Повесть, оконченная благодаря пуле

Очень занимательный рассказ: писатель придумывает героиню, сюжет, финал, но не может понять, что может заставить героиню поступить в конце именно так. Будучи добропорядочным автором, он размышляет над мотивами героини...безрезультатно. Удивительно, но только оказавшись на грани смерти, он, анализируя свою жизнь, сравнивая ее с жизнью героини, понимает что двигало ей. Александр Грин очень хорошо показывает, что нельзя придумать мотив герою, не прожив то, что проживает герой, иначе произведение будет ощущаться картонкой. Рекомендую ознакомиться, там есть помимо этого и размышление о жизни и смерти, очень занятные, надо сказать.

Писательское закулисье... Как манишь ты меня, отзываясь в сердце белой завистью к избранным служителям пера. Но это в детстве можно абстрактно и светло завидовать чему-то неведомому и притягательному, не догадываясь о том, что на самом деле таит в себе, положим, писательский труд. Но чем дальше в лес или правильнее будет сказать - чем глубже в жизненный опыт и книги, тем меньше иллюзий и привлекательности в своей придуманной мечте. И тем не менее, закину на небеса просьбу - в следующей жизни родиться с пером в руках... Может внемлют?Ладно, шутки в сторону. Не всем дано родиться Львом Толстым, который методично и аккуратно писал в дневное время суток, не думая о нужде, ну или Фёдором Михайловичем, который полуночничал, торопясь заработать и отдать долги, хоть это не мешало ему создавать шедевры. Есть и были такие, о ком этот первый, мною прочитанный у Грина, рассказ. Куча окурков в пепельнице, взъерошенные волосы и чад, в котором главный герой, он же бедный писатель, наткнулся на "препя…Далее

Он пытался разобраться с чувствами героини своей новой повести, идущей добровольно на поступок, который можно оценить двояко, полюсообразно. Первый вариант – героический поступок. Второй – несусветная глупость. И первый, и второй вариант на бумаге не клеился. И Писатель, которого любила читающая публика и верила ему, вдруг понял, что он лжет и самому себе, и своим читателя. Он пытался реабилитировать свое творческое бессилие усталостью, но творческая психология громила и художественную логику. Логики в поступках его героиня не наблюдалось. И это его слишком вымотало. Тема стремительного перерождения женской души не поддавалась автору, героиня «сопротивлялась» разным вариантам, навязанным автором. Он даже слышал ее хихикающий смешок, переходящий в гомерический смех. Женская душа оставалась тайной. А слову «вдруг» он никогда не верил. Вдруг ничего не бывает. И вдруг, именно вдруг произошло именно с известным писателем, у которого была своя армия читателей, журнал «Театр жиз…Далее