Планы изменились

Вместо этого прокатывают пальцы. Коридор. Захлопывается дверь камеры.

И вот я стою без сил с пульсирующей головной болью в своем прекрасном костюме Zegna в камере. Я долго ждал, когда выйдет именно эта коллекция, чернильный цвет и тонкая голубая полоска. В таком же тонком для русской зимы, но понтовом пальто. В прежней жизни я ведь редко бывал на холоде. Из дома в машину, из машины в офисы или в аэропорт, а там снова ждет теплый автомобиль… А теперь планы изменились. Но это ненадолго, верно? Я ведь ни в чем не виноват…

Казак

А теперь самое время рассказать о том, как у меня появилось предприятие в сфере энергетики. Вы ведь уже стали подумывать, что дыма без огня не бывает, верно? И так ли Хуруджи невиновен, как пишет?

Я родился и вырос в Ростове-на-Дону. Мои родители тоже из Ростова. Отец вырос в станице. Он у меня лучший во всем: золотая медаль, красный диплом. По профессии он инженер, при этом очень талантливый. Всю жизнь занимался системами управления для космоса и оборонки. Мама работает проектировщиком электрических подстанций. Она создавала проекты больших объектов, в частности подключение резиденции нашего Президента, очень сложных подстанций.

У меня вся семья – труженики. А дедушка – лауреат Государственной премии. Он придумал технологию сдерживания почв, когда вдоль дорог высаживают лесополосы, работал над освоением степей, выращивая там хвойные. Одним из первых в конце семидесятых он начал поставлять арбузы, выращенные в Ростовской области, в Финляндию.

А фамилия у нас греческая. Я на 25% грек по дедушкиной линии, а на 75% донской казак. У нас в семье даже сохранилась купчая на дом в Новочеркасске от 1861 года, которая подтверждает, что я коренной, что называется, казак.

Мы потом узнавали специально – в нашей семье во многих поколениях никогда никто не сидел, дедушка попал под репрессии, это да. У меня и по греческой линии, и по линии казачьей достаточно успешные были родственники. И когда пришли к власти коммунисты, начались репрессии, так уж получилось, что, не сговариваясь, не зная в то время друг друга, оба деда фактически сами передали свое имущество советской власти в обмен на отсутствие преследований. Деды быстро поняли новые правила игры, что их и спасло.

Одна семья переехала в маленький дом в Новочеркасске. Большой дом передали военно-революционному комитету, лишь бы оставили в покое. Другой дедушка был арестован, но потом выяснилось, что он не мог участвовать в антисоветской деятельности в Украине, поскольку находился в это время в австрийском плену и его освободили (спасибо следователю – не холуем оказался). Он дожил до 91 года. Я его видел, помню.

Сума, тюрьма обходили нас стороной. С преследованиями после деда никто в семье ни по одной линии не сталкивался. Поэтому то, что произошло со мной, стало шоком для всех родных. Да и для меня тоже. Мне только казалось поначалу, что я морально готов. К задержанию невозможно быть готовым.

Однако родители всегда верили в меня и даже не допускали мысли, что я могу быть не прав. За это я им безмерно благодарен. Поддержка родных – мощная сила. Они знали, что я человек очень принципиальный, жесткий. Уже позже родители скажут мне, что с момента, когда я начал заниматься бизнесом еще в конце 80-х – в начале 90-х, они понимали, что рано или поздно плохое может произойти. Поэтому морально были готовы. Насколько вообще родители могут быть готовы к тому, что сын окажется за решеткой? Стать предпринимателем в наше время – словно поселиться на вулкане. Разные были ситуации. В 90-х опасней нынешних силовиков были криминальные структуры, и, осознавая риски, родители понимали, что я бываю в опасности. Они на моей стороне всегда и готовы выдерживать трудности. От близких же не скроешь…

Я начал заниматься бизнесом еще во время Советского Союза, когда появились кооперативы. Я учился в вузах, когда стал предпринимателем, то есть осознанно, платно. Все – только за собственные деньги.

У меня четыре высших образования. Основным, на мой взгляд, является юридическое, и себя я всегда считаю не столько управленцем, сколько юристом. По факту я всего лишь последние несколько лет занимался предпринимательской деятельностью. У меня именно юридический склад ума. И я серийный предприниматель, да – развивал проекты в самых разных областях.

Я привык жить скромно. У нас в семье не было никаких привилегий, доставшихся в советские времена. Я не успел, да и не собирался строить карьеру с опорой на государственную систему или коммунистическую партию. Особых доходов семья не имела. А в 90-е родители месяцами не получали зарплату. Мы жили, прямо скажем, небогато, в скромной квартире в пятиэтажке.

Мажором, новым русским я не был никогда. Мне комфортней жить скромно и не разбрасываться деньгами. Я достаточно рациональный товарищ, уважительно отношусь к деньгам, стараюсь особо не баловать семью, детей. Хорошо это или плохо – не знаю. Но такой подход облегчил ситуацию во время следствия. Даже когда следователь нашел в телефоне фотографию яхты и радостно потирал ручонки, через некоторое время его ждало разочарование – я просто помогал выбирать яхту другому человеку. И, конечно, следователя разочаровало, что у меня нет ни офшоров, ни домов за границей, ни других подобных атрибутов успешного бизнесмена.

Я всегда считал: если у тебя есть нормальный, успешный, стабильный бизнес, ты можешь спокойно снимать жилье, не привязываясь к определенному месту жительства. А к 50 годам, когда определишься, где и как хочешь жить, где нравится твоей семье, детишкам, тогда уже можно, что называется, бросать кости и создавать серьезное семейное гнездо. А пока молод, не стоит привязываться к вещам и местам, тратить время на возведение своего дома, бороться со строителями, обустраивать его потом. У нас с женой была такая жизненная философия.

В 2005—2006 годах я неожиданно оказался в Волгодонске – выбирал купола для одной из церквей, когда входил в попечительский совет в Ростове. И случайно встретил своих знакомых по работе со службами судебных приставов. Они мне так, между делом, сказали: «Слушай, да тебе, видимо, Ростов надоел. Приезжай к нам, здесь у нас рыбалка, классно! Волгодонск – гостеприимный город. У нас для тебя и работа есть. Построишь многоэтажку? Спасешь людей, которые не получили квартиры?» Может, со стороны покажется чудаковатым, но я увидел перспективу в этом проекте и купил долгострой. Я продал квартиру и, к удивлению жены и многих моих знакомых по бизнесу, заявил, что уеду в Волгодонск и заработаю тут миллиард.

Погрузил жену и наши вещи в «Пежо-307» – все остальные машины, квартиру пришлось продать, чтобы войти в проект. Иначе не хватало денег рассчитаться с дольщиками. Потратив все средства, я оказался в Волгодонске с незавершенной стройкой – площадкой, на которой квакали лягушки, с коробкой здания, которое было очень некачественно заморожено лет 10 тому назад. И вот стою я на этой самой стройке и понимаю, что надо как-то деньги зарабатывать, на что-то жить нам с женой. А на реализацию проекта требовалось по тем временам миллионов 200. То есть нужно было сделать нечто феноменальное. Удивить Волгодонск.

И я сделал. Мы придумали, как совсем на другом уровне поставить продажи квартир. И практически сразу за месяц мы продали около ста квартир. Это какие-то несусветные цифры, особенно для маленького города. Как так получилось? Мы создали полный комплекс, стали трудиться, как фабрика, где и кредиты выдают на покупку квартир, и дом достраивают, и риэлторы продажи делают, и рекламу придумывают, и как средство массовой информации специализированные передачи выпускают, в которых рассказывается, как пользоваться ипотекой. То есть мы создали централизованный риэлторско-строительно-девелоперский рынок в регионе.

Затем, наблюдая за нашей работой, нам поверил местный застройщик и дал право эксклюзивной продажи своего жилья. И у нас довольно неплохо все шло. В общем я потихоньку развивался, строил-строил и наконец достроил многоквартирный дом. Проект успешно реализовался.

Мы

В Волгодонске я начал понимать, что мой коллектив стал для меня не просто работой с сотрудниками, а чем-то большим. Чувствовалось, что это моя команда, я с ними советовался, как с партнерами, отношения сложились открытые, искренние. И ребята это ощущали. Когда я говорю «команда», то подразумеваю брата, жену, финансиста Илью, а еще – юриста Дмитрия Григориади.

Логично, что вскоре возник новый общий на всех проект. Как-то коллеги сказали: «Слушайте, Сан Саныч, вот тут предлагают предприятие в энергетике, а оно с проблемами серьезными. Там между собой бьются акционеры, чуть ли не стреляются, какие-то наркотики, в общем кошмар. А от этого предприятия полгорода зависит.

«Берем?» Вначале я хотел сказать нет. А потом подумал: «А почему бы и нет?» И наконец: «Нет-то почему?»

Ну, мы и взялись. Согласно договоренностям решили навести порядок на предприятии, упаковать актив и выгодно его продать. Мы провели ряд подготовительных процедур, описали имущество, изучили предприятие. А самое главное – убедили его акционеров, что пора прекратить воевать, потому что боевые действия снижают стоимость актива и в конечном итоге приведут к тому, что они не смогут его продать и попросту потеряют. Наступило перемирие.

Предприятие почти продали. Почему «почти»? Сделка сорвалась в последний момент, местный региональный олигарх резко передумал покупать. В соглашении с акционерами предприятия было прописано: если до определенного периода я не продаю актив, то обязуюсь выкупить его сам. Причем выкупить по цене последнего предложения.

Акционеры обратились с просьбой: «Лучше вы его у нас купите, чем региональный олигарх возьмет за те деньги, что предложил». Я задумался.

Мы понимали, что риски большие, что можно потерять все ранее заработанное. Но я решил, что это новый вызов. В прошлый раз же получилось, а когда меня пугали сложности? И мы пошли на риск.

Было непросто. Люди из одной из противоборствующих групп, получив первые деньги, решили не очень корректно вернуться на предприятие, но уже с другими партнерами, и сразу же побежали договариваться с другими акционерами, чтобы с помощью контрагентов нас ослабить.

Мы тут же угодили в боевые действия. За каждой минимальной передышкой сразу же следовал новый бой. И дальше уже передышек не было. Мы жили в состоянии бесконечной войны.

Однажды в офисе я огляделся вокруг, прислушался к разговорам коллег и подумал: «Надо же, а я даже привык, что у нас постоянно встречи с юристами, сотни судов идут одновременно…» Зря я стал привыкать к тому, что суды – вещь обычная. Зря продолжал верить в справедливость закона.

Наши противники все-таки довели предприятие до банкротства, а я его вывел обратно. Ситуация была тяжелая, но с помощью тонны скоординированных сложных усилий нам удалось вернуться «с того света» – предприятие уже больше года находилось в состоянии банкротства, а мы его вернули в строй. При этом мы вернули не просто имущественный комплекс, а именно предприятие с таким же ИНН, с прежними сотрудниками. У нас получилось его сохранить. Я был рад и горд. А в рабочем коллективе к нам многие за это время прониклись уважением, нас поддерживали, ведь, несмотря на то, что мы были новенькими, именно нам удавалось всех мирить и успокаивать.

Я продал остатки своей недвижимости, бросил в проект заемные денежные средства, и платежеспособность предприятия была восстановлена. Через некоторое время я понял, что наконец-то от меня отстанут, потому что мы выиграли тяжелый бой с серьезным противником. Настал относительно спокойный период, который длился несколько лет.

Наконец-то можно было мирно созидать: мы расставили приоритеты, занимались развитием бизнеса.

Все, что зарабатывал, я вкладывал в предприятие и получал дикое удовольствие от того, что оно развивается.

Уже появились деньги, и возникал соблазн. Единственной моей слабостью стали автомобили, а не яхты или особняки на зарубежных курортах. Из самых экстравагантных увлечений – учеба на пилота вертолета. Я мечтал тогда купить вертолет. Чуть-чуть не успел. Меня раньше вернули с небес на землю.

20 минут

Однажды поехали мы с мужиками на рыбалку. Лето, тепло, клюет, а у меня… телефон не умолкает. Друзья ничего не говорят, но коситься стали. И вот я сижу у воды и думаю: «Что за ерунда? Сколько лет только то и делаю, что живу на работе. Жить толком не успеваю. Третий год, как долгожданная дочка родилась, а я ее так редко вижу! А если даже и выкрою полдня погулять с дочкой в парке или выбраться с мужиками на рыбалку, так весь издергаюсь – не отхожу от телефона. Что за ерунда?»

Так моя жизнь дала крутой поворот.

Вдруг настал момент, когда я осознал, что предприятие может работать, как настроенный механизм, но меня по привычке постоянно подключают к решению каждого вопроса. Стало досаждать, что я не успеваю даже на обычную рыбалку съездить спокойно, ведь постоянно принимаю рабочие решения, провожу встречи. Если честно, в тот момент совпало: я потерял интерес к развитию бизнеса и нашел его в занятиях общественной деятельностью. Не смейтесь, я хотел трудиться на благо общества, на благо страны. Я же настоящий и еще не пуганный идеалист в тот момент был.

Позже, когда было время, я проанализировал свою жизнь и понял, что, согласно пирамиде Маслоу, я тогда просто перешел на следующий уровень. Вначале мне казалось, что происходящее сродни кризису среднего возраста, который связан с потерей целей – нет нового вызова. А у меня кризисы очень остро происходят. Я копаю, пока не найду решение.

Понимаешь, что нужны перемены, поскольку ты не хочешь делать привычное, а то, что отлично получается, тебя уже попросту не заводит. Нет той мотивации, которая заставляет подниматься каждый день с кровати. Нет драйва. Предприятие работает. Ты пришел, походил. Да, если есть какие-то проблемы – решил, но принципиальных изменений в твоей жизни от этого не происходит. Нет радости, нет кайфа, нет драйва в ней больше.

Тогда я пошел к консультантам.

И мне повезло: я с первого раза попал на очень крутых людей, которые мне серьезно помогли, а не стали толочь воду. С того момента я живу вообще в другой парадигме. Я понял, что значит найти профессионалов и делегировать полномочия. Задача же руководителя – строить стратегические планы, помогать, когда задача его масштаба, и не мешать.

Я рискнул, провел мониторинг того, что у меня происходит на предприятии, и встретился с экспертами. Консультант спросила:

– Что вы хотите?

Я задумался и сказал неожиданно даже для самого себя:

– Я хочу работать на предприятии не больше 20 минут.

– 20 минут в день?

Как оказалось – сложнее. Я хотел работать на предприятии 20 минут в год…