Планета Тивит

– Что ты мы с вами заговорились, Яна Викторовна! Время экскурсии вышло…– улыбнулся Мацкевич.– Извините старика, что за своей болтовней не показал вам нашу столицу. Харьков-на-Немышле прекрасный город! Вам бы он понравился…

– Вы мне очень помогли, Иосиф Соломонович!– заявила Яна.– Ваша история мне многое объяснило.

– Дай-то Бог, Яна Викторовна. А теперь нам надо отправляться в НИИ «Медицина»,– старик взглянул на часы и торопливо засобирался.– нельзя товарища Сталина заставлять ждать!

21

Планета Тивит 2094 год

Тивитского летоисчисления

Они вернулись к НИИ «медицина» вместе со стариком Мацкевичем, когда на улицу уже опустились первые, еще неясно серые сумерки. На Тивите этот процесс происходил стремительно, чем немало удивил Красовскую. Ярко-оранжевый диск солнца почти мгновенно начинал клониться к закату, очень быстро покидая небосвод, словно кто-то могучий самостоятельно решал, когда дню на этой странной планете заканчиваться.

Улицы пустели. Навстречу им попалось очень мало случайных прохожих, в основном патрули, одетые в странную черную форму, да дворники лениво гоняли пыль по идеально чистым тротуарам. Кое-где в окнах зажигался свет, мелькали неясные тени. Люди готовились ко сну. И никаких тебе прогулок под луной, влюбленных парочек возле фонтанов. Все безжизненно и уныло. Да и какие могут быть пары, если не один житель Тивита не мог испытать самого простого раздражения, не говоря уже о таком сложном и многогранном чувстве, как любовь. Им навстречу прошелестел пустой трамвай, как летучий голландец, бороздящий бескрайние просторы вроде знакомого, но одновременно чужого города. Лишенного той самой изюминки, которая делает город живым, наполненным чувствами, эмоциями и страданиями.

Мацкевич, сидящий на переднем сиденье, мельком бросил взгляд на часы и что-то нажал на панели управления. Больше, с момента выхода из музея, они с ним не разговаривали. Грустный старик рассматривал в окно редких прохожих, начинающие цвести абрикосы, думая о чем-то своем. Яна своей беседой всколыхнула в нем внутри нечто такое, о чем он старался забыть, спрятать поглубже, сберечь внутри себя, как самое дорогое и яркое, что было в той, настоящей жизни.

Знакомый с детства Московский проспект, протянувшийся почти через весь город, вывел их из центра на Салтовку, где высилась знакомая многоэтажка НИИ «Медицина». Мацкевич, наконец-то, повернулся к ней, перегнувшись через высокую спинку «Волги».

– Вот мы почти и приехали, Яна Викторовна…– машина без водителя завернула в узкие ворота, с грохотом закрывшиеся за ними.– на этом моя миссия заканчивается. Рад был пообщаться с умным человеком,– старичок коснулся края своей шляпы, потом замер, словно бы раздумывая над чем-то,– знаете, что я вам скажу, Яна Викторовна. Порой от выбора обычного человека зависит очень многое. Казалось бы, жить или умереть, ответ однозначен, но иногда надо пожертвовать малым, чтобы сохранить нечто большее…

– Это вы к чему?– Красовская увидела, как медленно открылись автоматические двери «волги», поднявшись вверх.

– Это к тому, что порой одна жизнь спасает миллионы других. Сделайте правильный выбор. Вы умная женщина…

Это он про предложение Люцифера открыть порталы на Землю…Догадалась подруга. Немного подумав, все же согласно кивнула, борясь с острым ощущением почти панического страха, нахлынувшего на нее при одной мысли, что придется выбирать между тем, чтобы умереть самой и спасением души всех землян.

– Я понимаю…– кивнула согласно она.– Я все понимаю…Спасибо за экскурсию, Иосиф Соломонович.

– Я надеюсь,– промолвил Мацкевич,– поступите, как моя Софочка, не повторяйте моей ошибки.

Журналистка кивнула и вышла из машины под мерзкий мелкий начинающийся дождик. Холодные капли упали на лицо, заставляя поморщиться. Ей и без них было зябко от страха. Она посмотрела на серое, затянутое тучами небо и впервые в жизни, прошептала:

– Помоги, Господи…– шагнула в темноту узкого коридора НИИ «Медицина», внутренне приготовившись к непростому разговору с товарищем генеральным секретарем.

Но его-то как раз и не было, то ли был сильно занят своими текущими делами, то ли считал, что с такой простой миссией, как отправка Красовской обратно на землю справятся и работники научно-исследовательского института.

Ее встретили в вестибюле несколько неизвестных ей людей в белых халатах. С теми же бесстрастными, наполненными адским пламенем глазами и мертвыми, лишенными эмоций дежурными улыбками, двое мужчин среднего возраста и молодая женщина лет тридцати.

Мужчины подхватили ее мгновенно под руки, не давая опомниться, а женщина, видимо старшая из них лихо отдавала указания.

– Аккуратней с ней,– покрикивала она, когда крепкие пальцы сдавили Яне руки выше локтей,– товарищ Сталин приказал не трогать ее…

Хоть это приятно… проскочила в голове у Красовской глупая мысль. Ее встряхнули, словно мягкую игрушку и повели куда-то в конец коридора, утопающего в зелени комнатных цветов. Она даже не пыталась сопротивляться, хотя мысленно, после слов Мацкевича уже приготовила для генерального секретаря пламенную речь. В которой отказывалась выполнять его задание, готовая умереть, ради того, чтобы остальное человечество жило. Но то ли от того, что Люцифер так и не появился, то ли от того, что ее толком о согласии и не спрашивали, она растерялась, молчала, как кукла механически еле переставляя ноги, вслед за широкими шагами ее конвоиров.

– В седьмой комплекс!– коротко приказала за ее спиной хмурая женщина, и Яна даже представляла, что это может для нее означать. Чем отличается седьмой комплекс, например, от третьего? Или от четвертого? Она смиренно приняла правила игры, оставив надежду в своем сердце лишь на то, что Дворкин, то есть я, или ее муж смогут найти способ спасти не только ее, но и все человечество.

Они свернули куда-то влево, мимо роскошных цветочных горшков с цветущими затейливыми растениями, коих в обычной земной жизни журналистка и не видела, хотя была и далека от ботаники. Навстречу им вывели из одного из кабинетов по левой стороне коридора двое крепких санитаров крепкого круглолицего старика, с густой окладистой бородой и совершенно безумным взглядом. Он отчаянно вырывался, что-то кричал, брызжа слюной, выкручивая себе руки в жестких захватах.

– Вы меня слышите! Слышите ублюдки! Земля никогда не станет Тивитом! Никогда!– орал он, брыкаясь насколько ему позволяли двое крепких молодцов.– Никогда! Верните меня обратно! Обратно к маме…

Воинственное настроение пожилого мужчины неожиданно сменилось отчаянием. Он безвольным кулем, почти как Яна, повис у санитаров на руках и зарыдал:

– Я не хочу…не хочу больше…Я хочу домой! Будьте прокляты со своим Тивитом!

Слезы текли по его изможденному лицо, а он нелепо открывал рот, проглатывая соленые капельки, от этого еще больше расстраиваясь. Яна поймала его взгляд и отшатнулась, дернувшись в руках держащих ее мужчин. В глазах встреченного ей старика не было пламени, характерного для жителей Тивита. Обычный панически испуганный взгляд карих, влажных от слез глаз, с мольбой уставившийся на нее. Он был оттуда, с Земли! Такой же, как и она! Живой!

– Тивит…Никогда не был и не будет землей…– прошептал он, заметив, что она на него смотрит, прекратив рыдать так же неожиданно, как и начал.

– Двигайся вперед, придурок!– его санитары лениво толкнули его вперед.– И не болтай, чего не положено!– старик споткнулся от хорошего толчка. Ноги запутались между собой, и он рухнул на идеально чистый пол коридора, разбив локти, выставленные вперед, чтобы смягчить удар. Яна дернулась, чтобы помочь встать, но крепкие мужские руки держали ее мертвой хваткой.

– Помните это…– поднял он полусумасшедшие глаза на нее, размазывая алую кровь по белому кафелю.– Помните! Чтобы эти твари вам не говорили и не обещали! Тивит никогда не был и не будет Землей! Слышите!

– Хватит!– рявкнула сзади женщина-врач.– Немедленно отвезти больного в палату! Вы не видите, что мешаете делу государственной важности.

Санитары, конвоирующие старичка, немедленно засуетились, подняли его с пола, забрызганного кровью, заплаканного, растерянного, плачущего…Яна обернулась назад, чтобы запомнить его лицо, если придется когда-нибудь вернуться сюда, чтобы выручить старика. Он, словно почувствовал этот взгляд на своей спине, ловко изогнулся, обернулся и прокричал, будто бы прочитав ее мысли:

– Митусов…Олег Митусов меня зовут!

– Я вас прошу, Яна Викторовна,– женщина в белом халате с отстраненной холодностью прервала эту сцену прощания, взятую, как будто из дешевой мелодрамы,– время не ждет!

И слегка подтолкнула ее в спину, намекая на то, что в следующий раз просить уж точно не будет.

– Да, конечно…– Красовская решила не злить эту серьезную тетеньку. Тем более от нее зависела попадет ли подруга домой с Тивита или нет сегодня.

– Нам сюда…– ее провели в отдельную светлую комнату, с такой же металлической кушеткой, на которой она себя обнаружила, когда впервые очнулась в этом фантастическом мире. От кушетки шел целый пучок разноцветных проводов к огромному плазменному монитору, мирно гудевшему на широком деревянном столе, стоящим в углу. По углам кушетки закреплены были уже знакомые ее обручи.

– Думаю, что вы знакомы с этой системой…– кивнула женщина на защелки обручей.

Красовская кивнула согласно, уныло направляясь к металлическому лежаку, внутренне содрогаясь. Таких приключений в ее жизни еще не было.

– Необходимо сбросить всю одежду!– приказала строгая доктор, присаживаясь за компьютером, пошевелив мышкой, мгновенно этим движением пробудив монитор, на котором вспыхнули какие-то непонятные графики и схемы.

– Я раздеваюсь только перед своим мужем!– гневно отрезала Яна, разозлившись.

Доктор удивленно подняла на нее свои пламенные глаза. Тивитцам было незнакомо чувство стыда. Но заметив что-то в глазах Красовской, все же кивнула двум сопровождающим, чтобы те покинули комнату.

– Так вас устроит? – спросила она, слегка прищурившись. Это была типичный синий чулок, невзрачная, безмерно уставшая женщина средних лет, носящая затемненные очки, как многие жители этой планеты Ее блеклые жидкие волосы были стянуты в тугой пучок на затылке, о макияже она, видимо, и не знала. В углу серых глаза с короткими ершистыми ресницами затаились глубокие морщинки.

Яна не ответила, молча начала раздеваться, сбрасывая с себя ненавистную тивитскую одежду. Оставшись в одном трикотажном белье, она, ежась от холода, шагнула к кушетке и улеглась на нее, чувствуя, как ледяной металл неприятно холодит ей спину. Раскинула руки, развела ноги в стороны, чтобы лодыжки и запястья легли точно в расстегнутые обручи. Тяжело вздохнула, услышав знакомое покалывание. Обручи засветились всеми цветами радуги и с легким щелчком замкнулись.

– Вы гениальная женщина, Яночка,– похвалила ее доктор неожиданно знакомым мужским голосом. Красовская с трудом повернула шею, чтобы рассмотреть ее поближе. Черты синего чулка начали расплываться, покрывшись небольшим облаком тумана, и вместо них появилось знакомое лицо самого сатаны.

– И зачем весь этот цирк?– нахмурилась она, когда превращение завершилось окончательно.– К чему это шоу с переодеванием?

– Морок,– коротко пояснил Люцифер,– обычный наведенный морок, Яночка. И никакое это не шоу! Для жителей Тивита я – глава государства. Генеральное секретарь! Если бы я изъявил желание официально, лично проводит вас в путь, то необходимо было соблюсти весь ритуал, а так…Я нахожусь в своей резиденции, принимаю законы, решаю судьбы людей одним росчерком пера.

– Я думала, что вы всемогущ!– ухмыльнулась ядовито Яна.– Но нет! Даже самого дьявола ставит в жесткие рамки чиновничья бюрократия!