам придётся увидеть.

Где-то, примерно, в течение одного месяца нам предстояло пройти курс молодого бойца или карантин, а затем принять присягу и нас должны распределить по подразделениям. За этот период нам предстояло, в основном, изучить военную присягу, воинские уставы, строевую подготовку, огневую подготовку, физическую подготовку и перед присягой выполнить три выстрела из автомата.

Первое чему нас начали упорно тренировать – это раздеваться по команде отбой за тридцать секунд, и по команде подъём – одеваться за сорок пять секунд. При тренировках отбоя и подъёма мы хорошо освоили, что значит один за всех и все за одного. Тренировки продолжались для всех до тех пор, пока всё уложатся в норматив. Этот принцип был заложен и при проведении кросов, марш – бросков и учений. Психологически он хорошо воздействовал на каждого, так как каждый понимал, что от него зависит успех всех, и он не должен подвести. С другой стороны все понимали, что обязаны помочь отстающему, иначе проиграют все.

С подъёма начинался день и с отбоя заканчивался. Распорядок дня оставался почти без изменения на протяжении двух лет службы. Подъём – в шесть часов. Тридцать минут проводилось физзарядка. С шести часов тридцати минут до семи часов – заправка кроватей, умывание и утренний осмотр. С семи часов до семи тридцати – политинформация. С семи часов тридцати минут до восьми часов – завтрак. С восьми часов до тринадцати часов – занятия. С тринадцати часов до четырнадцати часов – обед. С четырнадцати часов до восемнадцати часов – занятия. С восемнадцати часов до двадцати часов – самостоятельные занятия. С двадцати часов до двадцати тридцати – ужин. С двадцати тридцати до двадцати двух тридцати – подготовка к завтрашнему дню и свободное время. С двадцати двух тридцати до двадцати двух пятидесяти – вечерняя прогулка. С двадцати двух пятидесяти до двадцати трёх – вечерняя поверка. В двадцать три часа – отбой.

Не сразу привыкли мы к распорядку дня. Особенно к определённому времени принятия пищи. Кормили нас хорошо, но первое время мы ощущали недоедание, а затем, благодаря принятия пищи в одно и тоже время, мы стали даже не всё съедать. Это говорило о том, что организм приспособился к распорядку дня.

«Рота – подъём», – громко подавал команду в шесть утра дневальный по роте. И так было каждый день. С этой минуты оживала казарма. Старшина подавал команду: «Рота выходи строиться на физзарядку без гимнастёрки и майки». Физзарядку летом проводили без гимнастёрки и майки, зимой – надевали гимнастёрку, но иногда проводили физзарядку и зимой без гимнастёрки.

Физзарядка начиналась с пробежки: зимой – один километр, летом – три километра. Затем выполнялись упражнения.

После физзарядки – умывались. Умывались, брились и обливались водой по пояс. Затем заправляли кровати. От нас требовали, чтобы кровати были заправлены аккуратно, выровнены были полосы на одеялах, подушки, полотенцы и т. д.

Утренний осмотр. Старшина строил роту на утренний осмотр. На утренний осмотр мы должны придти побритыми, со свежим подшитым подворотничком, начищенными сапогами. У каждого в пилотке должны быть по две иголки с нитками: одна иголка с белой ниткой, вторая – с зелёной или чёрной. В кармане у каждого обязательно должен быть носовой платок. Гимнастёрка и галифе чистыми и выглаженными. Бляшка ремня начищенная. Ремень должен плотно облегать талию. Солдатам, которые плохо подготовились к утреннему осмотру, старшина объявлял наряд вне очереди.

После утреннего осмотра до завтрака проводилась политинформация. Как правило, политинформацию проводили офицеры.

На завтрак, обед и ужин ходили с песней. В столовой за каждым столом сидело по десять человек. На завтрак подавали кашу или макароны, или картошку, чай, белый хлеб и по пятнадцать граммов сливочного масла.

На обед подавали: к первому по кусочку селёдки; на первое – щи, суп или харчо; на второе – картошку, макароны по-флотски или кашу; ко второму подавали мясо или рыбу; на третье – компот, кисель или чай; хлеб черный и белый.

На ужин подавали кашу, макароны или картошку, чай, масла по тридцать грамм, белый и черный хлеб. Пища была разнообразной, калорийной и вкусной.

За стол садились все дружно по команде старшины. За каждым столом был старший, а также по очереди были раздатчики. В обязанности раздатчика входило – из общей кастрюли всем налить первого и положить второго.

Из-за стола также все поднимались и выходили строиться по команде старшины.

Возвращались с завтрака, обеда и ужина также с песней.

Песня. Без неё нельзя представить службу в армии. Она каждый день была для солдат обязательным исполнением при передвижении строем по части. С первого дня службы нас обязали выучить слова нескольких строевых песен. Самая первая строевая песня, которую мы изучили и чаще всего исполняли, будучи в карантине, – это была песня: «Солдаты в путь».