Варлок

– Понимаешь, – она растерянно обернулась и посмотрела в отведённое нам купе, роскошное, с отдельным санузлом и мягкими диванчиками, трансформирующимися в настоящие полутораспальные кровати. – Видимо, произошёл какой-то технический сбой в автомате. Я билеты брала на двоих, а номер нам почему-то дали один, да и тот какой-то неказистый. Вот я и пытаюсь придумать, где же тебя спать-то положить.

– Марин, ты чего? – я даже удивился. – Это же двуместный СВ! Выбирай себе любую кровать, а я на другой…

– Как на другой! – она аж побелела, а затем покраснела, словно спелая помидорка. – Я… Я не могу так! Кузя! Я же твоя учительница! И нам нельзя! И у меня… это… Жених есть! Да, жених! Так что вот, это вот всё – нехорошо. И к тому же я знаю тебя всего один день.

– Ты чего там себе уже надумала? – я прилагал титанические усилия, чтобы не заржать, глядя на всё сильнее смущающуюся «грозную» магиню.

– Ну, это… – девушка потупилась, теребя подрагивающими пальчиками пуговку, и забормотала всё тише и тише: – Я в одном кино видела и читала много. И везде, понимаешь, везде было, если мальчик с девочкой остаются одни в комнате…

Что она там ещё говорила, я уже не слышал, потому что, отвернувшись, упёрся лбом в оконное стекло и содрогался от беззвучного смеха. Вот только наивная учительница восприняла всё по-своему, и я почувствовал, как на плечо легла её лёгкая ладошка.

– Ну что ты, Кузь! Ну не плачь! – заворковала она. – В твоём возрасте это нормально… но ты пойми, даже если бы я не была твоей учительницей, у нас бы всё равно ничего не получилось! Тебе ведь всего лишь шестнадцать, а мне уже двадцать два! Так что выше нос, поверь мне как более опытной, у тебя ещё всё впереди! Да пойми, глупый! Ведь это ненормально, когда юноша и девушка не женаты, а спят в одной комнате! Сам посуди, вот родится у нас маленький, и как мы будем потом смотреть в глаза твоей маме? Так что не волнуйся, я сейчас пойду к начальнику поезда и прикажу ему выделить для тебя самый лучший номер!

– Спасибо! – задыхаясь, выдавил из себя я. – Но давайте, Марина Сергеевна, я лучше сам! Не думаю, что смогу выбить отдельное купе, даже у начальника поезда… Блин… но скажите, вы согласны, если вместо себя я найду вам попутчицу? СВ-то двуместные… правила такие…

– Ну вот, – грустно вздохнула она. – Обиделся! Какой же ты, Кузя, ещё ребёнок! Ну, ладно, давай так. Если бы не будешь больше плакать, то я согласна! Договорились?

– Да… – кое-как прохрипел я и, не поворачиваясь к девушке, зашагал по коридору в сторону вагона-ресторана.

В случайном отражении одного из зеркальных элементов интерьера я разглядел, как Марина тяжело вздохнула, покачала головой и вошла обратно в купе. Зажимая рот рукой, я добежал до соседнего вагона, пулей пролетев открытый тамбур, и, ворвавшись в общественный сортир, заржал аки конь, без сил повиснув на белоснежной раковине рукомойника.

В себя я пришёл минут через пять. Вытер кулаком выступившие от безудержного смеха слёзы, умылся холодной водой, стараясь не думать о том, как Маринка, что-то лопоча, смущённо крутит пуговку на своём пиджачке. Пару раз сказал сам себе, что нет – хоть это и было прелестно и умилительно, но сия картина не проймёт мое железобетонное сердце, и я ни в коем случае не влюблюсь в наивную училку, как бы она ни старалась. Затем вытер одноразовым тряпичным полотенцем свою лыбящуюся рожу и вышел в коридор.

Путь мой лежал в стандартные купейные вагоны. Во-первых, я совершенно не верил, что в СВ найдётся ещё одна такая «душевная» простота. Всё-таки люди здесь ездят обычно серьёзные и комнаты «на двоих» снимают не как некоторые, почти не глядя, по привычке, ткнув в иконку «Люкс», а с вполне определёнными, часто действительно интимными целями. Ну а завсегдатаи плацкарта… дамы оттуда, конечно, с удовольствием поменяют свою койку на моё роскошное место, вот только, боюсь, не переживёт Марина химической атаки какой-нибудь жареной курочкой и прочей домашне-путевой снедью, от которой уже, наверное, ломятся прикроватные столики этого класса.

Ведь путешествие в плацкарте – это целый ритуал, который наш народ уже почти век беззаветно блюдёт, холит и лелеет, несмотря даже на то, что поезда теперь не гремят колёсами по стыкам рельс, а с огромной скоростью скользят по воздуху. И он непременно начинается с того, что ещё только-только отъехав от станции, следует в соответствии с негласными правилами вкусить взятых с собой в дорогу блюд. Да и мужички, небось, уже разливают по третьей в пластиковые стаканчики, пряча под столами бутылки и ежесекундно оглядываясь – не идёт ли по вагону суровая проводница. И как мне кажется, подобное сохранится даже в рейсовых космолётах с Марса на Юпитер. Любит наш народ это дело.

А вот к грозе выпивох, но работающей в купейном вагоне, мне и следовало заглянуть. Кому как не им знать, не хотела ли какая-нибудь пассажирка поменяться местами, причём желательно по той же причине, что и у меня. Подобное частенько случалось, когда путешествующим в одиночку девушкам, позарившимся на удобство купе, не везло оказаться в чисто мужской компании. Попадались, конечно, среди подобных «глупые», как, впрочем, и «храбрые», бывали и откровенные шлюхи, но чаще всего женщины всё-таки пытались с кем-нибудь поменяться, только бы оказаться не единственной дамой среди незнакомцев.

Мне повезло на пятой проводнице. Выслушав мой вопрос и посетовав, правда негромко, на непутёвых детишек, она провела меня к одному из купе. Вежливо постучав и выждав пару секунд, зашла внутрь и тут же вернулась вместе с невысокой некрасивой, слегка горбящейся девушкой в крупных роговых очках, мешковатом вязаном свитере и ярких лосинах цвета морской волны. В руках она словно спасательный круг сжимала потрёпанный томик стихов Иосифа Бродского и, слегка щурясь, осмотрела меня так, будто бы внезапно увидела нечто донельзя мерзкое.

Хипстерша, да ещё с именем Агнель… На мой взгляд, это был не лучший кандидат на переселение к Марине, но выбирать не приходилось. Предложение она приняла с радостью и, забрав вещи из купе, покинула своих попутчиков, даже не попрощавшись, гордо вскинув свой немалых размеров горбатый нос, а вот то, как засверкали её глаза, когда я представлял её учительнице, мне откровенно не понравилось. Поэтому я, не обращая внимания на протестующие вопли и удивлённый взгляд моей сопровождающей, оттащил девушку в сторону и, не стесняясь в выражениях, предупредил, что я буду их навещать, и если мне что-то не понравится в её поведении или я услышу от Марины, что она позволяла себе какие-либо вольности, то она может пенять на себя. Руки вырву с корнем.

Любительница Бродского попыталась было что-то визгливо возразить на тему «давления на личность», однако под моим взглядом быстро сдулась и заверила, что не доставит проблем попутчице. Признаться, я не особо поверил, но деваться мне было некуда. Договорившись с уткнувшейся в свой ПМК училкой встретиться через пару часов в вагоне-ресторане и подхватив из вазочки зелёное яблоко, я удалился.

На новое место перебазировался быстро. Что, впрочем, было неудивительно: «Голому собраться – только подпоясаться». Поздоровавшись с новыми попутчиками, я, закинув свою сумку на отведённую мне верхнюю полку, раскатал матрас и застелил бельё, благо пакет с ним хипстерша даже не распаковывала. Сразу же улёгся, достав из кармана свой старенький смартфон, на котором всё ещё оставалась пара скачанных с пиратского сайта и до сих пор непрочитанных книг, и пересланный мне устав колледжа. Ехать нам предстояло около полутора суток, так что я намеревался добить за это время всю имевшуюся у меня фантастику, а заодно ознакомиться с правилами, по которым в Ильинском проживали элитные студиозусы.

Можно было, конечно, достать очередной подарок Федосеева «Sega Saturn А5» – нынешний флагман в линейке японских МК – так сказать, «гражданской» версии магических компиляторов, работающих от нуль-батарей, не позволяющих колдовать, но дающие возможность использовать полноценный маджи-интеллект, и зарубиться в какую-нибудь игрушку. Тем более беспроводная связь в поезде работала исправно, и доступ в Интернет был стабильным и с приличной скоростью. Вот только что-то меня останавливало, словно взяв в руки, пусть и куцый, но инструмент мага, я сам на шаг приближусь к этой братии. А мне подобного никак не хотелось.

Так что время до оговорённого срока я провёл в мире, далёком от нашего, и оторваться смог с большим трудом. Благо додумался завести будильник. Встретившись с Мариной, я первым делом поинтересовался, как там у них дела. Всё вроде бы было нормально, хипстерша, оккупировав так и не доставшуюся мне койку, уткнулась в свою книгу и не беспокоила девушку. Впрочем, той было не до неё, она что-то проектировала на своем ПМК и практически выпала из реальности. А вот что она там ваяла, так и осталось для меня секретом. Не то чтобы учительница что-то скрывала. Наоборот. Она взахлёб рассказывала о каких-то очень важных «пунктинах», «префиксах», которые не стоит забывать, и обходных алгоритмах, кои следует предусмотреть. Вот только я не понимал ни слова.

Ужин моя спутница заказывала сама, не доверив «ребёнку» столь ответственную процедуру. Из поднесённого официантом меню Марина придирчиво выбрала кучу каких-то несусветных деликатесов, завалив ими весь стол, хотя лично мне для счастья хватило бы обычных котлет с пюре и стакана чая. Ну, или в качестве праздничного блюда – стейка с кровью и картошкой-фри на гарнир, кои с аппетитом трескал толстяк за соседним столиком.

Однако девушка в категоричной форме отказала мне в моих хотелках, заявив, что не позволит своему ученику портить желудок подобной грубой пищей. В результате чего передо мной появился жаренный по-хански хрустящий карп, куча разнообразных жульенов, перепела и ещё масса неведомых мне блюд. Сама учительница почти сразу же наелась, поклевав словно птичка то того, то сего, да ещё к тому же осталась жутко недовольна местным шеф-поваром, в то время как по мне – так всё было на удивление вкусно. Да что уж там, я подобных деликатесов не ел даже в поместье деда, а потому глядя на всё это изобилие, чувствовал, как ворочается в душе жадная и очень зелёная жаба, проснувшаяся от того простого факта, что уничтожить всё заказанное Мариной было выше моих скромных возможностей.

– Скажи, Кузь, – заговорила вдруг девушка, до этого с загадочной улыбкой наблюдающая, как я уплетаю разложенные передо мной вкусности. – А вы давно живёте в той аномальной зоне.

– Фово? – быстро прожевав и проглотив то, что было во рту, я переспросил. – Чего?

– Ну, ваш дом, в этом… Чулыме. Он же вроде стоит на аномальной зоне? – спросила она и сделала маленький глоток вина из пузатого бокала. – Разве ты не заметил? Когда мы заходили к тебе домой и ждали Куратора, я почувствовала себя как-то странно… не могу описать ощущение.

– А-а… – я криво усмехнулся и посмотрел в окно, за которым на фоне только-только появлявшихся звёзд проносились, сливаясь в единую тёмную ленту деревья, растущие вдоль путей.

Сегодня было полнолуние, и спутник Земли был прекрасно виден, как и огромное тёмное, вытянутое пятно Кратера Глазенапа или, как его ещё называли японцы – «Ухо Лунного Кролика». Массивный след, оставшийся после того как в самом конце девятнадцатого века знаменитая комета Менделеева, непонятно откуда появившаяся в Солнечной системе, зацепила по касательной траектории Луну и бесследно исчезла, оставив эту длинную борозду.

– Это, Марина Сергеевна, не аномальная зона, – произнёс, наконец, я. – Это моя аномальная мама.

– То есть? – девушка вздёрнула бровки домиком.

– Она телепат, – пояснил я, и молодая учительница прыснула в кулачок.

– Кузь! Ну, право слово! Ну, нельзя же так смешить! Предупреждать же надо!

– Да я, в общем-то, и не старался вас…

– «Тебя»!

– …не старался тебя рассмешить, – хмыкнул я, глядя на развеселившуюся Марину. – Она действительно телепат.

– Кузя. Запомни! Телепатии, – с трудом взяв себя в руки, наставительно заговорила девушка, – не существует! Этот факт доказан уже множество раз! Называющие себя телепатами люди либо являются магами, а чаще всего колдунами, и пользуются невежеством обывателей и заклятиями формы «духа». Либо вовсе шарлатаны. У твоей мамы, насколько я знаю, совершенно нет дара, да и я не почувствовала применения магии. И очень сомневаюсь, что такая серьёзная и солидная женщина будет обманывать окружающих. Так что я на сто процентов уверена – вы просто живёте в аномальной зоне. Вообще-то, это не полезно для организма.

– Ну, может быть, – никого убеждать я не собирался, тем более с самого начала знал, что мне не поверят.

Посидев ещё немного, я со вздохом был вынужден констатировать тот факт, что еды в меня больше просто не лезет. Выпив по чашечке вкуснейшего чая под разговор ни о чём, я проводил Марину до её двери и вернулся в своё купе. Мои попутчики, в отличие от меня, ресторации не посещали и хоть до моего ухода занимались своими делами, сейчас скооперировались. Разложив на столике нехитрую снедь, под неспешные беседы они выпивали, разливая из большой бутыли нечто, распространяющее запах таёжных трав.

– О! Парень, с нами будешь? – увидев меня, радостно спросил крепкий мужичок с пышными усами на красном, мясистом лице и большими мозолистыми руками.

– Не, мужики, спасибо, но – я пас, – отбрехался я и, улыбнувшись, полез наверх.

– Чего? Маленький ещё? Мамка не разрешает? – усач хохотнул своей глупой шутке. – Или спортсмен?

– И то, и другое, – не стал скрывать я и уже лёжа на матрасе соврал: – Да не хочу с вином в дорогу мешать, а то мало ли что?

– Ну да… – тут же согласно прогудел он. – Это правильно! А то прихватит ещё.

На самом деле я не то чтобы был ярым противником алкоголя. Наёмники, у которых я подрабатывал боксёрской грушей, как-то угощали меня привезённым из Крыма кагором, но не сказал бы, чтобы он мне понравился. Хотя, возможно, виной здесь действительно было правильное воспитание, которое мне дал Наставник, дополненное наглядными примерами вроде приснопамятного Сяпы.

– И всё равно – не было при СССР такого бардака! – видимо, продолжая разговор, начало которого я не застал, выдал ещё один мой попутчик, интеллигентного вида высокий ладный мужчина с ёжиком седых волос.

– А при СССР – вообще ничего не было! – тут же возразил заметно поддатым голосом третий, лощёный молодой человек лет двадцати, одетый в явно импортные шмотки.

– Да тебя даже в проекте у мамы с папой не было, а ты мне тут будешь рассказывать, как мы жили, – возмутился интеллигент. – Я тогда гражданином был! Меня уважали, и мой голос хоть чего-то да значил, а сейчас я кто? Вшивый подданный?

– Ага, и учитывали этот твой «голос» в графе с одним-единственным именем, – хохотнул усач, – ты, Василич, говори-говори, да не заговаривайся. Если поначалу ещё было нормально, под конец Союза, при Горбаче и его перестройке – жили впроголодь, от зарплаты до зарплаты крохи подбирали, а если случалось денюжку на халтурке срубить, так и потратить её было не на что. Напомнить тебе пустые полки в магазинах?

– Вот! – воскликнул молодой. – При коммунистах хоть видимость выборов была, а сейчас что? Царь да бояре, а нам холопам никто права голоса давать не собирается.

– В девяносто первом уже навыбирали… – пробасил усач. – Хватит – сыты по горло. Стране порядок нужен, и Император его нам дал!