Проклятие Белого лебедя

Она рассмеялась и смех у нее был чистым и звонким. Словно звон первого весеннего ручейка.

– Плевать! Пусть завидуют,– коротко бросил начальник службы безопасности,– ведь они подкатывают к тебе? Кто-то, по-любому, делал непристойные предложения? Все лбы здоровые, молодые…Я их понимаю!

– Раз понимаешь, зачем спрашиваешь?– рассмеялась Марина, легко сбежав по осыпающимся ступеням. Она любила его дразнить. Константину Ивановичу тоже хотелось рвануть вслед за ней, и тело еще бы смогло, не такой уж он был и старый, раз такая красотка остается с ним, игнорируя предложения более молодых охранников, но во дворе толпилась шоферня, а при подчиненных он привык выглядеть солидно. Марина надела очки в золотой оправе, что придало ей еще больше шарма, оправила жилет и обернулась у самого начала дорожки в парк.

– Константин Иванович,– позвала она, и голос этот звучал, для вроде опытного в амурных делах мужика, не хуже одиссеевских сирен,– вы идете?

Возле машин кто-то заржал. Володька Ерохин – молодой придурковатый парень из пригорода Харькова. Взяли его по протекции за несомненные качества водителя. Константин уничтожающе посмотрел на него, а тот поперхнулся смехом, получил от своего старшего товарища заслуженный подзатыльник и затих.

Быстрым шагом начальник службы безопасности догнал Марину в темной аллее. О тротуарах тут и слыхом не слыхивали. Во времена Кенинга их еще не знали, а в наше суматошное время, когда обычным работягам жрать было нечего и зарплату не платили месяцами, руки как-то не дошли обустроить прогулочную зону для больных туберкулезников.

– Воздух здесь и, правда, какой-то другой…– проговорила Марина, глубоко вздохнув полной грудью, с которой возбужденный Константин уже не сводил глаз.

– Какой другой?– пересохшими губами спросил он.

– Более кислородный, что ли…– задумчиво произнесла Марина. Они уже углубились в лес достаточно. Со всех сторон их окружали старые липы, подрезанные особым образом, и росшие действительно вверх. Хоть в этом пройдоха риелтор не соврал…Одуряющий запах свежей весенней листвы сводил с ума, заставляя сердце учащенно биться.

– Костя, смотри!– позвала его Марина, присев возле огромного гладкого валуна, около которого все поросло желтой, еще не сменившейся после зимы травой. Бывший гэбист приблизился. Он уже давно снял галстук. Теперь он торчал из его кармана, неплотно всунутый внутрь.

– Как будто огромная галька…– Марина провела ладонью по черной гладко отполированной поверхности и игриво улыбнулась.– И теплый совсем!

Он все понял. Рывком посадил ее на валун, покрывая поцелуями ее шею. Девушка тихо застонала и прикрыла глаза от удовольствия, когда его язык коснулся ее груди.

– Костя…

Руки начальника службы охраны нащупали пуговицы на строгом жилете и начали их расстегивать. Они поддавались плохо, а он, не в силах больше терпеть, просто содрал Маринкины колготки вниз, подняв юбку кверху.

– Войди…– попросила она, но вдруг в тишине раздалось что-то, что насторожило Костика. Его чуткий слух напрягся, различив в шорохе листвы шелест чьих-то быстрых шагов. Он замер над девушкой. Напряженно вслушиваясь в голос леса.

– Что?– удивилась она, не ждавшая сейчас никакой осечки.

– Тих…– договорить он не успел. За его спиной мелькнула серая тень, едва заметная на зеленом фоне парка. Чьи-то острые когти, как бритвы вспахали его спину, поломали ребра и выскочили наружу. Фонтан крови брызнул Марине на лицо, испачкав блузку и жилет. Она задергалась под мужчиной, но Константин Иванович весил немало. Сдвинуть его было непосильной задачей для хрупкой девушки. Она заерзала на валуне, закричала, позвала на помощь. Тяжелое мертвое тело кулем навалилось сверху. Кровь заливала глаза, попадала в открытый в ужасе рот. Марина поняла, что захлебывается, захлопала ресницами, надеясь на чудо, но только увидела перед собой, чуть выше плеча Костика косматую морду с янтарно жёлтыми глазами, поросшую жестким почти седым волосом. А потом все исчезло Мир померк. Только боль в проколотой длинными когтями груди становилась сильнее. Она умирала.

Глава 3

Яна проснулась от настойчивого телефонного звонка. Кто-то усердно наяривал ей на мобильник, лежащий по старой привычкой где-то под подушкой, и заканчивать не собирался, решив, что непременно желает услышать ее голос этим ранним утром…или обедом… или вечером? От этой простой мысли, что журналистка все проспала, девушка проснулась, резко распахнув свои длинные ресницы. На настенных часах стрелки замерли на половине восьмого, только вопрос о том, что это утро или все-таки вечер оставался открытым. Шторы в спальне у Красовской были благоразумно задернуты. Слабый солнечный свет еле пробивался сквозь плотную ткань, распадаясь золотистым туманом по розовому покрывалу.

– Черте что…– ругнулась Янка, переворачивая все свое постельное белье в поисках настырно трезвонившего мобильника. Телефон обнаружился в узкой щели между матрацем и боковиной кровати. Он мигал всем своим экраном. Надрывно вибрировал, а на звонке висела картинка ехидно улыбающегося редактора. Красовская ругнулась и ответила.

– У аппарата…– растрёпанная со сна, она даже еще не успела толком проснуться, только лишь была ужасна зла, что ее побеспокоили… мельком глянула сколько время, дабы хоть как-то определиться в пространстве. Ага…значит все-таки вечер.

– Красовская!– заорали на другом конце трубки, словно редакцию газеты “Вечерний Харьков” неожиданно затопили или в нее ворвались инопланетяне, готовые немедленно установить контакт с землянами.

– Я уже много лет Красовская,– буркнула невежливо Янка, потягиваясь, словно дикая кошка по всей кровати. Ее изящное молодое тело вызывало похотливую тягу у многих мужчин города миллионника. Но пока еще ни один из них не задержался в квартире неугомонной журналистки больше трех часов, за исключением Дворкина, который сразу за год умудрился переночевать тут аж целых два раза, правда без серьезных последствий для своей семейной жизни.

– Ты дома?– уточнил редактор – лысеющий, красномордый, будто сеньор Помидор из сказки про Чиполино, мужик почти пятидесяти пяти лет отроду, страдающий недельными запоями и ничем не останавливаемой тягой к алкоголю.

– Нет, на Марсе, как прилечу, позвоню,– не долго думая, Яна сбросила вызов и запрятала телефон обратно под подушку. Вчера ночью, Красовская делала убойный репортаж про тайное неформальное сообщество городских гонщиков. За это время ей пришлось несколько раз пролететь на дорогих иномарках по Московскому проспекту на сумасшедшей скорости и набраться, дабы заглушить паническое чувство страха, маслянистой текилы до такой степени, чтоб бесповоротно потеряться не только во времени , но и в пространстве. Сейчас ей меньше всего хотелось слышать главного редактора и его душеспасительные нравоучения, но звонок повторился, потом еще и еще раз. Янка, выдерживая свою линию, уж главной звездочке “Вечернего Харькова” такое позволительно, трубку не снимала, закрыв глаза, лежала в состоянии полудремы, наслаждаясь последними минутами отдыха, а в том, что отдых закончился она уже ни минуты не сомневалась. Через пару минут мобильник запищал, извещая свою хозяйку об смс. Кряхтя, девушка повернулась на другой бок и посмотрела на голубоватый экран. С большими грамматическим ошибками и без знаков препинания, писал главный редактор и просил слезно срочно ему перезвонить. Красовская на секунду задумалась и все-таки нажала вызов. Начальник ждал ее звонка, все ж рука об руку проработали больше пяти лет, и он хорошо изучил своенравную сотрудницу–журналистку.

– Долетела?– переспросил он, усмехаясь.

– Откуда, шеф? Ты же знаешь, что я была на дрифте и…

– С Марса! Я помню, где ты была и в курсе, как это ни странно, твоего редакционного задания. Хотя все бывает наоборот!– ворчливо заметил босс.– Я никогда ни в курсе, где моя лучшая сотрудница, чем занимается и на какую тему принесет материал для следующей статьи…

– Что случилось?– по каким-то одной ей известной интонации, манере держаться и разговора, Яна поняла, что дело действительно серьезное. Шеф никогда бы просто так не стал ее тревожить, а тем более будить…

– По твоим прошлым статьям, я понял, что ты если не знакома близко…– это слово он выделил специально, давая понять, что вкладывает самый интимный смысл в слово “близко”– То не шапочно с нашим местным харьковским бизнесменом Заславским?

– У нас и близко ничего не было…– надулась Яна.– Он примерный семьянин и любит свою жену и дочь!

– Похвально!– рассмеялся редактор ей прямо в трубку, своим противным каркающим смехом.– В наше суматошное время это настоящая редкость…Только час назад мне позвонили из районной ментуры и предложили сенсацию…

– Что случилось?– уже встревоженно задала вопрос Красовская, окончательно стряхнув с себя сонное оцепенение. Голова заработала вновь, как вычислительная машинка, а тело пробила активная жажда деятельности.

– Ты в курсе, где вообще находится деревня Шаровка?

– Где-то под Чугуевым?– наугад ляпнула Янка.

– Мимо, Богодухов…

– У меня всегда было плохо с географией и вообще у меня топографический кретинизм, шеф! Так что произошло в Шаровке?

– Час назад в парке у замка “Белый Лебедь” нашли убитой секретаршу твоего олигарха некую Марину Игнатенко!– почти радостно сообщил редактор.

Ее Яна не помнила. В окружении Заславского крутилось много людей. Сильные мира сего – это своего рода астероиды, вокруг которых вертятся в орбите миллионы тонн космического мусора. Может ее повысили, может она переспала с кем надо и получила эту должность. Нет…ее Красовская не помнила.

– Что-то не припоминаю…

– Ну и хорошо! – возликовал шеф.– Вот на месте и разберешься, кто это такая, кем приходится Заславскому и что с ней произошло.

– Босс…– начала умоляюще журналистка.

– Никакие отговорки не принимаются! Ты дружишь с Заславским, никто кроме нас не владеет этой информацией, а значит у нашей газеты есть шанс получить самый настоящий эксклюзив.

– Какой эксклюзив?!– возмутилась Яна.– Бытовуха какая-то…

– Тем лучше! Ведь даже, если известный человек простите пер…нет, а нашим обывателям будет интересно, то это не бытовуха, а самая настоящая журналистская бомба!

– Когда надо ехать?– обреченно уточнила Янка.

– Толик уже под подъездом, поди замерз и все кофе в ларьке перетаскал…– радостно взвизгнул редактор.

– Значит вчера…

– Я люблю тебя, Красовская!

– А я тебя…