По следам Александра Великого

– Я помню об этом, – кивнул Селим. – Адмирал Кадыр-бей недавно побывал на острове Корфу, где поблагодарил славных российских моряков за то, что они во время сражения с французами не забывали о своих союзниках, порой защищая наши корабли от обстрела береговых батарей Корфу. Он вручил мои подарки русским командирам. Среди них, к сожалению, не было одного храброго лейтенанта, который сейчас вместе с вами стоит передо мной.

Селим улыбнулся и взглянул на Метаксу, старательно переводившего слова султана.

– Впрочем, наградить его никогда не поздно. Пусть Метакса-эфенди в этом не сомневается.

– Если вы позволите, ваше величество, – ответил покрасневший от смущения мой спутник, – то хочу сказать вам, что я уже получил награду от моего повелителя. Император Павел Петрович присвоил мне чин капитан-лейтенанта русского флота.

Селим покачал головой.

– Уважаемый, если бы вы перешли на мою службу, то в ближайшем времени вы стали бы пашой. Только я знаю, что вы верны своему повелителю, и потому я не предлагаю вам сменить подданство. Хотя ваши соотечественники-греки исправно служат в моем флоте и становятся адмиралами.

Мы немного помолчали. Султан понял, что обмен любезностями закончился, и пора было приступать к тому, ради чего мы, собственно, и прибыли в Синоп.

– Уважаемые гости, – наконец, произнес Селим. – Я бы хотел, чтобы при нашей беседе присутствовала моя матушка, валиде-султан. Ее мудрые советы не раз помогали мне принять правильное решение.

– Буду только рад снова увидеть Михришах-ханум, – ответил я.

Занавеска в конце комнаты всколыхнулась, и из-за нее вышла невысокая пожилая женщина, сохранившая остатки былой красоты.

– Кутуз-паша, – произнесла она мелодичным голосом, – вы, как всегда, галантны и мудры. Мне приятно общаться с вами. Думаю, что все вместе мы найдем приемлемое решение тех вопросов, которые возникли в отношении между нашими державами…

24 Раби аль-авваль 1216 года Хиджры (4 августа 1801 года). Османская империя. Синоп. Генерал от инфантерии Михаил Илларионович Кутузов. В настоящий момент тайный посланник императора Павла I

Я почтительно склонился перед матерью султана. В бытность мою российским посланником в Константинополе мне не раз доводилось встречаться с этой умной и властной женщиной, имевшей немалое влияние на своего венценосного сына. Она была дочерью грузинского священника, волею судеб попавшая в гарем повелителя османов. Здесь ее сделали наложницей, а потом и женой султана Мустафы III. После его смерти Михришах-султан стала валиде – матерью султана Селима.

Сейчас эта женщина, которой уже исполнилось пятьдесят шесть лет и которая все еще сохраняла остаток прежней красоты, помогала своему любимому сыну править огромной державой. Поговаривали, что он не принимал ни одного важного решения, не посоветовавшись с ней.

– Как вы поживаете, почтенный Кутуз-паша? – произнесла валиде. – Я слышала, что ваш повелитель, император Павел, очень доволен вами и поручает столь достойному и храброму мужу, как вы, самые важные поручения.

– О прекрасная валиде, – я еще раз почтительно склонил голову перед матерью султана. – Мы все верные слуги своих повелителей, и для нас их внимание к нам – самая большая награда.

– С чем же вы приехали к нам? – поинтересовалась валиде. – Я надеюсь, что вы привезли хорошие вести.

– Все обстоит именно так, – ответил я. – Мой повелитель желал бы, чтобы мир между нашими державами не омрачали черные тучи вражды, и те дружеские отношения, которые в последнее время установились между нами, сохранялись еще долгие годы.

– Да, мы довольны, что османы и русские не воюют друг с другом, – кивнул султан. – Только далеко не всем нашим соседям это доставляет большую радость. К тому же по воле Аллаха вышло так, что мы сейчас сражаемся с французами, которые когда-то были нашими друзьями. А император Павел совсем недавно заключил союз с нынешним повелителем французов Бонапартом.

– Все так, ваше величество, – согласился я. – Только, как написано в Библии – священной книге, которую чтут и мусульмане, и христиане: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру»[14 - Библия, книга Екклесиаста.].

– Именно так, – кивнул Селим. – Я считаю, что время войны закончилось, и наступило время миру. Надо мириться с французами, тем более что войска их вскоре покинут Египет. А русский император, который прославился на весь мир своей честностью и благородством, мог бы помочь нам потушить пламя войны.

– Ваше величество, – я внимательно посмотрел на Селима, – к сожалению, есть в Европе и те, которые хотели бы раздуть это пламя еще больше. Не так давно флот короля Георга Английского попытался напасть на владения моего повелителя. Мы были вынуждены обороняться. Британцы потерпели полное поражение – их флот был уничтожен, а высаженный у Ревеля десант пленен.

– Я слышал об этом, – задумчиво произнес султан. – Не могли бы вы, почтенный Кутуз-паша, более подробно рассказать мне о том, что произошло неподалеку от вашей столицы?

– Нет ничего проще, – ответил я. – Ведь русскими войсками, которые отразили британский десант, командовал ваш покорный слуга, а кораблями, стоявшими в гавани Ревеля, – адмирал Федор Федорович Ушаков.

– Тот самый Ушак-паша! – воскликнул Селим. – Да, британскому адмиралу Нельсону не повезло. Впрочем, давайте рассказ о вашей блистательной победе мы отложим на вечер, а сейчас мне хотелось бы услышать от вас, против кого направлен союзный договор, заключенный между императором Павлом и предводителем французов Бонапартом? Надеюсь, что у вас нет никаких враждебных намерений против Высокой Порты?

– Что вы, ваше величество! – я изобразил на лице удивление и возмущение. – Мой повелитель с уважением относится к своему царственному брату, – я поклонился султану и продолжил: – А вот совсем иные чувства он питает к державе, которая без объявления войны напала на его владения. И он готов наказать ее, отправив войско в Индию. Ведь именно оттуда в Британию идут богатства, позволяющие Английскому королевству содержать мощный флот и армию.

– Но не коснется ли ваш совместный с французами поход земель, принадлежащих Османской империи? – султан подозрительно посмотрел на меня. – Ведь большая часть сухопутных путей пройдет через ее рубежи. А по морю добраться до Индии вашему войску будет затруднительно – хотя Англия и потеряла часть кораблей у Ревеля, но флот короля Георга огромен, а английские моряки славятся своей храбростью и умением сражаться на море.

– Ваше величество, вы правы – так или иначе, но объединенному русско-французскому войску придется пройти через ваши владения. Но мы можем заключить с вами договор, в котором будет оговорено возмещение возможного ущерба от такого передвижения. Кроме того, мы могли бы договориться с вами о вознаграждении за вашу помощь территориями Персии, которая далеко не так дружественно расположена к нам, как вы.

– Гм, – покачал головой султан, – об этом стоит подумать. Во всяком случае, Высокая Порта желала бы в военном споре между Францией и Россией – с одной стороны, и между Англией – с другой, остаться нейтральной. Тем более что нейтралитет может быть и дружественным.

– Что ж, господа, – Селим поднялся с шелковых подушек, – я надеюсь еще не раз побеседовать с вами. Вопросы, которые мы сейчас обсуждаем, весьма деликатны. А пока вы мои желанные гости, и надеюсь, что вы хорошо проведете время в моем прекрасном городе… Сегодня вечером я приглашаю вас на ужин – в узком кругу, ведь ваш визит не стоит афишировать – и там я надеюсь услышать ваш рассказ о событиях, которые произошли совсем недавно на Балтийском море.

29 июля (10 августа) 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский дворец. Василий Васильевич Патрикеев, канцлер Мальтийского ордена

– «Мы строили, строили и наконец построили! Да здравствуем мы, ура!» – воскликнул я подобно мультяшному Чебурашке.

Аракчеев, который принес мне для ознакомления уже законченное дело о попытке покушения на жизнь императора Российского Павла I и захвата власти в империи, удивленно посмотрел на меня.

– Не обращайте на меня внимания, Алексей Андреевич, – успокоил я графа, который курировал следствие по этому делу. – Это у нас в будущем есть такая присказка. Работу наши и ваши люди проделали огромную, и, надеюсь, суд в самое ближайшее время воздаст всем по заслугам.

– Только вы, Василий Васильевич, – осторожно сказал мне Аракчеев, – должны понять, что некоторые моменты мы сознательно пропустили. Те, что связаны с великим князем Александром Павловичем. Таково было желание государя…

Я развел руками. Действительно, в самый последний момент Павел решил не вытаскивать на свет божий грязное белье царского семейства. Этого не следовало делать по многим причинам, и я его прекрасно понимал.

Впрочем, сие отнюдь не означало, что участие в покушении на свержение отца Александру сойдет с рук. Просто он может навсегда расстаться с надеждой когда-либо взойти на российский трон. У Павла состоялся тяжелый разговор с сыном, после которого тот подписал отречение от прав на престол. Учитывая, что Константин Павлович тоже особо не рвался стать самодержцем, следующим императором должен стать тот, кто и стал им в нашей истории – Николай Павлович. Правда, в данный момент он еще молод, но через какое-то время великий князь повзрослеет, наберется опыта и ума, после чего будет вполне годен стать новым российским императором. Ну а мы уж постараемся вложить в голову этого шустрого мальчугана мысли о предназначении монарха и о том, какой должна быть будущая Россия. Дочурка Алексея Алексеевича Иванова исподволь воспитывает младших Павловичей, причем не без успеха.

Аракчеев вопросительно посмотрел на меня. Я вздохнул и начал читать протоколы допросов злоумышленников и показания свидетелей. Да-с, картина неприглядная. Высшие сановники империи на деньги иностранных агентов намеревались совершить государственный переворот, убить правящего монарха и втянуть Россию в длительную и разорительную для нее военную кампанию. Да за такие вещи в любой стране виновных казнили бы безо всякой пощады. Причем если бы в республиканской Франции им бы просто снесли головы на гильотине, то в Английском королевстве палачи от души позабавились бы над приговоренными. Несчастных жертв британского королевского правосудия привязывали к деревянным салазкам, напоминавшим кусок плетеной изгороди, и протаскивали лошадьми к месту казни, где последовательно вешали (не давая задохнуться до смерти), кастрировали, потрошили, четвертовали и обезглавливали. Останки казненных выставлялись напоказ в наиболее известных публичных местах королевства и столицы, в том числе на Лондонском мосту.

Россия до подобного варварства опуститься не могла, поэтому тех, кто своими действиями реально заслужил виселицу, следовало повесить без затей, остальных же отправить на каторгу или вечное поселение. В первую очередь это касалось иностранцев, которые взяли моду совать свой длинный нос в дела российские.

Своих же преступников следовало тщательно рассортировать. Достойных снисхождения и раскаявшихся простить, отправив туда, где они трудом на благо государства могли бы принести пользу. Кто-то загремел бы в тюрьму на длительный срок, с правом подачи через какое-то время прошения о помиловании.

У всех виновных необходимо было конфисковать имущество, которое они часто приобретали нечестным путем. В первую очередь это касалось братьев Зубовых. Впрочем, насчет Валериана была оговорка – с учетом его воинских заслуг и тяжелых ранений, стоило ограничиться лишь ссылкой в одну из его деревень, без права посещения губернских городов и обеих столиц.

Я закончил листать принесенные мне материалы, вздохнул и отдал увесистую папку Аракчееву.

– Алексей Андреевич, что я могу вам сказать? Конечно, тяжело решать чужие судьбы, вынося приговоры, пусть даже виновным людям. Но без этого невозможно править государством. Люди часто принимают доброту за слабость. Вот, например, император один раз уже простил братьев Зубовых… И чем они отплатили ему за доброту?

Аракчеев лишь развел руками. Возразить ему мне было нечем.

– Василий Васильевич, государь попросил вас написать заключение по этому делу, – сказал он. – Возможно, те, кто им занимался, что-либо упустили.

– Хорошо, напишу, – ответил я. – Только тянуть с судом не следует. Он должен стать предупреждением для тех, кому когда-нибудь придет в голову крамольная мысль о том, что можно играть коронами, словно мячами. Времена, когда сотня пьяных гвардейцев могла свергать и возводить на трон царей, уже прошли. И возврата им не должно быть.

Граф кивнул мне и вышел из моего рабочего кабинета. А я вздохнул, посмотрел на дело несостоявшихся цареубийц и положил на письменный стол ручку и стопку чистой бумаги. Мне опять предстояла бессонная ночь, головная боль и копание в грязных и кровавых делах тех, кто решил изменить ход истории…

10 августа 1801 года. Французская республика. Париж. Капитан Казбек Бутаев, РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

Вот так, живешь и не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Это я о том, что случилось со мной неделю назад. А произошло вот что…

Сидел я у себя в кабинете в Мальмезоне, занимался текущими делами, связанными с подготовкой нашего совместного похода против коварных англичан. И тут ко мне прибегает посыльный с запиской от Мюрата. С шурином Наполеона я давно уже сдружился и был с ним, что называется, на дружеской ноге. Единственно, что я не позволял себе – это таскаться с любвеобильным гасконцем по злачным местам в поисках красоток с «пониженной социальной ответственностью». Ну не по мне все это. К тому же такие похождения были чреваты разными заболеваниями, которые здесь почти не лечатся.