Над Родиной, над бездной

светит вечностью она.

Из письма Марине Кудимовой

Ну что вам рассказать ещё, Марина?
Живу посредством нитроглицерина
И ангелов, танцующих на свет.
Я жив, пока они под потолками,
Прикинувшись простыми мотыльками,
В земном пространстве оставляют след.

А я не мотылек, не даже ангел —
Туда-сюда шатающийся анкер
Внутри часов, висящих на стене
Пропахшего безвременьем фастфуда
В четвёртом измерении отсюда,
Где вы стихов и не читали мне.

Хотелось бы…

Хотелось бы, конечно, всем поэтам
припасть душой к приятным сим предметам:
банальностям, фуршетам, шашлыкам,
к холодным винам и горячим водам,
к валютным вкладам, к избранным народам
и даже в худшем случае к волкам…

Но уберёг нас Бог от этой страсти:
от пыльных дач и от обильной власти,
от терпких вин, от жирных шашлыков —
хватало в жизни кроткой и короткой
гранёного стакана с тёплой водкой
и песен в исполнении волков.

Неофит

Не царь земной, не Третий Рим,
Не властный глас, не скипетр грозный —
Сам Бог велел мне стать другим
В среде изменчивой и розной.

И я со страхом и стыдом
Решил с изношенных кроссовок
Стряхнуть гоморру и содом
Столичных торжищ и тусовок.

Но всё цеплялось за меня:
Арбат страстям прибавил лоску,
Тверская поднесла огня,
Когда достал я папироску…

Авто открылось: «Вам куда?»
Манил десертом Елисеев,
Шампань сияла среди льда,
Как грешница меж фарисеев.

Вся ночь, Москвой до звёзд полна,
Стелилась в ноги струйкой дыма.
Вся вещь была мне суждена.
Вся тварь была мне подсудима.

И я на всё махнул рукой —
В Кривоколенном, на развилке,
Я обменял простой покой
На звёзды в вычурной бутылке.

И долго вспомнить я не мог
Во мгле зияющей вселенной —
Куда идти велел мне Бог?
Уж точно не в Кривоколенный…

Из жизни ангелов

Ты мне досталась по ленд-лизу
Во время третьей мировой.
Ты помнишь, шёл я по карнизу
Над обожжённой мостовой,
А ты летела в платье белом,
Разбив оконце чердака,
Но овладела смертным телом
Моя бессмертная рука.
И ты, стремившаяся к тверди,
Как в небеса стремится дым,
Вдруг убоялась дерзкой смерти
Под обаянием моим.
Внизу под марш артиллериста
Шагали пыльные полки,
Но я не выпустил батиста
Из окровавленной руки.
Держал тебя, как держат птицу,
Жалея хрупкие крыла,
Пока смещался за границу
Жестокий фронт добра и зла.
Мы полетели над закатом,
Над стольным городом руин,
Ты помахала вслед солдатам,
Но обернулся лишь один.
В железном визге артобстрела,
Ломая стебли камышей,
Я нёс тебя, как носят тело