Проклятие Белого лебедя

– Ну что ты? – закричал ей Михалыч.– Убей! Ты же только за счет этого и живешь столько лет! Убей! И тогда может быть просуществуешь до следующего лета! А стоит ли такая жизнь смерти чужих людей? Посмотри, на кого ты…

Жажда…Подогнутые задние лапы, будто пружина распрямились. Оттолкнувшись от земли, чудовище взмыло вверх. Мощным ударом опрокинуло Михалыча на землю и вгрызлось в его беззащитную шею, с наслаждением осушая его до дна. Оно проталкивало в пересохшее горло крепкую выдержанную кровь глубокими глотками, рвало когтями его тело, ломая кости сильными ударами крепких лап. Жажда…Она сильнее всего на свете! Она сводит с ума, заставляя во время гона выходить на охоту. Удовлетворенно урча, оно уже наслаждалось самим процессом, полностью утолив голод. На вкус Михалыч был чудесен.

– Ррр…– лежащий рядом пес смотрел на весь этот кошмар пустыми мертвыми глазами, укоризненно скалясь.

– Саш, кажется это здесь!– совсем недалеко раздался женский звонкий голос. Монстр услышал чьи-то быстрые шаги по тропинке, ведущей к дому.

– Надо спешить! Яна, ты же уже не на каблуках?! Давай быстрей!

– Это не значит, что я должна бегать, как Усейн Болт!

– Сюда!

Шаги были совсем близко. Можно было напасть, но жажда утолена. Голод наступит только завтра. Пора уходить. Чудовище подняло окровавленную пасть от останков Михалыча, повернулось к дороге, чутко прислушиваясь. Надо уходить…Иначе ее в конце концов поймают, а усилия неизвестного благодетеля пойдут прахом. Уходить… Иначе все зря…И тогда, и сейчас…Надо бежать.

С сожалением, посмотрев на труп своего врага, одним прыжком оно оказалось возле заднего двора. Быстро отталкиваясь лапами, длинными прыжками, шаровский монстр скрылся в прибрежной посадке. И только еле заметное шевеление листвы указывало тропу, по которой он скрылся. Двор опустел. Только курица, выглянувшая из-под сарая, быстро перебежала к своим товаркам, спрятавшимся в погребе.

Глава 13

– Ян, давай быстрей!– от чего-то меня гложили самые нехорошие предчувствия. Что-то внутри меня, внутри моего сердца, мозга гнало вперед, заставляя ускорить шаг. Красовская безбожно отставала, кляня на чем свет и Шаровку с ее долбанными дорогами, Заславского, который нас сюда послал и маньяка вместе с его жертвами.

Нужный дом стоял на отшибе, на самом краю улицы. Видимо, Михалыч любил уединения, тяготясь своими соседями. Звенящая тишина ударила по ушам. Даже лай собак, сопровождавший нас всю дорогу умолк. Я слышал, как ветер гоняет пустую консервную банку по щербатому асфальту, как шелестит листва под его особенно сильными порывами. Под ложечкой неприятно засосало. Я остановился, как вкопанный, метрах в двадцати от ворот нужного нам дома.

– Что-то не так…– проговорил я, напряженно всматриваясь в старый потрескавшийся шифер и сломанную калитку, висящую на одной петле.

– Дьявол, Дворкин! Куда ты меня загнал…

– Тихо!– рыкнул я на ворчащую журналистку. Что-то внутри меня кричало, буквально вопило об опасности.

– Что…

– Тише, Яна! Тише…– прикрыл глаза, напрягая свое внутренне зрение и чуть не заорал от ужаса. Вместо привычного сизого тумана вокруг и неясных теней, передо мной расплывались кроваво-красные круги, клубами растекаясь вокруг. Только что, где-то совсем рядом было совершено убийство. Именно об этом меня хотел предупредить осторожный организм.

– Быстрей!– мозг среагировал мгновенно. Кровь могла появиться только в одном случае, и я очень не хотел думать о том, что этот случай произошел. Я рвану с места, как хороший спринтер, пинком ноги распахнул ворота, отлетевшие мгновенно в сторону с душераздирающем треском и понял, что опять опоздал.

Михалыч лежал посередине двора, раскинув крепкие мускулистые руки в разные стороны. Его шея была разодрана в клочья, кровь уже вытекла, растекшись небольшой лужицей под трупом. Рядом, уставившись бессмысленным взглядом куда-то в пространство, лежал огромный лохматый волкодав, до последнего защищающий своего хозяина.

– Что тут…– глаза Янки округлились, лицо исказила судорога. Она ладошкой закрыла рот, чтобы не вырвать прямо здесь. Выбежала на улицу, захлёбываясь рвотой. Долго кашляла там и отплевывалась, стараясь придти в себя. Если честно, то меня тоже подташнивало. От ужаса, сковавшего тело, подгибались коленки, мне хотелось бежать отсюда без оглядки, забрать свою семью из этого проклятого замка, вернуться в Харьков и забыть все, как страшный сон, не вспоминая про шаровского монстра, не видя его жертв, сделать вид, как будто ничего не произошло, словно не погибают в мирной и спокойной деревне под Харьковом каждое лето люди, словно ничего и нет…

Я выдохнул, стараясь придти в себя. Наглая курица уже топталась рядом с трупом, заинтересованно разглядывая его бусинкой глаза, пару раз ее клюв отчетливо попытался клюнуть растекшуюся кровь. Еще этого не хватало…

– А ну пошла отсюда!– топнул я ногой, прогоняя глупое животное. Янка за воротами затихла, оттуда изредка слышались приглушенные всхлипы, но, кажется, она справилась. Работая журналисткой и не такого насмотришься. Так что должно отпустить. Ее профессия должна делать людей черствыми и циничными, а значит Яночка еще не дошла до того предела, когда не человеческую смерть смотришь, как на сюжет приключенческого фильма.

– Ты жива?– на всякий случай прокричал я ей, мгновенно севшим голосом. Комок застрял в горле, готовясь прорваться истерикой. Мне тоже было нелегко. Михалыч был мне ни близкий друг , ни сосед, ни родственник, но, как и любое живое существо на этой земле, мне его было жаль. Глупая, бессмысленная смерть…А я опять опоздал.

– Все нормально! Сейчас приведу себя в порядок и приду…

– Ян, тут есть вода,– мой взгляд уперся в набранное ведро с колодезной чистой водичкой, в которой вяло шевеля коротенькими лапками, гребла неведомо как туда попавшая пчела, на которых у меня некоторых пор была стойкая аллергия, скользнул вниз, рассматривая следы, в обилии оставленные на мягкой влажной земле.

Присел рядом с трупом, разглядывая вспоротый дерн. Это же какой длины должны быть когти, если глубина следа примерно сантиметров восемь, если не больше? Зачем-то понюхал землю…Глупо строить из себя Пинкертона. У меня нет ни опыта ни возможностей, которые есть у профессиональных сыщиков. Пусть они занимаются сбором улик и доказательств. Я встал с колена. Красовская замерла в воротах, не решаясь зайти внутрь двора.

– Не ходи!– попросил я ее.– Не надо! Этим мы ничего не изменим…Лучше вызови полицию минут через десять.

– А ты?– голос журналистки дрогнул, но явной паники я в нем, слава Богу, не услышал.

– Мне надо осмотреть его дом до приезда оперов. Иначе, они все тут опечатают, помародерствуют немного…Сама знаешь нашу полицию. А Михалыч что-то знал про этого шаровского маньяка…Что-то знал, и потому его убрали. Он мог добраться до него. Мог нам что-то рассказать. Это что-то я и хочу найти внутри.

– Хорошо! У тебя десять минут!– кивнула Янка, смахивая крупную слезу, выкатившуюся из уголка глаз. Тушь потекла, оставляя разводы на бледном лице журналистки. Мне стало жаль ее, но не было времени на сантименты. Мои десять минут пошли.

По дуге обошел лежащие на земле трупы Михалыча и его собаки. У крыльца валялась рассыпанная поленница дров для бани, на одном из обрубков я рассмотрел глубокие следы когтей. Видимо, мы спугнули своим приходом это чудовище. То, что это не человек было теперь понятно! Никакой маньяк не может обладать такими ногтями, никакой маньяк не будет так терзать свою жертву. Никогда людская особь с места не совершит такой прыжок! А значит наша доблестная полиция тут не поможет…Она и с пьяными бомжами справиться не может, вызывая спецназ, а тут такое…Взял в руки полено, повертел в руках. Под ним обнаружился клочок серой свалявшейся шерсти, пахнущей чем-то кислым. Аккуратно все сложил у порога, на высоком резном крыльце с высокими перилами. Надо будет показать это Алаиде по скайпу. Что это? Оборотень? Волк? Как он здесь появился? И почему терзает именно Шаровку?

Крашенные деревянные ступени скрипнули под ногами, прогибаясь под моим весом. Дверь была распахнута. В веранду уже налетели мухи и пчелы, роем кружащиеся над головой и возле газовой плиты, на которой кипел чайник. Отмахнувшись от настырных насекомых, я прошел сени, войдя в дом. Небольшой зал со старым пружинным диваном, древний телевизор, розовые шторки аккуратно подвязанные по краям узкого окошка. Ничего интересного. В углу открытый сейф под ружье. Рассыпанные коробки с патронами, пустые гильзы и весы. Ничего интересного. Толкнул соседнюю дверь. Скорее всего это была спальня. Широкая кровать занимала почти всю комнату, а над ней в прямоугольных рамках под стеклом множества фотографий. От совсем старых – чёрно-белых, до современных, сделанных цифровиком. В углу стоял стол с какими-то бумагами, но я их решил отложить на потом, обследовав шкаф и фото.

Подошел к шифоньеру, надеясь, что он открыт. Дернул за ручку. В большом отделении ровными рядами висели женские разноцветные платья, блузки и лишь немного мужской одежды. Внизу по ящикам были распиханы обувные коробки, рисунки на которых не оставляли сомнений, что туфли все женские.

Странно, Михалыч жил один. А тут целый гардероб для известной модницы. Я аккуратно перебрал, висящие на плечиках туалеты. Тут место нашлось даже для открытого вечернего платья, украсившего даже самых изысканных дам из высшего света. Хмыкнув, закрыл шкаф обратно, переведя взгляд на фотографии над кроватью. Ответ нашелся именно там.

Вот маленький круглолицый карапуз с удивленными, но безмерно счастливыми глазами позирует на камеру, а на следующий фотографии он уже постарше…Рядом сидит мускулистый седой мужчина в белой майке, обнимая вихрастого мальчишку одной рукой. Надпись в углу “ Мы с дедом”. И так вся жизнь, закончившаяся в своем собственном дворе от рук неизвестного чудовища. В самом конце фотографии с молодой привлекательной женщиной. Судя по ее белому кружевному платью, снято на свадьбе. Михалыч еще молод, счастлив и не сводит глаз с прекрасной невесты. Последнее фото датировано три года назад. Ставшая более женственной жена Михалыча с коляской во дворе, коротенькая подпись «Мои дорогие”. Быстро отошел к столу, готовый разреветься, как девчонка.

На письменном столе стопки каких-то бумаг, вырезки из газет. Одна из старых, пожелтевших, еще революционных привлекла мое внимание: “Богодуховский Вестник” июль 1941 год. На переднем плане потертая фотография двух мужчин. Один из них дед Михалыча, а второй…На всякий случай я проморгался, боясь, что от избытка впечатлений у меня начались несвойственные мне галлюцинации, но все было по-прежнему. Рядом с дедом Михалыча сидел мой прадед Петр Васильевич Дворкин, в строгом пиджаке, гладко выбритый с неизменными густыми усами и серьезным выражением лица. Название заметки гласило: “ Харьковский облисполком готов к обороне”. Быстро пробежался глазами по затертым, пожелтевшим от времени буквам. В условиях ведения войны с фашисткой Германией, вероломно напавшей на наше социалистическое государство, харьковские руководители высшего звена докладывают о полной готовности увеличить выпуск танков с завода имени Малышева в два с половиной раза. Патриотично настроенные граждане переходят на двухсменку, руководствуясь девизом : “Все для фронта, все для победы!” Немалая заслуга в этом и видных руководителей нашей области начальника областного НКВД Петра Дворкина и председателя облисполкома Крутько Валентина Богданыча.

Вот это поворот…Я отложил газету в сторону, пытаясь обдумать прочитанное. Значит, мой прадед и дед Михалыча были знакомы лично. Мало того, работали вместе над обороной Харькова в далеком сорок первом, а раз так…То Крутько не мог не знать о том, какую должность в НКВД по-настоящему занимал раньше дед и кого ловил на самом деле. Очень интересно…

Остальные заметки были посвящены убийствам произошедшим в Шаровке за долгие годы. Вырезок было очень много. Я их пролистал без особого интереса. Нам и без того было известно, что убийства длятся уже много лет. Они были сложены аккуратной стопкой на краю стола и прошиты крепкой веревкой. Значит, Михалыч занимался поисками шаровского маньяка долгое время, собирал материал, возможно нашел-таки концы, но чудовище его опередило.

Одна из вырезок лежала отдельно, придавленная толстым стеклом, покрывающим все поверхность полированного письменного стола. Зачем Михалыч положил ее именно сюда? Для чего ему было необходимо видеть ее каждый день? На фотографии, нечеткой и замазанной цензурой, было изображено распростертое тело женщины, рядом валялась изломанная детская коляска. Такая же, какую я видел на фото над кроватью. От осознания непоправимого зашумело в ушах. Я закрыл глаза, давясь слезами, мгновенно все поняв. И про женскую одежду в шкафу, и про маниакальное желание уничтожить шаровского убийцу…Я понял, почему Михалыч так хотел его найти.

“Шаровский монстр опять вышел на охоту”

Очередной жертвой шаровского маньяка, как его называют местные жители стала молодая женщина с годовалым ребенком. Ее труп обнаружили возле реки на краю села сегодня ранним утром. И снова у нашей доблестной милиции нет ни одной версии кто это сделал и что сделать, чтобы остановить непрекращающиеся убийства. Как обезопасить нас и наших детей? Напомню, что шаровский маньяк орудует в наших местах на протяжении двадцати лет, оставаясь непойманным…

– Твою мать…– выругался я, открывая ящики в столе. Там не было ничего интересного. Несколько ручек, карандаш, чистые листы бумаги. Завернутый в платок лежал паспорт и красное потертое удостоверение. С интересом я открыл корочку.

– Старший оперуполномоченный службы безопасности Украины Крутько Валентин Михайлович,– прочитал я. Тут хозяин дома был совсем еще молодой, лихо зачесанный чуб, крепкие плечи, хорошо сидящая на нем форма.– Не может быть…– прошептал я, быстро выдвигая ящики один за другим. – Этого просто не может быть!

В самом нижнем из них обнаружился наградной пистолет в вощеной бумаге. Старый дореволюционный револьвер с дарственной надписью, от которой дрожь пошла по всему телу: “Старшему Инквизитору Крутько Валентин Михайловичу за долгую и беспорочную службу” Отщелкнул барабан, разглядывая остроносые пули с серебряными насечками. Этот Михалыч был таким же инквизитором, как и мой дед! Уничтожал нечисть. Скорее всего, его и послали в эту глухомань, чтобы решить-таки вопрос с Шаровским чудовищем, но оно оказалось хитрее, ударив по самому больному, уничтожив его семью! И тогда поимка монстра стала для Михалыча смыслом жизни, ее целью! Вот откуда этот полусумасшедший взгляд, горящий глаза и ненависть! Как бы я смотрел, если не дай Бог…

С улицы донесся вой сирен, чьи-то голоса, маты и напряженные возгласы Красовской. Быстро спрятал удостоверение во внутренний карман куртки, а револьвер сунул за пояс, как раз в тот момент, когда по гнилым половицам протопали тяжелые берцы полицейских. Направив на меня оружие, они громко и отчетливо произнесли:

– Руки держать на виду! Вы задержаны!

– Ребят! Это какая-то ошибка…– спокойно проговорил я.– Мы вас сюда и вызвали-то…

– Стоять!– отчаянно закричал молодой лейтенант. Палец его на спусковом крючке ходил ходуном. Я был совсем не уверен, что он не выстрелит. Слишком уж напряжены были нервы у всех после последних жестоких убийств! Слишком испуганно бегают глаза у молодого полицейского…

Револьвер давил на поясницу, прижатый ремнем. Только сейчас я понял, какую глупость совершил, дав указание Красовской позвонить в полицию, но на выходе из дома Крутько, когда меня в наручниках провели мимо журналистки. Она испуганно прошептала мне:

– Сашка, я никого не вызывала еще…Они сами приехали.