Накануне. Роман-событие

Пора было возвращаться. Фонари гасли один за другим. Что поделаешь? В провинции приходилось экономить на всем. Когда Аня и Никита добрались до мостика, пришлось достать смартфон и освещать дорогу фонариком, как факелом. Как будто на дворе было не третье тысячелетие, а средневековье.

В подъезде также было темно, и Никите пришлось снова включить фонарик, чтобы проводить спутницу до дверей квартиры.

Аня протянула руку.

– До завтра?

Никита кивнул.

– Как договорились, в полдень?

Прошло время, а он все не уходил, стоял и держал ее руку в своей руке, и Аня подумала, что, если сейчас он решится ее поцеловать, она будет непротив. Но он не решился.

Вспомнив, что он все еще не знает имени своей новой знакомой, Никита слегка пожал ее руку и представился:

– Никита Гостев!

– Анна Штайн! – ответила она, и они засмеялись. Может, оттого, как смешно это получилось, а, может, потому что им было хорошо вместе, и этой радостью хотелось поделиться.

Никита махнул рукой и сбежал вниз по лестнице. Аня проводила его взглядом и нажала на кнопку звонка.

Глава 8. Жизнь полна неожиданностей

На следующий день – это была суббота – Аня проснулась, когда стрелка на часах уже приблизилась к цифре двенадцать. Удивительно, что после вчерашней прогулки она, вообще, смогла оторвать голову от подушки!

Времени заправить постель не было. Аня закинула ее одеялом, включила кофемашину и выглянула в окно, выходившее на овраг и мостик, где они с Никитой условились встретиться, и сразу заметила одинокую фигуру.

Молодой человек стоял, навалившись грудью на перила, и вглядывался вдаль. Туда, где овраг, сбежав к покрытой льдом реке, сливался с ней в один бесконечный и безмолвный простор. Незнакомец выпрямился, посмотрел на часы, знакомым жестом поправил шарф, повернулся и, заметив в окне Аню, помахал ей рукой.

Это был Андрей!

От неожиданности Аня опустилась на стул и села у окна, не обращая внимания на то, что кружка переполнилась, а кофемашина по-прежнему продолжает наливать кофе.

– Так вот почему он звонил! – Аня вспомнила, что вчера не ответила на звонок Андрея. – Но зачем? Ведь послезавтра, в понедельник, я и так возвращаюсь в Москву.

Аня посмотрела на часы. Они показывали полдень. Раздался звонок. Аня подошла к входной двери и прильнула к глазку, но увидела в нем только огромный букет бардовых роз. Щелкнул замок. Дверь медленно приоткрылась. Последнее, о чем подумала Аня: «А что, если все-таки это Никита?». Но это был не он. Они так и не встретились. А еще через пару часов маленький самолет взлетел в аэропорту с самоуверенным названием «Победилово», чтобы доставить Аню и Андрея в Москву. Откуда она так и не смогла выбраться в родной город ни через неделю, ни два или три месяца спустя.

Снег давно сошел. Овраг покрылся зеленью. Такой яркой и сочной, что от нее рябило в глазах. Словно у художника во всей палитре не нашлось другого цвета, и ему пришлось сделать весь мир зеленым. Жаль, что Аня этого не видела. Причиной чему были не только близкие экзамены, но также новость, которую столь неожиданно привез с собой Андрей.

Аня уже давно искала работу в столице. Со временем это стало чем-то вроде навязчивой идеи. А как иначе? Не зацепишься – придется вернуться в провинцию, где у всех все уже давно схвачено и, значит, нет никаких перспектив. Поэтому «битва за Москву» шла не шуточная.

И тут, неожиданно, повезло! Причем снова не обошлось без Андрея, приятель которого задумал строить коттедж. Да, не где-нибудь, а на самой Рублевке! Понятно, что в главные архитекторы пришлось нанять известного всей столице человека, а Ане досталась роль «архитектурного негра», которому предстояло выполнить за него всю работу. Конечно, не бесплатно, но главным было даже не это, а возможность показать себя.

Как удалось Андрею «сосватать» Аню на эту работу, неизвестно. Только приступить к ней следовало немедленно, и для этого уже в ближайшее воскресенье встретиться с заказчиком в одном из лучших ресторанов Москвы. Ради чего Андрей и прилетел за Аней. Вечером они уже были в столице и вели переговоры, больше похожие на смотрины. Какие в прежние времена помещики, раз в год объезжая свои владения, устраивали крепостным девкам, успевшим за это время подрасти.

Смотрины прошли успешно. С тех пор Аня почти не вылазила из-за рабочего стола. Особенно жаркой выдалась последняя неделя июня. Причем во всех смыслах. Стояла настоящая жара, и пешеходам, пробираясь по городу, приходилось выбирать теневую сторону улицы. К тому же экзамены совпали со сдачей проекта. Поэтому Аня вела войну сразу на двух фронтах. К счастью, и там, и там неприятель был разбит, и на банковский счет Ани впервые упала серьезная сумма, внушавшая надежду на то, что все было не зря и жизнь налаживается.

Вспоминала ли она о Никите? Да, вспоминала, но вскользь, как бы невзначай. На большее, просто, не хватало сил. Однако теперь, когда заботы отпустили, не было дня, чтобы Аня не возвращалась мыслями в тот день, когда они впервые встретились. И еще ей не давал покоя вопрос, почему он не пришел? Ведь тогда все могло сложиться иначе! Впрочем, могло ли? Ведь она сама решила улететь с Андреем в Москву и вряд ли могла поступить по-другому.

Глава 9. Самое звонкое послушание

– Эй, на колокольне! Как там? Бога не видать?

Никита перегнулся через перила звонарской площадки, чтобы посмотреть кому, на этот раз, церковь не дает покоя, но никого не увидел. «Должно быть, опять студенты балуются?» – подумал он и бросил взгляд через улицу, на распахнутые окна музыкального колледжа, заметив, как в одном из них дернулась штора. Никита для острастки погрозил кулаком. Штора снова дернулась, и послышался девичий смех.

С тех пор, как несколько лет назад Спасский собор стал Кафедральным, попасть на его колокольню мечтали многие. Такого набора колоколов, как здесь, не было во всей епархии, а самый большой из них – благовестник пел так протяжно и густо, что в соседних домах дрожали стекла. Что, по понятным причинам, нравилось не всем жильцам. Вот они и старались, при случае, подколоть звонаря.

Однако к их шуткам Никита уже давно привык и не обижался. Здесь, на колокольне ему нравилось, буквально, все. Сияющие на солнце колокола, до блеска натертые умелой рукой, с литыми иконами и надписями, набранными причудливой вязью, разбирать которые было так интересно. Крыши старого города. Вечно спешащие по делам прохожие, которые, заслышав колокольный звон, нет-нет, да поднимут голову к небу и перекрестятся. И даже голуби, любившие задать звонарю дополнительной работы, его ничуть не раздражали и казались маленькими ангелами, присевшими отдохнуть на пути в Царство Небесное в тени и прохладе огромной колокольни.

Учебный год закончился, экзамены были позади, диплом в кармане. Выпускники семинарии разлетелись по приходам, ожидая от правящего архиерея новых послушаний и рукоположений. Самые толковые и амбициозные уже сгоняли в столицу, забросили документы в Академию и теперь ждали вестей от приемной комиссии. На время отпуска старшего иподиакона Юрка был назначен на его место и теперь, буквально, лез из кожи, чтобы оправдать возложенные на него надежды.

Никите же досталась колокольня Кафедрального собора. Самое звонкое послушание. Ну, что же! Тоже неплохо. Только жаль, что так и не удалось узнать, куда ведет подземный ход, который они с Юркой нашли почти месяц назад, в Иванов день, и с той поры смогли пройти по нему всего с десяток метров, пока дорогу не преградил завал. На большее не хватило времени. К тому же завал испугал не на шутку. Увидев его, Юрка, кажется, даже перестал дышать. Затем, сглотнул застрявший в горле ком, включил задний ход, вылез наружу и больше не возвращался.

Это случилось три дня назад, в Ильин день, а сегодня, в понедельник, в шесть часов утра пришла смс-ка: «Мы в Санаксарах. Вернусь завтра. Если владыка еще чего не надумает. Не теряй!». Что поделаешь? Такова доля старшего иподиакона, который, как нитка за иголкой, всегда следует за своим архиереем. На этот раз в Санаксары, где ныне празднуют память святого воина Федора Ушакова. Не близко, но зато как интересно!

Никита отложил метелку и обвел взглядом старую торговую площадь, которая с колокольни Кафедрального собора вся была как на ладони. Трудно поверить, что еще тридцать лет назад, Кафедральный собор стоял заброшенным и обезглавленным, без купола и колокольни, с осыпавшейся штукатуркой и высунувшимися из-под кровли кирпичами, грозящими свалиться на голову случайным прохожим.

Сам Никита этого не застал – он родился позже. Но родители застали. Более того, они в нем жили! Когда в обезглавленном храме располагалось общежитие пединститута. Можно представить, какое тут, порой, случалось веселье! Обо всем не расскажешь. Да и не надо. Достаточно сказать, что, когда в начале восстановительных работ в храме случился пожар, отец не удивился и сказал, что, видимо, иначе и быть не могло. Чтобы все, чему суждено сгореть синим пламенем, сгорело, и храм очистился.

Кто бы мог тогда подумать, что Никита будет стоять на колокольне возрожденного Спасского собора и, щурясь от солнца, вглядываться вдаль, задерживаясь взглядом на куполах таких же воскресших церквей – Успенской, Никольской, Серафимовский, Предтеченской, Знаменской, Екатерининской, Преображенской, Федоровской, Макарьевской. А ведь еще могли бы быть Троицкая, Богоявленская, Покровская, Всесвятская, Владимирская и красавец Александро-Невский собор. Но не сохранили, не сберегли.

Никите нравилось листать фотографии старого города и угадывать, откуда был сделан тот или иной снимок. Вот, например, за оврагом когда-то находилась Донская церковь – большая, двухэтажная, вместительная. А самый известный ее снимок был сделан с колокольни Спасского собора. Примерно с того места, где сейчас стоял Никита и, прикрыв ладонью лицо, чтобы солнце не слепило глаза, вглядывался вдаль.

«Однако кто это там, в начале квартала? – Никита пригляделся. – Не может быть! А, впрочем, почему не может?»

По улице Казанской, в гору, к собору поднималась девушка, как две капли воды похожая на Аню. Да, это и была Аня! В белоснежной и легкой, почти невесомой футболке и юбке цвета самой сочной в это время года травы. Стремительная и воздушная, необычайно летняя. Возможно, в это мгновение нужно было, просто, броситься вниз по лестнице. Однако Никита поступил иначе – он перегнулся через перила и окликнул девушку по имени. Аня посмотрела по сторонам, но никого не заметила.

Вот она поравнялась с собором и, наклонившись к сидевшей на паперти женщине, положила в пластиковый стакан пару монет. Ах, если бы она не опустила глаза, а, наоборот, посмотрела наверх! Никита снова окликнул девушку, но проехавший мимо грузовик заглушил его крик. А вот в колледже, напротив, его услышали. Судя по тому, что в распахнутом окне выстроились сразу несколько девушек, наблюдавших за тем, что случится дальше.

Аня прошла мимо собора и, заметив на другой стороне улицы знакомую, приветливо помахала рукой. Затем остановилась, достала из сумочки телефон, задумалась, сбросила чей-то звонок и снова пошла, с каждым шагом все дальше удаляясь вглубь квартала. Еще несколько шагов, и до нее было уже не докричаться.

Солнце играло на кровлях домов. Мамы тянули за руку в горку разомлевших малышей. Бабушки на скамейках в тени соборной колокольни вели свои бесконечные разговоры. Студентки замерли в окне. И даже голуби, казалось, приутихли, с интересом косясь на растерявшегося звонаря.

Позже Никита не раз удивлялся тому, как такое могло прийти ему в голову. В другой ситуации он никогда бы так не поступил, но Аня уходила и, возможно, навсегда. И тогда он решил действовать. Никита встал под колоколами, перекрестился, сказал: «Прости, Господи!», взял в руки веревки, зажмурился и, стараясь не взять ни одной фальшивой ноты, сыграл то, чего Кафедральный собор за всю свою историю никогда не слышал. Но зато горожане знали все, от мала до велика, и Аня, конечно, тоже это знала.

Пусть бегут неуклюже

Пешеходы по лужам
И вода по асфальту рекой.
И не ясно прохожим
В этот день непогожий,
Почему я веселый такой.

Когда последний удар колокола растаял в полуденном небе, Никита разжал пальцы и посмотрел по сторонам, приготовившись увидеть, если не конец света, то что-то вроде этого. Однако ничего не произошло. Город продолжал жить своей жизнью. Большинство прохожих не обратили на шалость звонаря никакого внимания, и, как спешили куда-то по своим делам, так и продолжали спешить. И только бабушки, забыв о внуках и раскрыв рты, удивленно смотрели на звонаря, который, по их мнению, сошел с ума.

Маленькая девочка, которую мама – по такой-то жаре! – затащила-таки на главный городской холм, запрокинула голову и ткнула в Никиту маленьким, игрушечным пальчиком:

– Мама! Смотли! Чебуласка!