Циклогексан (сборник)

Пройдя намеченный отрезок пути, я скользнул обратно в Малину и далее шел по ночной… нет, не могу назвать Москвой этот город! Нет сомнения, московские ночные закоулки не лучшее место для прогулок, но здесь… Низшая категория преступного мира как раз вышла на работу. Дважды меня пытались ограбить, и я отбился только благодаря урокам, полученным некогда в спаррингах со Степаном (ох, и швырял он меня!). То и дело какие-то оборванцы с волчьими глазами катили тележки на больших колесах, прикрытые сверху дерюгой, – не иначе транспортировали слам к скупщику. В форточке на третьем этаже застрял форточник – зад и ноги снаружи, остальное внутри. Его подельник чесал репу внизу – помочь дружку или смыться? Я дал ему несколько дельных советов по технике преодоления вертикальных стен.

Все это была мелочь, килька. Снетки. Настоящий вор Малины респектабелен, уважаем и в чужие форточки не просачивается. Не комильфо. Да и брюхо не позволит. Ему самому несут и еще умоляют не побрезговать. В ночных переулках мне реально следовало опасаться только отморозка-мокрушника, которому, по местным понятиям, уже некуда падать дальше и который сначала бьет ножом под ребра, а потом уж грабит. Но не мокрушникам учить скользунов бдительности.

– Итак, внимание! – провозгласил Балыкин. – Начинаем, едва рассветет. Наша основная задача – не давать, понимаете ли, службам безопасности, всем, сколько их тут есть, ни минуты передышки. Пусть побегают. И пусть запаникуют…

Стоп, машина! Я ведь еще не описал новую временную штаб-квартиру сводной бригады скользунов Земли и Радости. Придется пока оставить это в тылу. Предварительные соображения: штаб-квартира должна располагаться в непосредственной близости от Кремля («…а из нашего окна горка Швивая видна»). Сводная бригада идет ва-банк и действует нарочито нагло, иное читателю не понравится. Пройдет сколько-то времени, прежде чем руководители местных спецслужб осознают, что «противник» до такой степени нахален, – так что подобный модус операнди можно считать вполне рациональным. Так оно на самом деле или нет – не будем сейчас вдаваться.

Ну, малый вперед!

Утреннее солнце еще не успело коснуться крайнего окна президентских апартаментов, как в это окно влетела пуля. Пробив тройное стекло, продырявив плюшевую (в гостинице любили стиль «ретро») портьеру, она благополучно пересекла спальню и, отколов дубовую щепку от резного шкафа, ушла в стену.

Случился переполох. На звон стекла и заполошный визг супруги президента прибежала охрана. Что творилось дальше в президентских апартаментах, покрыто мраком неизвестности, но на центральных улицах ранние прохожие могли наблюдать чрезвычайную активность полицейских и немалого количества людей, сплошь одетых в короткие зимние куртки почему-то одного покроя и одинакового неброского цвета. Минут через двадцать их активность принесла плоды: был задержан маленький автофургончик, в кузове коего под коробками с куриными тушками таилось около двухсот килограммов пластиковой взрывчатки. Шофер, уложенный мордой в сугроб, истерически верещал, что он ни в чем не виноват, что его просто наняли перегнать машину, и материл всех подряд: тех, кто его так подставил, гэбэшников, полицию, мерзлых кур, президентов и вообще жизнь такую. Его выдернули из сугроба, сунули в машину и увезли.

После чего настал мой выход. Балыкин знал, что для быстрых перемещений на расстояния до тысячи километров я люблю использовать Аэроклуб. Знал он, вероятно, и то, что я брал – неофициально, конечно – уроки пилотирования малого самолета у одного тамошнего славного парня. Парень уговаривал меня пройти официальный учебный курс и получить лицензию, но я воздержался. Такие уж порядки в том мире, что хочешь лететь один – лети хоть на шестимоторном гиганте, хоть на помеле верхом, никто слова не скажет. И друзей возить можешь, если даром и если они в курсе и доверяют мастерству безлицензионного любителя. Захотел заняться авиабизнесом – вот тут уже извини-подвинься, без лицензии нельзя.

Ага, падают любители. И на дороги падают, и на дома. Бывает, что и на нефтехранилища. Но никому не приходит в голову запретить людям летать, где им вздумается. Человек придумал крылья не для того, чтобы всякие чинуши ему их подшибали. Уж таков аэроклубовский народ, что чинуше самому отшибут голову, чтобы в нее не лезли столь странные фантазии. Хорошие люди, доброжелательные и очень вольные. Хороший мир.

– Нужны деньги, – твердо заявил я.

– Много ли? – прищурился Балыкин.

– Купить самолет.

– Угони.

– Аэроклубовский? Никогда. Отниму, если не выйдет иначе, но возмещу стоимость.

– А ты знаешь, сколько мы, понимаешь ли, уже раздали взяток? – Я знал. – Короче, бери деньги где хочешь, но чтобы шоу состоялось вовремя. Понял? Марш.

Я не торопился.

– Чего ждешь?

– Думаю.

– Ну, думай, думай… Лобачевский.

Наши посмотрели на меня с недоумением и тут же забыли. Они были заняты, им предстояло организовать еще парочку фальшивых покушений. А у меня холодок пробежал по спине, когда я понял, во что сам себя впутываю.

Мне нужен небольшой самолет, вроде «Сессны». Это вам не велосипед и не семейное авто китайской сборки, но и далеко не «Боинг». Нужны деньги – небольшие по нашим меркам, но неподъемные по моим личным. И все же будь я проклят, если отниму у любого аборигена Аэроклуба самолет, не компенсировав его стоимость. Это все равно, что поймать ангела и овечьими ножницами отстричь ему крылья. Да еще и в морду плюнуть. Так что компенсировать «честный отъем» мне придется с большой лихвой, потому что летчики в Аэроклубе искренне любят свои самолеты, дают им нежные имена, холят их и лелеют. Самолет для них – нечто вроде любимого домашнего животного, лучший друг и почти член семьи. Отобрать безвозмездно? Я, может, и циник, но не скотина.

Взять денег было бы проще всего на Земле в Штабе. В сейфе всегда есть запас в основных валютах и золоте, но у меня нет доступа к сейфу. Нужен Балыкин, а к нему сейчас не подступишься – занят человек. Он-то в Аэроклуб почти не наведывается, потому и удивлен: какого рожна я вздумал, понимаете ли, миндальничать? А такого рожна, что Аэроклуб – не Малина!

Нанести, что ли, визит в подвалы местного государственного золотохранилища? Могу ведь. Но это плохая идея. Во-первых, нужна наводка. Во-вторых, этим я могу косвенно помешать действиям нашей группы. Нет уж, добывать золото мне придется в каком-нибудь ином мире. А жаль, черт возьми, что в Аэроклубе, как и почти везде, ценится золото, а не свинец или, допустим, алюминий…

Впервые в жизни я ощутил себя нищим голодранцем. Казалось бы, имея возможность свободно ходить по множеству миров, можно за неделю сколотить состояние на одной только контрабанде. Можно и быстрее, если важность цели перевешивает этические табу. Но нет – мне, как всякому нормальному скользуну, достаточно знать, что я в принципе могу достать сколько угодно денег, а значит, мне нечего о них думать.

Но поди достань их всего за два часа!

Даже меньше. Куда там два часа! Через два часа я должен буду появиться на самолете над городом. У меня есть от силы тридцать минут.

Мысленно я прикинул еще несколько вариантов – например, угнать самолет прямо здесь, а не тащить его из мира в мир, – и отверг их. Оставался только один путь. Этически безупречный. И… жуткий.

Балыкин бы мне голову свернул, знай он, куда я нацелился. А ведь он сам натолкнул меня на эту мысль, обозвав меня Лобачевским. Неевклидова геометрия… Если шире, то – миры непривычные, пугающие, со странными свойствами, с иными законами природы…

Чувственная навигация – с этого начинается обучение юнца-скользуна. Это просто, как мычание. «Хочу в мир, где девочки будут вешаться на меня гроздьями» – ну и пожалуйста, вот тебе такой мир. «Хочу в мир, где никто не станет смеяться над моей картавостью» – и незадачливый скользун попадает в мир поголовно картавых. Позже ему объяснят, что желания должны формулироваться более разумно, и он пожелает скользнуть в мир, где любой логопед за полчаса навсегда избавит его от речевого дефекта. Самое главное, что никаких специальных знаний – знаний, приобретаемых скользуном за долгие годы учебы и упорных тренировок, – здесь не требуется. А если искомый мир чересчур далек и недоступен для прямого однократного скольжения, то во всяком случае можно нащупать нужный вектор и двигаться прыжками из мира в мир, постепенно приближаясь к цели. Правда, никто не гарантирует, что промежуточные миры окажутся приятными и дружелюбными. Всякое бывает. Потому-то юных скользунов и учат загадывать поначалу самые простые желания. И все равно бывает, что они, не послушавшись, уходят и не возвращаются. Некоторых потом удается найти и вернуть назад. Увы, не всех.

Для опытных скользунов, допущенных Балыкиным к работе, чувственная навигация не более чем спасательный круг и палочка-выручалочка. Если прижмет, если не видишь иного выхода из опасной ситуации – тогда используй. Так я в пожарном порядке ускользнул из Вивария в мир хищных зайцев… Рубец на шее, черт возьми, еще чешется.

Я подумал, что веду себя совсем как положительный герой приключенческого романа, старающийся, во-первых, не утратить положительности, а во-вторых, хотя бы иногда совершать поступки против логики, иначе читать будет неинтересно. Позднее я сообразил, что эта мысль была моей защитной реакцией против страха. Должны быть миры, где золото свободно валяется под ногами и никто на него не претендует. Они далеко, но они должны быть. Были бы они близко к обитаемым мирам, ценящим драгметаллы, так скользуны направлялись бы туда на манер бригад старателей, и вскоре в их родных мирах золото ценилось бы не дороже мельхиора. Но расстояние – не главное. Понадобится сделать полсотни скольжений подряд – сделаю. Хуже – иные законы физики. Без этого не найти пустую планету, усыпанную самородками. Ни на какой планете в нашем мире не валяется бесхозное золото.

Вопрос не только в расстоянии. Главный вопрос: смогу ли я там существовать?

Фольклор скользунов полон рассказами о неудачливых золотодобытчиках. Большей частью они уходили и не возвращались. Иногда – сворачивали с полпути. Но был и рассказ об одном скользуне, который вернулся с завернутым в тряпицу огромным самородком и был убит пулей уже на Земле. А не вводи во искушение ни ближнего, ни дальнего!

Я скользнул.

Мир не понравился мне сразу. Голый. Пустой. Ни деревца, ни травинки, одни камни. И воздух точно мертвый. Я огляделся. Никого. Только камни. Каменистое плато и горная цепь на горизонте. Сделал шаг… другой… В глазах начало стремительно темнеть, и я почувствовал, что еще секунда – и я потеряю сознание.

Скользнул.

Чувственная навигация вынесла меня в мир, где можно дышать. Я лежал на пригорке в низкорослых лопухах – травы здесь не было – и дышал всласть. Не-ет, в следующий раз ни за что не пойду за золотом без изолирующего противогаза… а в следующем мире небось придется пользоваться еще и жароупорным костюмом, а дальше будет еще хуже, и в конце концов выяснится, что в мире, где самородки валяются под ногами, никаких ног быть не может, потому что существование живых организмов в нем невозможно вообще – тамошняя физика им этого не велит. Видно, придется мне отказаться от мысли припереть в Аэроклуб самородок размером с тыкву…

Ох, не дам я моему Вовочке вволю поваляться в лопухах! Причем совсем не потому, что он вдруг вспомнит, что у него мало времени. И не потому, что я такой уж садист. Нет, сейчас он у меня вскочит и забегает исключительно по законам жанра. Нельзя давать герою расслабляться – напротив, надо поизмываться над ним так, что…

А как? Чтобы у читателя волосы встали дыбом? Бросьте. Благодаря этой рукописи я фантаст, а значит, в жизни реалист. Мне достаточно, чтобы читатель не заснул. Короче говоря, надо обрушивать на героя одно испытание за другим, и дать ему выйти из них с честью – пусть с мордой в крови и утраченной верой в человечество. Кровь – тьфу. Мыло, вода и бактерицидные пластыри пока еще не в дефиците. А веру во все хорошее ему впоследствии вернет Балыкин; если же и он не справится – тогда Мара. В том мире, где «Земля» произносится как «Зимла». Где педальные лифты. Точно, так и сделаю. Причем не доведу этот процесс до конца, и к началу второго романа мой Вовочка будет желчен и угрюм. Но он вылечится.

Машина, реверс! Не буду забегать вперед. Сейчас начнется то, о чем мой герой еще долго будет вспоминать со вздрогом. Для начала вздрогнет и заходит ходуном пригорок с лопухами. Землетрясение? Логичная мысль. Если помните, самый первый мир, куда заглянул мой герой, тоже был сейсмическим. Но он все же был населен людьми, понастроившими зданий-бастионов, из-за чего именовался двояко: Сейсмикой и Цитаделью. Но в мире, куда сейчас занесло моего Вовочку, никаких людей нет, о чем он, впрочем, еще не догадывается. Но один разумный обитатель в нем все же есть…

Это сама планета. Слова о ее разумности, возможно, лишь комплимент, но она заведомо живая. В частности, она в меру своих возможностей и по собственной прихоти преобразует мир, данный ей в ощущениях. Ощущения же ее на данный момент таковы, что на ее поверхности разлегся непрошеный гость – мелкая и, вероятно, вредная блошка. Лопухи планету не беспокоят, они свои, а блошка – чужеродная. Согнать! Нет, лучше прихлопнуть! А не выйдет, так дустом ее, дустом!..

С протяжным тектоническим гулом там и сям разверзаются трещины. Их края сходятся и расходятся. Свалишься в такую трещину – будешь раздавлен ее стенками еще до того, как долетишь до дна. Пригорок с лопухами взлетает в воздух, как пробка от шампанского, а там, где он только что был, с ужасным ревом начинает бить гигантский кипящий гейзер. Сигая через трещины, мой герой убегает от кипятка. Заметив, что безобразия творятся на очень ограниченной площади вокруг него, он решает покинуть эту площадь. Из этого ничего не выходит – трещины буквально преследуют его по пятам. Он меняет направление – то же самое. Тут-то герой и догадывается, в какой мир попал. Ему бы скользнуть отсюда туда, где потише, а он, видите ли, анализирует: по какой причине он угодил под катаклизм, если всей душой хотел только одного: дышать. Или все же где-то глубоко в подсознании он мечтал не только о кислородной атмосфере?

Он странный, да. Так надо. А вы хотели, чтобы он был, как все? Надеюсь, вы шутите, вам ведь на самом деле этого не хочется. Как все – это с девяти до шести, а потом дома бряк на диван и щелк-щелк телевизионными каналами. Я не Гоголь и не Чехов, полюбить такого персонажа не способен. Так что принимайте моего Вовочку со всеми его странностями, опасными для его здоровья. Ведь не для вашего же? Тогда о чем сыр-бор?

Потом земля разверзается совсем уже адским образом – рождается вулкан. Лавы пока нет, но взрыв следует за взрывом. Из дыры в земле валит дым, летят вулканические бомбы. Одна падает прямо перед моим героем. Но что это? Что это так ярко сверкнуло в горячей каменюке размером с хлебный батон?

Это алмаз! Ювелирный и притом громадный! А сама каменюка – кимберлит. Только не говорите мне, что при вулканических извержениях так не бывает. А живые планеты, что, бывают? Планете виднее, чем швыряться в пришлого маргинала. Кимберлитовая бомба горяча, но не настолько, чтобы алмаз вот так просто взял и сгорел в кислородной атмосфере. Сорвав с себя куртку, герой обматывает ею пышущий жаром камень, хватает его под мышку – и ускользает.

Аэроклуб. Поля, перелески, совсем наш мир. С дымящейся курткой под мышкой герой шагает к ближайшей частной ВПП, попутно разбираясь со странностями чувственной навигации. Почему его занесло в тот странный мир, а не в какой-нибудь другой? Конечно, он прежде всего хотел дышать – сознанием и половиной подсознания. Но во второй половине подсознания еще сидело прежнее желание: быстро разбогатеть. Что ж, ювелирный алмаз карат этак на тысячу ничем не хуже крупного золотого самородка – даже лучше, поскольку при его переноске не надорвешься. А в Аэроклубе алмазы ценятся ничуть не меньше, чем на Земле…

Глава 8

В другое время меня позабавила бы отпавшая челюсть пилота, лишившегося своего любимого самолетика, но получившего взамен целое состояние в виде небрежно брошенного на траву продолговатого булыжника с ювелирным сырьем. Приятные воспоминания такого рода греют душу любого скользуна. Проходят годы, а вспомнишь чью-нибудь растерянную физиономию – невольно улыбнешься.

Но теперь мне было не до приятных эмоций. Я изнемогал. Одно дело перенести самого себя через несколько миров, и совсем другое – себя вместе с самолетом. Как бы ни был он мал, но тонну или полторы, наверное, весил.

Самому-то скользить просто. После ряда тренировок даже начинающий скользун спокойно перемещается в любой из ближайших миров, не слишком уставая при этом. Тащить с собой груз – совсем иное дело. Нередко с учениками, еще мало что умеющими, случается конфуз: они скользят в какой-либо мир, а их одежда остается в точке старта. Позже, когда начинаются упражнения на скольжение с теми или иными предметами, ошибки не только часты, но и неизбежны, а мастерство достигается через адские усилия. Вот полка с книгами. Коснись пальцами корешка одной из книг и скользни с нею, не прихватывая с собой всю полку. Не получилось? Пробуй еще и еще раз, пока не получится. Прикоснись к журнальному столику и скользни с ним, только с ним, а не с наваленными на него журналами. Вот бочка с водой. Скользни с нею и вернись. А теперь скользни с нею, но так, чтобы вода осталась здесь. А теперь скользни с водой, но без бочки. Устал? Отдохни, но недолго, помня, что реальная ситуация может не дать тебе времени на отдых. Получилось? Отлично. Теперь повтори упражнение еще раз. А теперь – внимание! – переходим к скольжению с массивными предметами. Нет, забрасывать в чужие миры автомобили или чугунные трубы мы не станем – нас неверно поймут. Скользни-ка вон с тем бревном. А теперь вон с тем валуном. Почему шатаешься? Притомился? Двадцать минут на аутотренинг – и снова…