Звездная вахта (сборник)

Когда начались горы, дирижабль поднялся выше. Земля перестала быть видна, а небо осталось таким, как было – беспросветно серым. Начало потряхивать. Второй пилот спустился к пассажирам и объявил, что командир ищет попутный воздушный поток. Нашел он его или нет, так и осталось неизвестным: никаких надписей касательно скорости судна на табло не зажглось, поскольку табло вообще отсутствовало. Ламинарная серая муть за иллюминаторами пассажирской гондолы сменялась турбулентной, клубящейся, потом наоборот – вот и все разнообразие. Однако моторы гудели ровно, а туземцы увлеченно болтали о пустяках, не испытывая никакого ужаса.

Квай спал. Рыжий живчик вызывал симпатию с ноткой ревности. Валентин сознавал свой промах: он сам должен был вычислить возможность нападения туземцев на Врата. В затеянной Лисом – или кем-то повыше – шахматной партии он, Валентин, еще не видел всей доски. При всей своей экономии мышления Квай видел больше и дальше. Лис – или, скорее, некто более влиятельный, предпочитающий держаться в тени, – повел рискованную игру, игру по-туземному подлую, но в принципе неглупую. Гостей с Терры задерживают на космодроме под любым предлогом или вовсе без оного, а в это время науськанные туземными властями местные карлики берут штурмом торгпредство и выводят из строя аппаратуру Врат. Если что – власти ни в чем не виноваты, малочисленная полиция (а содержать многочисленную донникам не по карману) ничего не смогла поделать, демонстрируются расквашенные носы и подбитые глаза полицейских, выражается сожаление, приносятся извинения, и все такое прочее. Терра не сразу пошлет корабль, способный пробиться сквозь атмосферу Дна, туземцы выгадают время… За это бесценное для них время они могут успеть запустить свою ракету.

Могут хотя бы попытаться. Как видно, им очень хочется хотя бы совершить попытку.

Только она провалится с треском. Вчера на Терру ушло донесение. Охрана будет усилена.

Временами Валентин проваливался в сон. Ему снилось, что на него наваливают мешки с песком, их тяжесть нестерпима, мышцы бессильны расширить грудную клетку, дышать невозможно, сердце стучит, как автоматическая зенитка, вот-вот разорвется… и он просыпался в липком поту, с разинутым ртом и безумными глазами. Дирижабль как ни в чем не бывало продолжал полет – если можно назвать полетом продирание сквозь тягучий воздух. Валентин вновь засыпал, и на этот раз ему снилось, как его хоронят заживо, без гроба, с каждой секундой все сильнее придавливая сыплющейся с лопат рыхлой землей, и вот уже нет сил вздохнуть…

Один раз он проснулся не от кошмара, а от скрежета по обшивке гондолы. Тотчас оглушительно затявкали пушки, в салон проник запах пороховых газов. Но нападение – если это было нападение – тем и кончилось. Крылатая тварь исчезла в серой мгле, целая или подраненная – неизвестно.

Полулежать было еще терпимо. Сидеть – мучительно. Стоять – мучительно вдвойне. Посещение уборной требовало самоотверженности. Раздражали туземцы: члены комиссии непрерывно болтали о пустяках, а кто не болтал, тот громко храпел. На вторые сутки полета Валентин начал считать оставшиеся часы. Оставшиеся – до чего? На третьи сутки он был убежден, что туземцы завезут его подальше от Клоаки Сатаны и там бросят. Мучил лишь тупой, как мигрень, вопрос: высадят где-нибудь в горах на верную смерть – или просто выпихнут из гондолы? Второе милосерднее: несколько секунд ужаса – и блаженный финальный шмяк!

Но миновали и третьи сутки, и черная ночная мгла за иллюминатором стала серой. Над материком вставало невидимое солнце.

Бубнил в ухо Квай – зачем-то рассказывал о странной фауне Дна. О летающих рыбах и их биологических родственниках – подводных птицах. О волосатых рыбах и плавучих симбиотических колониях размером с большой остров. О стремительных тварях, вооруженных отравленными гарпунами. О загадочном племени совсем уже одичавших туземцев, якобы обитающих где-то на крайнем юге материка, и об их странной биологии, включающей в себя симбиоз с местной дрянью и чуть ли не почкование. В этом племени, плел небылицы Квай, особенно умны беременные самки, поскольку в добавление к своему мозгу пользуются мозгом эмбриона. Как родят – сразу тупеют. Одна баба была вовсе гениальной, пока не родила шестерню. Тогда сразу стала идиоткой…

– Перестань, – попросил Валентин, перейдя на «ты». Нет, он не собирался уподобляться Пегому Удаву – просто Квай не заслуживал «выканья». Нашел время травить байки!

Заложило уши. Дирижабль шел вниз, а герметичность пассажирской гондолы оставляла желать лучшего. Внизу медленно проступало что-то похожее на ландшафт.

– Клоака Сатаны справа по борту! – с радостью кретина возвестил какой-то туземец.

Валентина уже мало интересовал вулкан, да и Квая, кажется, тоже. Мучительно хотелось погрузиться в бассейн или хотя бы упасть в мягкие объятия гель-кровати и провести в блаженстве сутки, не меньше. Пусть даже уполовиненные местные сутки.

Неудобство профессии дипломата состоит, однако, в том, что нельзя терять лицо. Никогда. Ни перед сильным противником, ни тем более перед слабым. Пришлось глядеть в иллюминатор, старательно изображая на лице заинтересованность.

Сквозь мутную пелену действительно было кое-что видно. Дирижабль обходил вулкан по большой дуге, держась вровень с гребнем слабо курящегося кратера. На восточном склоне тоже поднимались дымы – то ли из трещин, то ли от недавних лавовых потоков. И конечно же, конус вулкана был серым, как почти все объекты этой паршивейшей из планет, живые или неживые.

Серость и адская усталость, усталость и серость. Еще время от времени опасность для жизни и происки тех, для кого Дно – дом родной. Ну чем не каторга?

Только одним: старательно демонстрируемыми внешними признаками уважения к персоне гостя.

Кто скажет, что это маловажно? Но выглядит натуральной издевкой.

Дирижабль продолжал снижаться, и туземцы на борту веселились, как дети. Галдели, размахивали ручонками, чуть не бегали по салону вприпрыжку. У них явно не было никакой грыжи, ни межпозвоночной, ни пупочной, ни паховой. А мозговой грыжи, по мнению Валентина, у них не могло быть в принципе, поскольку для нее надо как минимум иметь мозг. У этих же – черт знает что такое, орган первобытной хитрости вместо думателя. Продукт эволюции. И черепные-то коробки у них маленькие…

Туземцы продолжали шумно радоваться окончанию полета. И это – члены комиссии по расследованию, имеющему чрезвычайное значение для всей планеты?!

Приходилось верить глазам и ушам: так оно и есть.

Вот-вот справа должна была открыться катапульта. И она открылась – тонкая, прилипшая к склону вулканического конуса плавно изогнутая линия. Издалека, да еще сквозь атмосферную муть, она смахивала на обыкновенный трубопровод. На фоне серой громады горы канал катапульты казался тоненьким и несерьезным. Вулкан доминировал, норовя изобразить маленьким и незначительным любое творение рук человеческих.

И все же дела человеческие были очень заметны.

– Мы поймали их, – тяжело дыша от натуги, зашептал на ухо Квай. – Глядите, вон сборочный цех, вон подъездные пути, вон электростанция, вон катапульта… даже будки электромагнитов видны. Я даже не ожидал такого успеха… Примите поздравления. Теперь-то туземным властям не отвертеться…

У Валентина не было такого ощущения. Да и Квай, как немедленно выяснилось, не впал в беспочвенную эйфорию. При всей экономии мышления он помнил о главном:

– Надо полагать, теперь основные события развернутся вокруг Врат…

– Я принял меры, – успокоил Валентин.

Глава 8

Дно – это Дно

Главного конструктора не пришлось долго разыскивать – он предстал по первому требованию. Это был тощий туземец ростом по грудь Валентину – долговязый по меркам донников и жилистый, как все обитатели этой нестерпимо тяжелой планеты. Голос он имел противно-писклявый, а совести, похоже, не имел в принципе.

– Вы же видели катапульту! – пищал он. – Все расчеты по ней были вам предоставлены. Нам нечего скрывать. Вы видели ракету. Скажите сами: может ли эта ракета выйти на высокую орбиту при заданной мощности электростанции и таких двигателях? Если не знаете, то я вам отвечу: в лучшем случае ракета поднимется на двести-триста километров. Я понимаю гостя с Терры: на его планете триста километров над поверхностью – это уже ближний космос, но я вынужден напомнить: мы находимся на Дне. Мы живем на этой планете и имеем дело с ее условиями. А условия эти таковы, что наш проект в принципе не может быть предназначен ни для чего, кроме задач метеорологии!..

Нахальный пискун изображал возмущение пополам с горькой обидой. Члены правительственной комиссии кивали и временами бросали на гостей с Терры укоризненные взгляды. Квай молча злился. Валентин же отринул злость как непродуктивную эмоцию и наслаждался спектаклем.

А когда прозвучали финальные аккорды насчет «прискорбного недоверия Терры к лояльным донникам» и в зале для заседаний воцарилась гробовая тишина, Валентин встал. Он не пользовался экзоскелетом, зная, что вытерпит какое-то время. Нормальной гель-кровати для высокого гостя на объекте не нашлось, бассейна для отдохновения тоже. Ночь Валентин провел в ванне, впрочем, достаточно вместительной, снабженной подогревом и специальным захватом для головы, чтобы не утонуть во сне. Это было лучше, чем те тощие гель-лежанки, которыми пользовались туземцы, и все же Валентин далеко не полностью восстановил силы. Но надо было показать туземным жуликам, кто чего стоит.

Болела шея, тупо ныл крестец, а мышцы ног, казалось, вот-вот сведет мучительной судорогой. Наплевать!.. Валентин ощущал веселую злость. Результат стоил того, чтобы потерпеть. Грязных лилипутов ожидал полный и неминуемый разгром.

Начав подчеркнуто вежливо, выразив удовлетворение растущим товарооборотом между Террой и Дном и заверив присутствующих, что Терра ни в коем случае не намерена вмешиваться в дела донников, касающиеся только Дна, Валентин нанес удар.

– …тем не менее правительство Терры, которое я здесь представляю, весьма обеспокоено ракетной программой консорциума «Чистое небо». Только что нам было заявлено, что мы своевременно получили всю информацию о проекте. С глубочайшим сожалением я вынужден констатировать, что это не так. Информацию, причем далеко не полную, а кое в каких весьма существенных деталях не отвечающую действительности, мы получили лишь после того, как схватили вас за руку. Терра готова поверить, что это произошло по случайному недосмотру. Терра также готова поверить, что в сообщенных ей фальсифицированных данных нет прямой вины правительства Дна… – Валентин набрал в грудь воздуха, готовясь продолжать.

– Это возмутительно! – тонкой фистулой возопил главный конструктор. – О какой фальсификации идет речь?

– Охотно отвечу. – Валентин переждал краткий приступ дурноты и перевел дух. – Мощность электростанции, предназначенной для питания электромагнитов катапульты, занижена. У вас есть резервы. Два генератора простаивают – один якобы остановлен на ремонт, другой стоит вообще непонятно почему. Имеются энергонакопители. В случае необходимости мощность электростанции может быть повышена процентов на пятьдесят, а если кратковременно, то и вдвое. Удивительное совпадение: сечение проводов электромагнитов катапульты позволяет пропустить по ним вдвое больший ток, чем у вас указано. Кто-то полагает, что на Терре не знают основ электротехники? И наконец, диаметр канала катапульты не соответствует диаметру показанной нам ракеты. Я был бы крайне признателен, если бы вы сообщили мне прямо сейчас: где вы прячете первую ступень ракеты-носителя с разгонными ускорителями? Не в том ли цехе, который нам не удалось осмотреть из-за якобы случившейся в нем аварии? Кстати, что у вас там разлилось – топливо, окислитель?

– Окислитель, но…

– Окислитель на сборочном производстве! Гениально! У вас везде дело так поставлено?

– Вот видите! – просиял главный конструктор. – Вы знаете, как надо поставить дело, а мы не знаем. Откуда нам знать? Дело для нас новое, неизученное, бредем ощупью впотьмах… – Подлец заведомо валял дурака.

– А где ваш нуль-передатчик? Точнее, не ваш, а наш, украденный?

Туземец не ответил – начал задыхаться. Дергал щекой и челюстью, судорожно глотал, хватался за сердце, из серого стремительно делался синим. Многие повскакивали, зашумели. Кликнули медиков. Квай глазами показал Валентину: так, мол, их, браво!

Медики, очень похожие на серых ворон, увезли главного конструктора на урчащей механической каталке. Валентин предложил собрать закрытое заседание комиссии – через час. Голосование по предложению было чистой проформой: Валентин видел, что одерживает верх. Этот час был нужен ему, чтобы отдохнуть в ванне.

Квай отдыхать не стал – торчал возле ванны в экзоскелете, даже приплясывал немного, ухмылялся и болтал:

– Теперь они попались, и главное здесь то, что они это знают… Браво, шеф, браво. Щелчка им по носу. Только не надо беспокоиться за агентуру, у здешней контрразведки ни опыта, ни смекалки. Если кого и поймают, то нам-то какое дело? Слава богу, мы не нелегалы какие-нибудь. Так их, шеф. Давить и давить. Лис сам даст команду остановить все работы…

Валентин благосклонно внимал. Да, он показал, что знает гораздо больше, чем предполагали туземцы, – откуда, спрашивается? Но так было надо. А насчет агентуры Квай сказал зря, Валентину не было до нее дела, кроме, пожалуй, Астры. Прочие же продажные человечишки – если только можно назвать донника человеком или хотя бы человечишкой – не стоили специального внимания. Будут ли они богаты или бедны, свободны или нет, будут ли и дальше гнить на Дне живьем или станут гнить в местной почве в виде трупов – какая разница? Да ни малейшей!

Давить членов комиссии приходилось, к сожалению, только фактами и логикой. И Валентин не был настроен так уж радужно.

– Второй случай симуляции болезни за последние дни, – лениво сказал он. – Туземцы повторяются. Когда они поймут, что этот метод с нами не работает, – а я думаю, что они это уже поняли, – то перейдут к новой тактике. Наверное, хором «включат дурака». У них к этому природные способности. Хочешь пари?

– Не хочу, – засмеялся Квай. – Не люблю проигрывать.