Песок в кармане

– Девчонки часто об этом говорят и даже травку курят, а мне неприятно терять контроль над собой. Когда я ощущаю неуверенность в движениях, а голова начинает плохо соображать, меня такое состояние напрягает. Наверное, я просто боюсь что-нибудь не так сделать или сесть как-то некрасиво. Чувствую, что начинаю суетиться, постоянно поправлять одежду, и меня это раздражает. Я не получаю удовольствия, о котором говорят девчонки из нашей группы.

Она помолчала.

– А, может они просто врут. Я иногда вижу, что они напускают на себя пренебрежительный вид эдаких современных светских львиц. Но мне кажется, что это от неуверенности в себе. Им страшно быть несовременными, не такими, как все. А меня, наоборот, воротит от сознания, что я, как все.

Варя посмотрела на своего инструктора. Ей почему-то было уютно и спокойно рядом с таким уверенным человеком. И неважно, что это был не мужчина. Ей хотелось, чтобы инструктором Маша была не только под водой. Она почувствовала, что доверяет ей.

– Если говорить об азотном опьянении, – серьезно начала Мария, – то оно начинается абсолютно незаметно. С алкоголем не сравнить. И волевым усилием ничего не исправить. Концентрация закиси азота сразу превышает норму во всем объеме крови. Скачком. Алкоголь же впитывается постепенно, и действует по-разному. Кому на голову, кому на ноги. Есть время остановиться. С азотным опьянением ничего не поделаешь. Опустился на метр ниже своей нормы, и – готов. Поднялся на метр – все прошло.

– Точно, – вспыхнула Варя. – Я очнулась моментом. Смотрю: ты меня, как щенка, за шкирку держишь.

– Да уж, тут не до сантиментов было.

– Я не в претензии, – Варя опустила глаза. – Ты меня с того света вытащила.

– Проехали.

– А знаешь, – девушка посмотрела на инструктора, – ты мне привиделась русалкой. Красивой такой, но с безумно грустными глазами. И печаль в них была просто невыразимая…

– Вселенская, – попробовала отшутиться Маша.

Она не в первый раз удивлялась интуиции или какому-то внутреннему чутью этой худенькой девчушки. Даже в разговоре чувствовалось, что она опережает своего собеседника. Будто знает, что тот скажет и как отреагирует. С одной стороны, это располагало к беседе, поскольку тебя хорошо понимают. С другой стороны, настораживало: а ведь она видит далеко вперед. И даже – вглубь. Маша даже поежилась, будто от холода, при мысли, что этот воробушек может заглянуть в ее душу. Ничего там хорошего не было.

Благодаря своей внешности девочка Маша рано начала интересовать представителей противоположного пола. С первых классов школы она была окружена вниманием скромных вздыхателей. Одни делали за нее уроки, другие носили ее портфель, а позже начали носить и ее на руках в прямом и переносном смысле. Это нравилось и кружило голову. Раньше всех сверстниц Маша начала встречаться со старшеклассниками. Сначала ходила в кино, но после пятого просмотра одного фильма с разными кавалерами ей становилось скучно. Потом она курила на лестничной клетке и целовалась с мальчиками на несколько лет старше нее. Ах, как наивно и забавно это было, Боже мой! Она до сих пор вспоминает это время, как одно из самых приятных в своей непутевой жизни.

Она рано выскочила замуж, но ее избранник ушел в армию. На два года. Конечно, она обещала ждать и писала милые письма. Потом встретила одного сильного мужчину, и все завертелось. Маша и не заметила, как оказалась в чужой постели. Внешне независимая и вызывающе гордая, она была попросту трусихой. Прижалась к мужчине, от которого так и веяло уверенностью и звериной силой. Но длилось это недолго. Родители молодого мужа выгнали ее из дома. И начались ее скитания. Через год она поняла, что если не уедет из своего маленького городишка, скатится окончательно. После развода ничто ее не удерживало в родных краях. Поплакавшись как-то школьной подруге, Маша так ее разжалобила, что та привезла ее в Москву и устроила продавщицей на рынке. Но уже через неделю появился уверенный в себе спонсор, который быстро убедил Машу, что такой девушке не место за прилавком с турецким ширпотребом. Она сама часто удивлялась, ну почему она постоянно попадает в какие-то странные компании. Почему не может учиться в институте или найти приличную работу? Что в ней такого, что мужики так и липнут к ее хорошенькой груди? Впрочем, грудь была действительно хороша. Высокая, тугая, она могла в самый нужный момент так случайно качнуться, что заинтересовавший ее предмет входил в резонанс, и беднягу раскачивало, как на борту судна, попавшего в девятибалльный шторм. Да она и сама была не прочь покачаться на этих упоительных волнах, уносящих ее бедную душу за тридевять земель.

Главное, что довольно быстро усвоила девочка Маша, так это умение управлять своей памятью. Она так ловко уговаривала свою память забыть или вычеркнуть что-то буквально напрочь, что сама удивлялась, как бежит время, как легко стираются лица. Да и зачем было ворошить прошлое, когда впереди столько интересного. Она еще раз выскочила замуж, но ненадолго. Однажды муж не вернулся домой, а на следующий день ее вызвали на опознание трупа. Потом пришли какие-то крепкие ребята и доходчиво объяснили, что муж им много должен. Ей пришлось все продать, но и это не изменило ситуации. Если бы не Гурген, ей пришлось бы туго. Маша пошла работать секретаршей в один из его офисов. Работа ее не утомляла, а вот странное увлечение Гургена дайвингом сначала удивляло, но потом понравилось и ей. Она быстро освоилась в одном из столичных клубов дайверов и получила сертификат. И все бы ничего, если бы не прошлогодние рождественские каникулы.

Гурген взял Машу в Дахаб на недельку понырять со своим торговым партнером из Германии. В последний вечер они здорово выпили. Все началось с того, что ей пришлось исполнять танец живота на палубе, а потом он приказал ей показать стриптиз. Именно приказал, как своей вещи, на глазах у всех. Машу это задело. Она видела, как у немца текли слюни при ее появлении в смелом купальнике. Толстый бюргер явно запал на нее, а Гурген так и подкладывал свою секретаршу. Ну уж нет, она всегда сама выбирала себе мужчин! Или ей это только казалось? Как бы то ни было, Маша отказалась наотрез. Все кончилось синяком под правым глазом.

На следующее утро они улетали домой. По дороге в аэропорт машина остановились на перекрестке. Гурген вытолкал ее из салона и приказал охраннику, сидевшему за рулем, уезжать. Маша просто опешила, еще не понимая, что происходит. Ее добила фраза, брошенная недавним покровителем: «Свободна».

Без документов и денег она осталась посредине пустыни. Добравшись кое-как на попутках до аэропорта, она не смогла ни улететь в Москву, ни найти сочувствие у соотечественников. Было стыдно объяснять, что ее выбросили, как ненужную вещь. А позвонить на родину оказалось некому. К своему великому ужасу, Маша тогда поняла, что жила всегда так, что сжигала за собой все мосты. К тому же, она умела уговаривать свою память забывать все ненужное. Она была всегда уверена в том, что стоит ей пройтись с озабоченным видом по улице, и отыщется сердобольная душа, что обогреет ее. Но то была Россия, тут же были одни иноверцы.

Впрочем, поплакав навзрыд после отлета очередного самолета, она почувствовала на плече пухленькую влажную ладонь. Круглолицый араб с маленькими маслянистыми глазками гладил ее и что-то приговаривал. Так она оказалась у Османа. Сначала он сам делил с ней досуг, а потом решил поделиться с друзьями. Но «персик» взбунтовался и однажды покинул райский сад.

Как-то Маша заметила во дворе машину с ключами. Через десять минут она уже неслась по шоссе. Еще не зная, что делать дальше, она отдалась на волю случая. А он привел ее к знакомому клубу «Акванавт» в порту Дахаба. Увидев там Амиля, Маша поняла, что судьба опять улыбнулась ей. Парень заглядывался на блондинку с первого дня и сумел уговорить друга своего отца уладить все проблемы с Османом. Так она появилась на яхте «Морская звезда».

Воспоминания отвлекли Машу настолько, что когда она очнулась, то увидела вопросительный взгляд своей новой ученицы. Растерянно улыбаясь, она стала поправлять прическу, лихорадочно соображая, могла ли случайно проговориться. Нет, просто этот воробышек умеет заглядывать в душу. Но что там видно, вот вопрос.

– Что-то мы вспомнили о грустном, – Маша улыбнулась, приобретая прежнее спокойствие и уверенность. – Тебе ли печалиться, дружок.

– Нет, это мне русалка привиделась там, – Варя отвела взгляд, будто извиняясь.

– А там еще и не такое привидеться может, – инструктор многозначительно помолчал. – У глубины свои законы. Это серьезная дама, всех насквозь видит. От нее там не спрячешься.

– Как интересно ты говоришь, – тут Варя осеклась. – Ой, можно мы будем на «ты».

– Конечно.

– Мне тоже показалось, что за мной наблюдают. Всматриваются.

– Если бы ты знала, как близка к истине, – мелькнуло в голове у Маши. – Вот ведь проницательная девчушка попалась. Да, не простой воробышек. Впрочем, такой мне и нужен. – А вслух добавила: – Дама, по имени Глубина, ко всем присматривается и обо всех все знает. Потому ее не обманешь.

– Как это? – Варя еще не понимала, подсмеиваются над ней или говорят серьезно.

– Ну вот взяла она тебя там, – Маша многозначительно показала взглядом вниз, – повертела да отпустила.

Помолчав немного, низким голосом добавила:

– А будь у тебя черная душа с тараканами, оставила бы при себе.

– И зачем же ей темные души? – полушутя-полусерьезно спросила девушка.

– Да я и сама не знаю, – неожиданно легко усмехнулся инструктор. – Так говорят.

– Ты меня разыгрываешь.

– Таких баек много, – Маша протянула руку и обняла свою ученицу за плечи. – Темное к темному, а светлое ей не нужно. Это мы, современные люди, не верим в мистику и всякие чудеса. А раньше моряки веками поклонялись своим божествам.

– Да, без веры нельзя, – тихо и очень искренне произнесла Варя.

Маша почувствовала, как напряжено тело у этой щупленькой девочки. Она не давалась в руки каждому встречному и не доверяла любым услышанным словам. Ей показалось, что этот воробышек намного старше ее, женщины, испытавшей в своей жизни и горе, и радость, и предательство, но тем не менее не имевшей какого-то внутреннего стержня. Веры. Да, именно веры в себя. Маша всегда искала надежное плечо, а еще лучше – широкую спину, за которой можно было бы спрятаться. И это ей всегда удавалась. Она могла легко манипулировать мужчинами. По крайней мере, ей так казалось плоть до одного январского вечера.

– Ну ты философ, – шутя вскрикнула она, стараясь незаметно убрать руку с плеча девушки. Блондинке стало очень неуютно.

И случай опять помог ей выбраться из двусмысленной ситуации. В дверях появился Бусама. Он загадочно улыбался, изображая на лице неописуемое удовольствие. Подойдя к стене, отделявшей кают-компанию от камбуза, он трижды постучал в потертую дверцу из темного дерева. Девушки молча наблюдали за ним, сжав кулачки и приготовившись к появлению чего-то необычного.

– Сим-сим, откройся, – торжественно произнес он по-английски.

Очевидно, этот фокус не раз проделывался командой яхты, потому что тут же дверка распахнулась и выглянул Амиль. Он был в белом поварском колпаке. Хитрая улыбка и лукавые глаза рассмешили русских. Он подмигнул им и подал Бусаме поднос, на котором дымилась большая медная кастрюля. Сразу же удивительный аромат заполнил каюту.

– Ура, – по-детски взвизгнула Маша и захлопала в ладоши.

– М-м, как вкусно пахнет, – присоединилась к ней Варя.

– А, ну-ка, угадай, что это, – строго глянул на нее инструктор.

– Не знаю, что-то необычное, – протянула та, теряясь в догадках.

– Надо угадать, – покачивая головой, пропел Бусама по-английски.

– Ну, я не знаю. Ни разу не пробовала.

– Вы решили начинать без меня, – появился в дверях Самих.

– Нет, капитан, – нашелся Амиль. – Русская угадывает, что мы ей приготовили.