Планета Тивит

В первых двух все было спокойно. Больные сладко посапывали на старых панцирных кроватях, видя последние перед пробуждением розовые сны. Контингент тут был самый разный. От полных кретинов, воображающих себя чуть ли не Наполеоном, до просто слегка подвинутых от постоянного стресса личностей. Один, правда, закоренелый коммунист, из шестой палаты, почему-то представлялся всем академиком Сахаровым, но и он дремал в уголке, зажав под щекой какой-то монументальный труд из больничной библиотеки.

Пришла очередь палаты со странным художником. Полина легко отворила тяжелую решетку, заглянула внутрь. За ночь новых надписей появилось целых три. Теперь они украшали подоконник и часть стены напротив постели психа. Девушка пригляделась, пытаясь разобрать в этом кавардаке, хотя бы что-то похожее на буквы:

–Мир. Есть. Мы. Верьте в людей. Олег. Мама, – прочитала она. Большие буквы мешались с маленькими, прописные с заглавными. Краска кое-где потекла, но художника это не смутило. Счастливый и полностью удовлетворенный, он лежал на полу рядом с окном, зажав в руках банку с акварелью. Правая рука его была измазана красной красой почти по локоть. Полосатая пижама изобиловала кляксами, но Полина будить его не стала. Пусть дневная смена разбирается и переодевает.

– Василий! Гриша! – громко позвала она коридорных санитаров, когда закончила осмотр. – Идите пить чай!

Ей не хотелось портить отношения с людьми, с которыми в последствии придется работать, тем более из-за какого-то сумасшедшего. Она быстро соорудила на столе завтрак на скорую руку. Нарезала ломтями салтовский батон, рядом уложила на круглую тарелочку немного сыра и колбасы. Времена нынче в Украине были непростые, все тотально дорожало. Мировой кризис широкой поступью шагал не только по миру, но и своими липкими щупальцами добрался до Харькова. Зарплаты остались на прежнем уровне, а вот цены взлетели почти в два раза. Хорошо жили только те, кто умел вертеться, да связи кое-какие остались, а вот Полина вертеться не умела. Да и откуда взяться у круглой отличницы медицинского училища такое умение, когда она несколько лет изучала латынь, да ставила уколы? Вот и пошла по распределению в психушку работать. Благо, платят тут достойно, уход за сумасшедшими, оценивая намного дороже, чем в остальных поликлиниках за вполне себе здоровыми людьми.

– Вась! «Ну, где же вы?» —прокричала она снова. Электрический чайник с носиком-свистком выпустил вверх облако пара, надрывно подав сигнал о своем кипении. – Чай уже готов! Просыпайтесь скорее, а то скоро будет обход!

Ответом ей так и оставалась тишина. Только в первой палате кто-то недовольно что-то уронил. Послышался раздраженный голос. Наполеон…Вспомнила Полина. Как же…Его Величество разбудили. Ухмыльнулась она.

Санитары по-прежнему так в коридоре и не появились. Обиделись…Подумала девушка, направляясь в их каптерку. Постучала. Из-за плотно прикрытой двери не доносилось не звука, если бы два закадычных друга спали, то оттуда бы доносился бы могучий храп. Затаились…Ждут, пока извиняться буду! Со вздохом медсестра нажала на ручку, особо не надеясь, что дверь откроется, но к ее немалому удивлению та поехала в сторону, открывая ей небольшую узкую каморку, выполняющую в обычные дневные часы приема роль процедурки. В углах комнаты стояли узкие кушетки, на которых прикрыв глаза, бессовестно дрыхли два санитара.

– Вот гады! – ругнулась Полина, направляясь к Василию. – Я их зову чай пить. А они тут разлеглись! Давай подниматься, а то главврач придет всем троим выпишет…– девушка дернула за край простыни, которым был укрыт ее санитар, но тот даже не подумал пошевелиться. В полумраке комнаты его крупное лицо выглядело каким-то синим и одутловатым. – Вася…Вася…– медсестра дернула парня за руку, но только тут поняла, что случилось что-то неладное. Волосатая крепкая мускулистая кисть безвольно скатилась вниз, повиснув с кушетки плетью. – Вася…– осторожно проговорила он, догадываясь, что произошло. – Гришка, Вася наш, кажется…

Полина обернулась на своего второго напарника и завизжала от нахлынувшей на нее волны ужаса. Григорий лежал напротив, бессмысленно уставившись в потолок. Лицо его исказила предсмертная судорога, пальцы были крепко сжаты в кулаки. Как и Василий, он был мертв…

– Аааа! – закричала девушка, выбегая из подсобки. – На помощь!

Силы покинули ее на середине коридора. Сердце вдруг прихватило. Стянуло железным жгутом всю левую сторону груди. Она захрипела и стала оседать на грязный, плохо вымытый с ночи пол. Воздуха стало не хватать.

– Только без паники. – прошептала она сама себе. – Нужен телефон…

Кое-как, держась за побеленные стены, ей удалось добраться до своего поста, где заваленный отложенными в сторону бумагами стоял дисковый телефон. Одним движением Полина смахнула ненужную ей макулатуру на пол. Быстро, по памяти набрала номер дежурного врача на третьем этаже клиники. Трубку взяли не с первого раза. Она уже начала сомневаться, что в больнице остался кто-то кроме нее живой. Но с пятого гудка, заспанный голос Тамары Николаевны возвестил ей о том, что медсестра все же ошибается.

– Тамара Николаевна, срочно сюда! Тут ЧП!

Заспанная дежурная еще плохо спросонья соображала. Ей пришлось задать еще несколько уточняющих вопросов, чтобы до конца оценить обстановку.

– Кто говорит? Какое ЧП? – спросила она, борясь с желанием положить трубку.

– Это Полина Василенко с пятого этажа! – выдавила из себя девушка, ища параллельно на своем рабочем столе какие-нибудь успокоительные, которых, следуя специфики больницы, должно было быть здесь в достатке.

– Кто говорит?

– У меня два трупа…– прошептала тихим голосом медсестра, глотая какую-то настойку из пустырника, прямо из пузырька.

– Какого…

Через три минуты снизу послышался тревожный топот каблучков дежурного врача. К тому времени весь этаж психически больных гудел, как встревоженный улей. Многие из них уже знали о случившемся с санитарами, которых мало кто любил и уважал. Полина сидела за своим столом, положив голову на скрещенные руки, тихо плакала. Пустырник подействовал, принеся с собой апатию ко всему окружающему.

– Где? «В какой палате?» —спросила полноватая Тамара Николаевна, всклокоченная, словно ворона на ветке, с криво подведенными глазами. Наверное, девушка оторвала ее от утреннего макияжа. Ходили слухи, что с главврачом у них были не просто рабочие и деловые отношения, но Полина старалась в это не вникать. – Ты им что-то колола на ночь? Симптомы? Почему сразу не вызвала? – быстро допрашивала молоденькую медсестру врач.

– Нет…– покачала она головой, показывая дрожащей рукой в сторону каптерки.

– Что нет? – разозлилась Гриценко. – Вася с Гришей их уже отнесли в процедурку?

– Вася…я....

– Говори же толком! – от всей души Тамара Николаевна отвесила Полине пощечину, мгновенно прекратив поток рыданий.

– Санитары наши…Они там…

Недолго думая, Гриценко побежала по коридору в сторону каптерки. Громкий цокот ее каблучков громом среди ясного неба разносился по коридору. Вошла в распахнутую дверь. Мертвые санитары лежали точно так же, как их оставила Полина.

– Твою ж мать…-громко ругнулась врач, бросаясь к Василию. Ловко прощупала на шее пульс. Пусто…Здоровенный мужик был уже холодным, как лед, начиная застывать. Григорий то же не подавал признаков жизни. Смахнув падающую на глаза прядь покрашенных хной рыжих волос, Тамара Николаевна вышла в коридор.

– Звони Начмеду и главврачу! Только потом вызывай милицию. Похоже, что у наших санитаров произошел обширный инфаркт…При чем у обоих сразу!

Полина, путаясь в цифрах, слабо попадая пальцем в диск, еле набрала номер. У начмеда было занято, а вот главврач и вовсе не отвечал. Он появился минут через пятнадцать в начале больничного коридора, видимо, отчаявшись найти Гриценко на ее рабочем месте. Вдвоем с Тамарой Николаевной медсестра отвела его в каптерку, где лежали два мертвых, абсолютно здоровых мужика.

– И что теперь будет? – дрожащим голосом спросила Полина, прижимая к красным от слез глазам фиолетовый носовой платок в полосочку.

– Не знаю…– коротко бросил главврач, осматривая трупы. – Физического воздействия на этих людей я не вижу. Такое ощущение, что они умерли прямо во сне. Как говорят в старых летописях «испустили дух».

– Что это значит? – нахмурилась Гриценко.

– Это значит, что нет какой-то причины их смерти. Они просто умерли.

– Так не бывает!

– Оказывается, что бывает…– главврач отошел от кушетки обратился уже к заплаканной Полине, стоявшей чуть поодаль в уголке.

– Что происходило вчера у тебя на этаже? – нахмурился он, пытаясь посмотреть молодой девушке в глаза. Он почему-то был уверен, что молодая медсестра знала больше, чем говорила. И лучше было бы, если она рассказала бы это все ему, а не прибывающей милиции.

– Я…

– Говори! Иначе, я буду думать, что они пытались изнасиловать тебя, а ты их отравила, – безапелляционно заявил главврач. Рядом сверлила ее злым взглядом Гриценко.

– Они, точнее Вася…они хотели пристать ко мне, но все испортил этот псих…– начала, снова рыдая, Полина.

– Какой! Точнее! Они все тут у нас психи! – дернул ее невежливо за плечи доктор. Девушка нелепо трепыхнулась в его руках, но именно это движение и сломало ее окончательно.

– Они издевались над ним! Над художником, который слова и фразы разные на стенах пишет. Краски ему не отдавали. Заставляли собаку показывать. Особенно Гришка…Его это сильно забавляло. Ну, я и вступилась за убогого. Они краски отдали и пошли к себе в каптерку. Утром я их нашла уже мертвыми.

Гриценко с главврачом переглянулись. Понимающе кивнули друг другу и направились к палате, где находился Олег Митусов.

– Я только что проверяла…Все у него было нормально…Спал на полу возле окна. Весь в краске! – торопилась их догнать Полина. Ей почему-то казалось, что начальство в смерти санитаров хочет обвинить ее или этого сумасшедшего художника.

– Ключи! – главврач, не глядя, протянул руку медсестре, без лишних разговор вложившей тяжелую звякающую связку ему в ладонь. Дверь скрипнула. Он не стал пользоваться специальной решеткой, а может просто на просто в спешке забыл про нее. Толкнул ее, открывая вход к Олегу.

– Ой! – замерла Полина, заглянувшая из-за плеча доктора внутрь. Палата была абсолютна пуста. На узкой панцирной кровати лежало скомканное покрывало, несвежая заляпанная краской простынь, вокруг сплошные надписи, непонятные буквы и символы. Место на полу под подоконником пустовало. Больной исчез из закрытой комнаты, будто испарился. Гриценко с главврачом переглянулись и посмотрели строго на Полину. Та вся, под их взглядом, как будто внутренне сжалась, опасаясь наказания, что-то залепетала в свое оправдание, все еще не веря своим глазам.

– Он был здесь…Этот мужик! Он же псих! Как ему удалось сбежать? Двери были заперты! Вот его краски! А без красок он никуда бы не ушел! В этом рисовании его жизнь. Он только этим и держится…Да, не смотрите вы так на меня! – воскликнула она, разрыдавшись. – Я только утром просмотрела все палаты. Этот был на месте. Спал здесь, возле подоконника, свернувшись калачиком…

Ее взгляд упал на подоконник, густо исписанный непонятными фразами. «Мир. Есть. Мы. Верьте в людей. Олег. Мама» Все это было знакомо и видимо с утра. А вот чуть ниже этого всего бреда белой краской было наляпано что-то новенькое. Полина пригляделась внимательнее, вслух прочла: