Игра отражений

– Я понимаю,– вздохнула Красовская,– но дурочку молоденькую жалко…

– Что я могу?!– чуть ли не взвыл я, глядя на происходящее.

Божена, видимо, оветила отрицательно на все предложения старика в ветровке, а потому он что-то отрывисто приказал своим крутолобым амбалам. Один из них рывком поднял Калиновскую и поволок к столу.

– Стреляй же!– зашептала мне горячо на ухо Яна, понимая, что сейчас случится, но мой палец замер на спусковом крючке. Лицо, будто окаменело. На лице не дрогнул ни один мускул. Я все слишком хорошо понимал и оценивал риски. Я был хорошим инженером, а не гладиатором. Справиться в одиночку со всеми бандитами мне ни за что не удастся, а вот выдать себя я могу запросто. Потому я и терпел, скрипя зубами, когда амбал грубо снимал с Божены узкие джинсы, рвал тонкое кружевное белье. Терпел, когда она кричала, брыкалась, царапалась, пытаясь вырваться. Терпел, когда острые коготки Яны, которая не могла вынести такое зрелище, впивались мне в руку.

– Стреляй же!– горячо зашептала она мне на ухо, но я молчал, держа амбала на прицеле. Крик Божены, донесшийся даже до места нашего наблюдения, звенящей болью стоял в ушах, но я терпел и так не спустил курок.

Минут через семь все закончилось. Амбал отвалился от девушки, которая так и осталась лежать на грубо сколоченном столе, разведя в сторону бесстыдно белевшие ноги.

Седой старик подошел к ней, что-то объяснил. А потом двое его помощников схватили Калиновскую и потащили куда-то прочь со двора в нашу сторону. Я отшатнулся, боясь, как бы нас не заметили, пригнул голову Яны.

– Они идут сюда, – одними губами прошептал своей сподвижнице.

В задней стене, казавшейся со стороны монолитной, обнаружилась дверца, через которую двое амбалов и главный вышли на тропинку, ведующую к водохранилищу. Божена еле плелась, постоянно понукаемая сильными тычками и оплеухами. Теперь, когда они приблизились, можно было различить ее приглушенные рыдания и усмешки рэкетиров.

Мы с Янкой скатились в какой-то овраг, спрятавшись под разлапистый корень сосны, наполовину высунувшийся из-под осыпавшегося глинистого пригорка. Замерли, стараясь даже не дышать. Я как-то неловко выставил вперед пистолет, искренне надеясь, что стрелять из него мне сегодня все же не придется.

– А я тебе говорил, Боженочка, что со мной шутить нельзя…Тем более воровать у меня деньги! – раздался где-то над головой хриплый старческий голос.– Мы для чего тебя заказывали мне старику? Чтобы ты помогла мне отдохнуть от трудовых праведных, снять стресс так сказать…А ты вместо этого что сделал? Клофелином накачала, так что сердчеко мое возрастное чуть не стало, деньги и золото сняла…Хмурый такого никогда не прощал! А такой соплюшке как ты и подавно.

– Я все отдам! Клянусь я все отдам!– закричала Божена так громко над головой, что мы вздрогнули. Все четверо брели, как раз над нами.

– Конечно отдашь, дорогуша! Куда же ты денешься?– спокойно проговорил старик, которого оказывается называли Хмурый.– А чтоб лучше отдавалось, мы тебя разочек в холодное озерцо опустим, к рыбкам, чтоб знала, что ежели что, куковать тебе на дне с камешком на ногах на водохранилище до самого весеннего половодья.

– Хмурый…Валерий Сергеевич…– заплакала Божена. Хруст вминаемых в землю иголок раздавался уже далеко за нами.

– Скрывалась от нас, пряталась…Кто ж тебя умной-то назовет.

– Простите!– зарыдала уже в полный голос Калиновская.

– Бог простит! А я не могу…– с сожалением в голосе произнес старик.– Иначе что ж получится? Каждый будет думать, что Хмурого можно кинуть на бабки и это все сойдет ему с рук? Нет, дорогуша, купаться, так купаться!

Раздался где-то далеко от нас плеск воды и приглушенный крик.

– Мы должны ей помочь!– уцепилась в мое плечо Янка.

– Вообще-то она должна помочь мне…– заметил я, но мужественно стал выбираться из нашего укрытия.

ГЛАВА 19

      Холодно…Я подул на озябшие покрасневшие пальцы, поудобнее устраиваясь на нашем наблюдательном пункте. От водохранилища несло прохладой, громко кричали чайки, волны мерно бились о бетонную дамбу. Рядом тяжело дышала, разгоряченная бегом Красовская, безбожно испачкавшая свою модную одежду и порвавшая колготки.

Для расправы над Боженой Хмурый и его дружки выбрали тихую удобную заводь, скрытую от посторонних глаз со всех сторон непроходимым лесом. Они проскользнули по еле заметной тропинке к воде, таща, словно собачку на поводу за собой Калиновскую. Их голоса далеко раздавались над стеклянной гладью озера, так мы их и нашли.

Один из амбалов толкнул раздетую до гола Божену в мокрый холодный песок, придав ускорение ногой, обутой в тяжелый армейский ботинок. Студентка филфака ойкнула, сжавшись в маленький комочек, подятунв под себя сбитые коленки, еле сумев закрыться содранными в кровь рукаим. Хмурый особо с ней не церемонился и не боялся оставить следов, а значит в этом Зазеркалье этот бандит был не последним человеком, а вокруг него все было схвачено и договорено, в том чсиле и с охраной водохранилища.

– Простите меня, пожалуйста,– разбитыми губами зашамкала Божена, растирая грязной рукой слезы по посиневшему лицу,– я все верну, клянусь вам! У меня есть квартра, я продам ее…Она покроет все расходы ваши!

Хмурый стоял над ней уперев руки в бока, оущщая полное превосходство над слабой и беззащитной женщиной. Губы его тронула легкая усмешка, отчего я сделал вывод, что ему нисколько нужны деньги, украденные Калиновской, сколько его радует возможность совершенно безнаказанно поиздеваться над человеком.

– Извини, подруга, но в целях профилактики…– пожал он плечами и кивнул двум своим подручным, которые тут же спохватились и, словно мешок с картошкой, подхватили девушку под руки. Она забрыкалась, отчаянно пытаясь вырваться.

– Постойте!– окликнул их Хмурый.– Мы ж не звери какие-нибудь…Люди-человеки все-таки.

Янка рядом со мной с шумом выдохнула, надеясь для Калиновской на снисхождение, но следующая фраза ее пригвоздила к месту.

– Ручонки-то ей развяжите, а то потонет еще болезненная, кто тогда деньги мне отдаст? Вы?

Парни сразу опустили груз на песок. В руках одного из них мелькнуло остро заточенное лезвие перочинного ножика. Одним легким движением он освободил Божену от пут на запястьях и лодыжках. Она попыталась бежать, но сильный удар под дых сбил ее с ног. Она упала на песок, пытаясь проползти вперед, но сил уже не оставалось.

– Стрелей же!– зло зашипела мне на ухо Яна, пытаясь вырвать из рук пистолет. Курок был взведен, так же, как были взведены мои нервы. Палец на спусковом крючке дрогнул. Выстрел оглушительным громом взорвался в синеве затухающего дня. Чайки заполошно закричали на своем птичьем языке, закружившись над водой в диком хороводе. Гулом им отозвалось воронье из прилегающего леса, в котором мы и спрятались.

– Ты сдурела?– заревел я, но Красовская и сама поняла какую ошибку совершила.

Хмурый и его охрана всполошились. Из-за пояса бандитов тут же на свет Божий появилось оружие. Они напряженно водили им по сторонам. Пытаясь выяснить откуда стреляли.

– Хмурый,это чего было?– спросил один из них, не сводя глаз с берега.

– Кажись стреляли…– ответил за своего лидера второй.

– Я сам слышал, что не петарду малолетки взорвали,– зло огрызнулся амбал,– откуда?

– Тихо!– прикрикнул на них главарь.– если бы это были областные менты. То мы уже лежали бы спеленатые с ног до головы на этом холодном песочке, а значит какой-то одинокий рейнджер или влюбленный Ромео пришел спасать свою Джульету. У тебя же есть Ромео, тварь?– он пнул ногой лежащую без движения Божену, не сводя цепких волчьих глаз с леса.

– Эй, Ромео!– окликнул он нас.– Выходи поговорим! Нечего прятаться по кустам, как заяцу, будь мужчиной! Мне есть, что рассказать о твоей красавице.

Калиновская стала по-тихоньку оживать, медленно уползая прочь. Это заметил Хмурый и дернул ее с силой за волосы, ставя на ноги, которые отказыались держать девушку, подкашивались, оставляя клочья волос в ладони у бандита. Он приставил ей пистолет к голове.

– Считаю до трех! Потом кончу эту сучку у тебя на глазах! Раз!

– Надо что-то делать, Дворкин,– затерзала меня за рукав Яна,– Он же же сейчас ее убьет!

– Что?!– взревел я, у меня было шесть патронов и три бандита впереди. Ну не был я героем! Не был! Инженером, пожалуйста! Писателем, так сяк, но не героем!

– Сдаться…

– Что б он прикончил нас всех троих?– уточнил я.

– Ты трус!

– Не отрицаю…

– Два!– громко продолжил отсчет Хмурый.– Смотри осталось немного…А твоя красавица рассказала, почему попала в такой переплет? Или умолчала об этом? Ромео? Так я расскажу…Твоя Джульета работает элитной проституткой по вызову. Попала ко мне, напоила меня клофелином и свинтила, не забыв прибрать к рукам золото, драгоценности и денежки. Дурочка! Даже не знаю, на что она надеялась! А ты?

– И вправду дура,– зло простонал я, хватаясь за голову.

– если мы ее не вытащим, то ты навсегда остаешься в Зазеркалье, у нас! Никогда не увидишь свою семью!– предъявила последний аргумент Красовская.

– Три! Я ее кончаю! Смотри сюда!

Хмурый встряхнул девушку за волосы. Она качнулась безвольной куклой, уже вряд ли понимая на каком свете находится. Приставил к ее виску пистолет.

– Смотри, Ромео!– мои нервы не выдержали. Да, я не был героем, не был суперменом и не собирался спасать весь мир! Но сил смотреть на происходящий беспредел у меня уже не было. Моя рука стала продолжением револьвера. Вспомнились все навыки стрельбы дотошно вдалбливаемые отличными инструкторами страны. Как гром прозвучал выстрел! Хмурого резко развернуло вокруг совей оси вместе с пистолетом. Пуля насквозь прошила плечо. Он охнул, упал, схватившись за поврежденную руку.

– Стреляйте, болваны!– проорал он, преодолевая сильную боль.

Охрана начала беспорядочную стрельбу.Я еле успел сдернуть вниз Красовску, чтобы шальная пуля не пробила насквозь ее очаровательную журналисткую головку. С глухим чмоканьем пули вгрызались в толстые многовековые деревья, ломая сухие тоненькие ветки, разнося в щепки молоденькую поросль.

– где так научился стрелять?– округлившимися глазами посмотрела на меня Яна. Я отмахнулся, продолжая зорко следить за передвижениями противника.

Один из амбалов беспечно замер на месте, паля, что твой Клинт Иствуд с машинкой типа “Магнум”. Упускать такую прекрасную возможность было грех. Перекатившись за соседний ствол, я прошиб его коленную чашечку насквозь. Полный боли и страдания крик сотряс окружающий мир. В таком ранении ничего смертельного не было, если во время оказать медицинскую помощь, но боль адская, да и из числа вероятных противников бандит выпал надолго.

Краем глаза заметил, как у сторожки на дамбе забегали люди в пятнистых камуфляжах с автоматами. Пора было уносить ноги отсюда.но как же Божена?

Видит Бог, никого убивать, пусть даже в своем Зазеркалье я не хотел, но последний из противников был слишком опытный, хитрый и ловкий, для того, чтобы оставлять его у себя за спиной в живых. Видимо, за его плечами была служба в каких-то силовых структурах. С сожалением взглянул на Красовскую. Которая на дне ямы сжалась в комочек, закрыв уши и голову руками, будто это могло спасти от пули.

– Хватит,– вздохнул я, тщательно прицеливаясь. Вдох…Цель замельтешила на мушке, меняя позицию. А теперь плавно потянем курок…Фигура в кожаной куртке подломилась в коленях, нелепо взмахнув руками. Я даже не услышал собственного выстрела. Все было, как в тумане. От дамбе уже отъезжала моторная лодка. Кто-то наблюдал за нашим побоищем в бинокль. Сорвавшись с места, я рванул по песчаному пляжу к лежащей без чувств Божене. Мимоходом отбросил руку Хмурого, тянущегося к выпавшему пистолету.

– так вот ты какой, ромео…– прошептал он, обнажив желтые гнилые зубы.

Девушка была совсем легкая, килограмм пятьдесят, будто мешок сахара. Именно мешком она у меня и висела на плече, но форму уже я не поддерживал давно, от того начал задыхаться. Ее руки колотили мне по спине.

– Дворкин!– заорала мне Янка, вылезшая из ямы, показывая куда-то назад пальцем.

Резко обернулся, стараясь присесть, но все же не опередил выстрел. Тело с силой толкнуло вперед через корни деревьев. Я попытался смягчить падение для Божены, как мог. Руки впились в холодный песок. Немного буксуя, я рванул наверх под прикрытие деервьев. С пляжа доносились крики боли и отчетливый рев моторки.

– Бежим!– прокричал я, видя, что Красовская замерла на месте.

Потом был долгий бег меж деревьев. Сердце отчаянно билось в ушах. Все было, как в тумане. Мышцы ныли, в боку кололо. Я хватал раскрытым ртом воздух, отчаянно пытаясь протолкнуть внутрь хотя бы капельку.

Не помню через сколько это закончилось…Я просто упал, расстянувшись на земле во весь рост, споткнувшись о какую-то корягу. Упал и больше подняться не смог! Рядом повалилась Яна, сбросившая свои каблуки еще в начале пути. Юбка задралась. Колготки были похоже на сито.

– Дворкин, зачем я с тобой связалась…– выдохнула она, приподнимаясь на локте, обрвав свою фразу в самом начале.– Саша…– в ее голосе послышались такие боль и разочарование, что я, собрав последние силы, поднялся со своего места и все сразу понял без слов…

На спине Божены расплылось кроваво красное пятно. Пуля прошла навылет, прошив аккуратную девичью грудь с почти коричневым торчащим соском.

– Божена!– я похлопал ее по щекам.– Нет! Не умирай!– отчаяние заволокло мой разум. Я готов был кричать от осознания того, что был в шаге от того, чтобы вырваться из плена отражений, но не успел самую малость.– Нет!

Ресницы Калиновской задергались. Она приоткрыла глаза, умиротворенно рассматривая нас. Потом нашла взглядом меня и улыбнулась.

– Дворкин…– прошептала девушка. Из уголка ее губ потекла тонкая струйка крови.

– Ты меня знаешь?

– Бабушка рассказывала о тебе, а потом он…

– Кто он? Вышицкий?– быстро спросил я.

– Да…

– Что он говорил? Что? Я вытащу тебя, ты не умрешь!

– Я умру, Дворкин, пришелец из зазеркалья…– грустно выдохнула она.– Это Божье наказание.

– За что?– не поняла Яна, а вот я сразу смекнул в чем дело. Слишком много боли было в ее глазах, не физической, моральной. Кажется, она была даже рада умереть.

– Она убила свою собственную бабку,– тихо сказал я, схватившись за голову.

– Ту самую?– оашалело заморгала Красовская.

– Ту самую…

– Когда вы напали на наш след, явился он, как всегда в зеркале, отражением…– выдохнула Божена, решив исповедаться напоследок.– Сказал, что надо не дать найти тебе зеркало, иначе все зря…И тогда бабушка…

Она заплакала. Какой кошмар! Почти двести лет, начиная с Марты Калиновской, их семья верой и правдой служила безумному ученому, заточенному в зеркале. Они были ему настолько верны, что готовы были умереть за эту идею вечной жизни.

– Она попросила ее убить, чтобы сбить нас со следа,– закончила за нее журналистка, покусывая нижнюю губу.

– Но тут вмешался случай,– улыбнулась Божена.– глаза ее закатились, она теряла сознание.

– Не умирай, Божена!– я снова тряхнул ее, эгоистично закричал.– Где зеркало?! Скажи!

– Теперь можно…– выдохнула она.– Поколоение Калиновских на мне прервалось. Вмешалась досадная случайность.

– Где оно?!– почти заорал я.

– У бабушки в шкафу. Оно висело там всегда. А из ванной зеркало мы убрали специально, чтобы вы подумали…

Она захрипела. Дернулась несколько раз и затихла, уставившись пустыми безжизненными глазами куда-то в сторону. Я отпустил голые плечи девушки и вытер заплаканное лицо. Яна молчала, просто стояла рядом, рассматривая труп молодой красивой студентки, вовлеченной случайно в очень страшные и запутанные игры отражений.

Где-то недалеко послышались лай собак и громкие крики поисковых команд. Печенеги начали шерстить, чтобы найти нас и примерно наказать. Хмурый такого лихого налета не простит. Я оглянулся, собираясь с силами. Пистолет выпал где-то в началае бешеного бега по крутому откосу. Мы были безоружны.

– Ее надо похоронить по-людски,– тихо промолвила Яна, прикрывая ладонью ей глаза по-христианскому обычаю.

– Нет времени,– схватил я ее за руку,– сейчас здесь будут десятки людей, которые просто жаждут выслужиться перед местным князьком, которого мы нечаянно обидели.

– Дворкин…

– Да?– я оглянулся, увидев в глаза Яны холодную пустоту.

– А ведь это все из-за тебя…Ты поломал тут все, пришелец из Зазеркалья.

– У каждого оно свое… у нас именно такое, где есть боль, смерть и страх, грязь и предательство.

– У меня ничего такого не было!– заревела она, колотя меня в грудь маленькими кулачками. Я терпел, обнял ее, гладя по спине грязной ладонью.

– Скоро все закончится, я вернусь в свой мир, ты напишешь лучший материал в истории, сотворив сенсацию. Мы победим в этой игре отражений!

Янка всхлипнула, но собралась.

– Надо бежать,– промолвила она, снова из женщины превратившись в журналистку.

– Надо…– согласился с ней, подавая руку Яне.

И мы еще долго пробирались через лес к выезду из Печенег. Грязные и голодные сумели остановить машину, которая под угрозами согласилась нас подкинуть до Харькова. А в поселке продолжалась непрерывная возня, связанная с нашими поисками. Все-таки, если Бог на свете есть, то он сегодня был к нам благосклонен. Мы сумели выпутаться из ужасной передряги, да еще и добраться до города. Но я никогда не забуду перепуганные глаза молодого мальчишки, везущего нас в Харьков на своей старой “копейке”. За кого он нас принял? Киллеров? Обычных воров или бандитов? То-то он бы удивился, разглядев в чумазых попутчиках известную харьковскую журналистку и писателя детективов.

ГЛАВА 20

Грязные,усталые мы выпали из легенды отечественного автопрома на Московском проспекте у метро Дворец спорта. Моя куртка и туфли были безбожно испачканы глиной, руки в капельках крови Божены Калиновской, да и Красовская выглядела не лучше. Дети подземелья, блин…Или лучше сказать дети Зазеркалья в нашем случае?

Похлопал себя по карманам, с удовлетворением отметив, что портмоне из дорогой кожи все еще при мне. Осмотрел Яну, которая за дорогу так и не произнесла ни слова. Конечно же, виняла во всем меня, а как иначе? Ведь это, своим появлением, внес сумбур и полный кавардак в ее размеренную жизнь успешной харьковской журналистки.

– Поедем? – кивнул я на длинную аллигатороподобную тущу новенького троллейбуса.

– А нас пустят туда?

Что-то мне не нравился ее голос…Что-то обреченное было в нем, словно ее обладательница сломалась, отступила перед жизненными трудносятми. Это было страшно! Холодные голубые глаза смотрели на меня обреченным взглядом, полным разочарования. Что поделать, я не принц на белом коне из сказки с хорошим концом. Я заблудившийся в собственном Зазеркалье человек, желающий все исправить, наладить и привести в порядок.

– Конечно пустят,– улыбнулся я ей, попытавшись приободрить. Боль в ее глазах немного угасла, а потом, когда мы заняли места в самом конце салона, она безмолвно уставилась в окно, наблюдая за шелестящим мелким проливным дождем, бьющимся раненной птицей в стелко.

Я не стал ее тревожить. Самому было погано на душе. Перед глазами стояла Божена, умирающая у меня на руках. Странно…по идее я должен к ней испытывать какое-то чувство, сродни ненависти, но ничего кроме жалости и сострадания к нелепой смерти девчонки, запутавшейся в жизненных сложностях, не было.

– Наступна зупинка Бульвар Слинька !– хриплый прокуренный голос кондуктора заревел на весь салон, заставив вздрогнуть.

Яна спокойно встала и направилась к выходу, мерно локтями рассталкивая стоящих в проходе людей. Кое-кто возмущался, обзывал бичарой, бомжевской подстилкой, но она шла вперед , гордо подняв свою очаровательную головку. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.Видок у нас, правда, был еще тот…

Грязные, усталые, вымотанны до предела, как морально, так и физически, мы еле нашли в темноте уличных фонарей нужный нам дом, где жила бабушка Божены Калиновской.

Прохожие торопились домой, в тепло родного уютного очага, а мы, как два беспризорника со стороны молча наблюдали за ними. Говорить сил уже не было. Мне спешить некуда, мой дом оказался волею пана Вышицкого по ту сторону Зазеркалья, а Яна…Только теперь я понял, почему она ввязалась во всю эту авантюру. Она была одинока. Мучительно больно, наверное, каждый день приходить в пустую квартиру, где тебя никто не ждет, не спросит как прошел день или заботливо принесет тапочки.

Пачка сигарет промокла, и я еле смог ее раскурить, с наслаждением втягивая в себя аромат терпкого табака.

– Дай и мне,– попросила Красовская, протянув руку. Выщелкнул ей “Мальборо”, заботливо поднес к кончику сигареты оранжевое дрожащее пламя. Она закашлялась, но продолжала курить, неловко держа сигарету двумя пальцами.

– И как будем штурмовать цитадель зла?– наконец, видимо совсем успокоившись, кивнула она в сторону темных окон на этаже Калиновской.– Боюсь, что второй раз добрая бабушка Глафира Аркадьевна вряд ли поверит нам и пустит на порог вот так запросто. Помнится, псоледний раз она кричала нам вслед что-то про бандитов и хулиганов!– Яна криво усмехнулась, выбросив недокуренный даже до половины бычок. Встряхнула заляпанными гляной волосами, теперь она стала той самой Красовской – звездой харьковской журналистики, которую я знал.

– Есть какие-то идеи?– полюбопытствовал я, так как у самого была абсолютно пустая голова. Только перед глазами умирающая Божена. Это видение не отпускало меня, как только выдавалась свободная минута, я вновь и вновь возвращался к этому, внутренне содрагаясь от увиденного.

– К сожалению, только самые радикальные,– улыбнулась Яна,– я, конечно, не Раскольников, но после того, что мы уже с тобой натворили…

– Ну убить Глафиру Аркадьевну только за то, что ей посчастливилось иметь ключи от квартиры Калиновской это уже слишком!

– Да я не о том, Дворкин!– она толкнула меня в плечо.– Всего лишь взять и отобрать силой…Боюсь, что у нас мало времени…Скоро стемнеет, тогда эта старуха ообще никому не откроет…

Я тяжело вздохнул. Вплетать в эту полубандитскую историю бубулю-божий одуванчик совсемне хотелось.

– Ладно, пошли,– я увидел, как на высокие ступеньки подъезда Калиновской пытается заехать женщина с детской коляской,– мигом ухватив мою светлую мысль, Яна рванула следом. Она уточнила у молодой мамаши код, придержала дверь, пока я с мирно спящим карпузом и коляской вползал в ярко освещенный, пахнущий чем-то мерзким и грязным подъезд.

– Ой, спасибо вам, ребят!– поблагодарила нас женщина.– Пандусы, который год обещают поставить. А руки у нашего начальства ЖКХ так и не доходят. Вот и мучаемся по-маленьку…Нас таких в подъезде восемь, да два колясочника. Вообщем тяжеловато без посторонней помощи.

Мы доброжелательно улыбнулись. Проводили мамашу до лифта, сами отправившись по лестнице, искренне надеясь, что за это доброе дело, наверху простят то, что мы задумали сделать.

Знакомая дверь Глафира Аркадьевны. Мы замерли перед ней, осматривая ее на предмет глазка. Круглого окуляра на новенькой металлической двери не нашлось. Это было просто превосходно!

Нажали на звонок, терпеливо дождавшись шороха шаркающих шагов за дверью.

– Кто там?– раздался голос старушки.

– Я вам дам кто там!– заорал я, разыгрывая заранее расписанную партию.– Заливает еще и спрашивает!

– Дорогой не кричи!– урезонила меня Яна тонким голосом.– Она старый больной человек, впадающий в маразм. Забыла выключить воду вот и все…

– А евро ремонт на сто тысяч “зеленых” она будет мне оплачивать?!– взревел я. Готовясь к прыжку.

– Какой ремонт? Кого заливают?– недоумевала Глафира Аркадьевна за дверью.

– Мы ваши соседи снизу! Только купили ее, только въехали, а тут нате-получите…

– Так снизу там Сашка Прохин живет…– растерялась бабулька.

Расчет был прост. В эоху интернета и кока-колы все меньше люди стали знакомиться со своими соседями. Все чаще квартиры сдавались, продавались, а в многоквартирных домах уследить за всеми пермещениями было трудновато. Вот мы и решили на этом сыграть.

– Теперь живем мы, бабуль,– спокойно пояснила Яна,– и вы нас заливаете!

– У меня все закрыто! Все краны исправны!

– Точно маразматичка!– подлил я масла в огонь.

– Ах ты, гад малолетний!– взбеленилась Глафира Аркадьевна. Защелкали металлические замки на двери. – Я тебе сейчас покажу маразматичку!

План сработал. Мысленно я молился, чтобы цепочки на двери не было. Хотя на такую модель их ставят редко.

– Помягче с ней,– одними губами попросила Яна, сделав умоляющие глаза.

Скрипнули несмазанные петли. Дверь отъехала в сторону. На пороге стояла Глафира Аркадьевна в очках с крупными, почти стрекозьими линзами, в домашнем халате и застиранном переднике.

– Что это…такое– добавила она, рассматривая нас.