Главные вопросы. Беседы о христианстве

Если надоевший телевизор можно выключить простым нажатием кнопки, то современный мир, как телевизор, не выключишь. Он требует осмысления. Требует ответа на вопросы что хорошо и что плохо, как жить в современном мире? Кто может на них ответить? От кого нам ждать правильного, на все времена ответа?

И что, если такой ответ уже дан, если он существует, причем давно, а мы его не расслышали или услышали и не поняли, забыли? Можем ли мы снова расслышать этот ответ сквозь весь тот шум, который нас окружает – от воя сигнализаций оставленных под окнами автомобилей до воя сирен полицейских машин, спешащих на место очередного преступления. И происходит от того, что люди хотят жить не «тихо и безмолвно», «во всяком благочестии и чистоте», а громко и по-своему и потому стараются перекричать друг друга, стремятся не учиться, а учить, быть не учениками, а учителями.

Хотя уже давно сказано: «Братья, не многие делайтесь учителями» (Иак. 3, 1). Почему? Потому что, как сказано далее: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, ибо, где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мiре сеется у тех, которые хранят мир» (Иак. 3, 13—18).

Эти слова принадлежат апостолу Иакову, которого Церковь называет «братом Господним», так как он был сыном праведного Иосифа Обручника от первого брака. Согласно церковному преданию Иаков сопровождал Святое Семейство во время бегства от царя Ирода в Египет и позже стал одним из Семидесяти апостолов. После Вознесения Господня Иаков был избран главой иерусалимской общины первых христиан.

Именно тогда и было написано Соборное послание, в котором глава общины постарался передать первым христианам Иерусалима то новое знание жизни, что принес Христос, Которого апостолу Иакову было дано узнать, как немногим, даже из ближайших учеников. В отрывке, который мы процитировали, апостол Иаков утверждает, что познание неразрывно связано с образом жизни, который ведет этот человек. Поэтому истинное знание о мiре (мудрость) доступно лишь тому, кто сам имеет в своей душе мир. Целостное знание доступно лишь целостной личности. Подобно тому, как окружающая нас действительность может истинно отразиться только в целом зеркале. Если же зеркало не цело, а разбито, то и отражение в нём также не будет истинным. И, наоборот, чем более целостной является личность, тем более истинными представлениями о жизни и окружающем мiре она обладает.

Очевидно, что это убеждение апостола Иакова возникло под влиянием общения со Христом, Сыном Божиим, Который, в отличие от «детей Адама», Единственный не знал никакого греха и разделения и потому обладал наиболее целостной, истинной личностью и наиболее целостным, истинным знанием о действительности. Откуда мы знаем об этом?

Во-первых, об этом свидетельствовал Сам Христос, сказав ученикам на Тайной вечере: «Я есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин. 14, 16). Для человека, который верит в то, что Христос есть воплотившийся и вочеловечившийся Сын Божий, Второе Лицо Святой Троицы – а именно в этом и состоит вера христиан – очевидно, что эти слова истинны. Следовательно, именно Христос обладает истинным знанием о действительности, и спрашивать о том, что хорошо и что плохо и как жить в современном мире надо именно у Христа. Счастье, если еще в детстве Вы встретили Христа, узнали Его, поверили Ему и доверились Ему.

Если же кто-то пока ещё не может принять этого на веру, может поступить так, как когда-то поступили апостолы – постараться самому встретить Христа и составить свое впечатление о Нём. Как когда-то на вопрос учеников «Учитель, где живешь?», Иисус ответил: «Пойдите и увидите» (см. Ин. 1, 38—39). Так и сегодня, чтобы встретить Христа и пройти с Ним хотя бы часть пути, можно открыть и прочитать хотя бы одно Евангелие, в котором описана Его земная жизнь. Можно прийти в храм и вглядеться в Его икону, принять участие в богослужении, которое обращено к Нему. Постараться регулярно посещать церковь в течение хотя бы одного года, особенно в Христовы праздники: Рождества, Сретения, Крещения, Преображения, Воскресения, Вознесения Господня. Думать о Христе. Соприсутствовать Ему и апостолам. Слушать Его слова. И так, что называется, «опытным путём» убедиться в абсолютной целостности Его личности и истинности Его знания о мiре и человеке. Убедиться в том, что именно Христос и есть тот «краеугольный камень», на котором должна строиться вся наша жизнь.

Протоиерей Александр Мень (1935—1990) в одной из своих лекций сказал об этом так:

«Христос говорит в Новом Завете: «Я есть Альфа и Омега, начало и конец». Не культура, не музыка, не живопись, а только Он есть основание всего. Он есть тот краеугольный камень, на котором всё строится. Если объективно подойти к тайне Его личности, то мы увидим, что Его необычайно трудно сравнивать с кем угодно, о ком бы ни шла речь: о Конфуции, о Лао-цзы, о Карле Марксе, о Магомете – о любом человеке, у которого сегодня, после смерти есть последователи. В чем это отличие? Чем Христос отличается от всех остальных?

Если мы обратимся к Евангелиям, достоверным и древним текстам, которые донесли до нас Его подлинные слова, подлинную картину Его жизни и живой образ Его личности, мы увидим одно замечательное отличие: истина для Него не была какой-то высокой горной вершиной, к которой Он стремился… Для Иисуса Христа нет истины, которая бы стояла над Ним. Он как бы с ней отождествлен, слит… Замечательно чувствуется эта тайна в тот критический момент, когда Иисус стоит перед Понтием Пилатом. Пилат насмешливо говорит: «Что такое истина?» Для него это все относительно, для него это пустой звук. И Иисус не отвечает ему ничего. Не отвечает не потому, что Он не хочет с ним говорить, а потому, что в Нем живет уникальное самосознание Истины. Он должен был сказать: «Истина стоит перед тобой». Но Понтий Пилат этого бы не понял.

…Христос не написал ни одной строчки, ничего не создал. Но Он оставил нам нечто уникальное, то, чего не оставил никто. Он сказал: «Я с вами во все дни до скончания века». В этом сущность христианства. Не в том, что христиане лучше других людей. Они часто бывают и хуже. А в том, что Он остался, остался с нами. И в этом тайна Пасхи. Тайна Воскресения»[6 - Мень Александр, прот. Радостная весть.].

Впрочем, есть и третий путь – «от противного», когда, как личный опыт, так история страны, народа, всего человечества убеждают в том, что всякая людская мудрость всегда преходящи, а прогнозы сделанные, что называется, «от себя» даже самыми выдающимися умами планеты, не сбываются. Особенно в том случае, если эти «умы» в самих себе не имели мира и согласия с Богом и другими людьми.

Классический пример тому – марксизм-ленинизм, который ещё недавно в принудительном порядке должны были изучать все советские студенты. Хотя даже преподаватели не верили в то, чему их учили и шутили, что, если капитализм загнивает социально, то социализм – капитально. А те из них, кто, нашёл в себе силы сделать в поисках истины следующий шаг – пришли от Маркса и Ленина ко Христу, как «краеугольному камню», который когда-то отвергли «строители» этого мира (ср. Пс. 117, 22, Мф. 21, 21—22), и, обретя твердую почву под ногами стали также твердо, по-настоящему мыслить и жить.

Формула любви

Еще двадцать лет назад, многим казалось, что, если взгляд Маркса и Ленина не является истинным, и социализм загнил столь капитально, то совершенства следует на Западе – западной мысли, науке, культуре, музыке, искусстве, моде и т. д. Это не было результатом деятельности западных спецслужб, а всё тем же решением «от противного» – если социализм не оправдал себя, то пример брать надо с капитализма, с которым долгие годы социализм вёл полемику.

Почему не получилось? Почему сближение с Западом не внесло ясности в вопрос, как жить в современном мире? Не сделало жизнь более совершенной. Но, как кажется кому-то, стало даже хуже, чем было. И как результат – разочарование во всем западном и желание вернуться в прошлое, советское – back in USSR, где мы уже были, или может ещё дальше, туда, где мы ещё не были – back in China?

А может дело в другом – в том, закрыв «Манифест коммунистической партии» Маркса и задвинув в дальний угол полки, мы открыли его же «Капитал», но так и не заметили на этой же полке Евангелие? Расставшись с Марксом, так и не встретились со Христом, не пошли за Ним и теперь, заблудившись, снова зовём на помощь тех, кто однажды уже завёл в тупик наших дедов и отцов.

Может лучше вспомнить о том, что все мы – христиане. Хотя бы, потому что до сих пор, как на Западе, как и на Востоке, ведём счёт лет от Рождества Христова. А если мы не осознаем, не ощущаем себя христианами или стесняемся ими быть, то попытаться вспомнить тот день, когда мы расстались со Христом и понять, как это произошло? В чём мы удалились от Христа? Где разошлись с Ним? И для этого снова обратиться ко Христу и Евангелию – Вести, которую Сын Божий принес в мир.

Тогда мы вспомним, что Христос учил не только мыслить, но, прежде всего, учил любить. Любить Бога и ближнего, как самого себя. Стремиться к единству с ними до конца, до креста и, если будет необходимо, отдать за них свою жизнь. Христос не только говорил об этом, но и всей своей жизнью и смертью на Голгофе показал пример настоящей любви и настоящей жизни.

Если Бэкон выразил своё кредо словами «Cognito, ergo sum» – «Мыслю, следовательно, существую», то ученики Христовы вслед за Учителем могут сказать: «Аmo, ergo sum» – «Люблю, следовательно, существую». Таково кредо христиан, с которым Запад разошелся чуть раньше, Восток чуть позже – в эпоху, которая была названа Просвещением и сопровождалась нападками на Церковь, хотя в христианской традиции «просвещением» называется Таинство Крещения, с которого начинается церковная жизнь. Это случилось, когда мир вообразил, что на вопрос «как жить» человек будто бы может ответить самостоятельно, без Бога, причём только лобными долями головного мозга. Забыл о том, что жизнь надо принимать сердцем – сердцевиной, то есть всем своим существом. Как и учил Христос: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя» (ср. Мф. 22, 37—39).

Нельзя не заметить, как в итоге мы далеко разошлись со Христом. Христос учил искать, прежде всего, Царства Небесного (ср. Мф. 6, 33) и потому выше всех сокровищ на земле ценил бессмертную человеческую душу, которой предстоит жить в этом Царстве. Мы же объявили несуществующими и душу, и Бога, и Его Царство и потому всецело сосредоточились на «делах земных». Для чего с веками выдающимися «умами» человечества путем проб и ошибок был подобран соответствующий «инструментарий» – политика, экономика, наука, светская школа и культура, деньги и даже Олимпийские игры. Описывать его можно долго. Важно понять главное – любви в христианском понимании в нём нет. Не в том смысле, что это слово вообще не звучит. А в том, что, когда сегодня мы пытаемся определить отношение ко всему, что нас окружает, то о любви, как правило, не вспоминаем.

Приведу два простых примера.

День выборов. Вы пришли на избирательный участок, чтобы выбрать депутата – «вашего человека во власти», которому предстоит хотя бы немного приблизить мир к идеалу. На что вы будете ориентироваться? На какие критерии будет ориентировать вас информация о депутатах, размещенная на этом участке? Возраст. Образование. Карьера. Доход. Ученая степень. Почетные звания. Но любит ли он Бога и ближнего? Способен ли будущий депутат полюбить своих избирателей и «положить за них свою душу»? Об этом в информационных материалах не будет сказано ни слова. Да и как об этом рассказать? Только между строк.

Другой пример. Ваш сын или дочь впервые идут «в первый раз в первый класс», и вам предстоит выбрать для них школу. По каким критериям вы будете её выбирать? Где лучше подготовят к ЕГЭ, а, значит, помогут поступить в престижный ВУЗ, стать начальником, быть ближе к власти и деньгам? Или школу, где вашему ребенку помогут «самореализоваться», раскрыть таланты, развить творческие способности? А, может, вы выберите школу, где педагоги, в первую очередь, будут стремиться научить вашего малыша дружить с одноклассниками, уважать старших, заботиться о младших, любить родителей, жить в мире с другими людьми?

Понимая, что на самом деле в школе, как и в жизни всё это переплетено, всё же хочу спросить: «Какова ваша «идеальная модель выпускника»? Каким в будущем вы видите вашего ребенка, в первую очередь – умным? талантливым? добрым? Какая школа, в первую очередь, вам нужна – умная? талантливая? добрая? Сделайте ваш выбор. Таким будет и ваше будущее. Ум без любви обернется расчётливостью. Талант без любви превратится в жажду славы. Хорошо ли будет жить среди расчетливых и горделивых, никого не замечающих вокруг себя людей, «credo» которых – доживших до конца времён – можно будет выразить словами «Odi, ergo sum» – «Ненавижу, следовательно, существую»?

Поэтому, если мы не хотим, чтобы будущее наших детей и внуков стало жизнью без любви, то должны всегда помнить о ней, а, если забыли, то поскорее вспомнить и уже больше никогда не забывать. Иначе будущее может, просто, не наступить.

Церковь как Мир любви

Именно для этого в мире существует Церковь, которая есть новый мир и новая жизнь – жизнь с любовью к Богу и ближнему и мир, созидаемый этой новой жизнью. Мир любви – Царство Небесное, которое, по слову Христа Спасителя, ныне приблизилоськ покаявшимся (Мф. 4, 17), то есть переменившим свое сознание и жизнь.

Если внимательно приглядеться к жизни Церкви, то видно, что она открывается нам как Мир любви буквально с первых наших шагов и даже раньше, когда мы ещё сами не умеем ходить, и родители приносят нас в храм для Крещения. Причём делают это свободно, никем ни принуждаемые, возможно, ещё не вполне осознающие суть происходящего, но неизменно желающие нам добра.

При этом в крестные родители выбирают не «академиков от веры», а самых обычных, но обязательно близких людей – бабушек и дедушек, старших братьев и сестер, друзей семьи. Не потому что будто бы эти люди обладают какими-то уникальными или даже тайными знаниями, а потому что, будучи близки нашим родителям, и нас также принимают как своих ближних и готовы заботиться о нас. Хотя во время крещения, впервые оказавшись на их руках, мы орём как «резаные» и машем всеми частями тела, как боец кунг-фу. Но они на это ничуть не обижаются, потому что хотя, бывает, и видят нас в первый раз, но уже любят, почти как своих родных детей.

Также и батюшка, у которого это крещение уже десятое на дню, а всего 12 345-ое. Ему бы устать или даже заунывать оттого, что из десяти крещаемых завтра принесут причащать только одного. Впрочем, как всегда. «А ведь так быть не должно! – думает батюшка, глядя на пришедших в храм людей. – И сколько им уже всего сказано и рассказано! Только в присядку не танцевал и детей на спине не катал. А ведь так хочется, чтобы все они – как малые, так и старые – поняли, что „без Бога не до порога“, и Бог не где-то далеко-далеко, а совсем рядом, как сказал Христос: „Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них“ (Мф. 18, 20). Где же мы собираемся во Имя Христа? В Церкви да еще в семье, если семья верующая. Вот и ходите всей семьей в Церковь. Собирайтесь во Имя Христово. Молитесь Ему. Исповедуйтесь Ему. Причащайтесь Его Тела и Крови и будете „иметь жизнь вечную“ (ср. Ин. 6, 54), как обещал Сам Христос».

Посмотрит батюшка на народ. Вздохнет, задумается – нет, пожалуй, детей на спине я все-таки катать не буду, не по чину это. А затем улыбнется в бороду и неожиданно скажет: «А давайте я вам напоследок стих прочитаю:

На заре двадцать первого века,
средь чудес неподвластных уму,
как же надо любить человека,
чтобы взять и приехать к нему[7 - Четверостишие, которое автор впервые услышал от протоиерея Валериана Кречетова.].

Люди заулыбаются, а батюшка скажет: «Ведь, как в жизни – если кого-то по-настоящему любишь, к тому и прийти не трудно. Правда? Вот и вы, родные, если любите Христа, не ленитесь – приходите к Нему в Его Церковь, приезжайте и детишек приносите. Бог детей любит, и вас тоже любит и ждёт. И я вас тоже подожду. Ну, всё. Крещение окончено. До встречи в храме!»

Возможно, кто-то скажет, что такие священники бывают не в церкви, а в сказке. Не говоря о прихожанах, которые, порой, так посмотрят, что «мало не покажется». Что сказать? Да мы это умеем. Но, во-первых, не считаем это нормой, а во-вторых, знаем, что Бог собирает нас в Церковь не для того, чтобы всё время «гладить по головке», а, когда нужно, то и вразумить. Как вразумляет сына любящий отец, не переставая при этом его любить. И если кто-то из служителей Церкви или прихожан забывает о том, что главный в Церкви – Бог, Который есть любовь (1 Ин. 4, 8) и, следовательно, главная любовь, то для того в ней и поставлены епископы, чтобы напоминать об этом.

Одним из «таких» архиереев был митрополит Вятский и Слободской Хрисанф (1937—2011), рядом с которым мне довелось трудиться в «нулевые» годы. Помню как однажды – возможно, это было жарким летом 2010 года – владыка Хрисанф приехал в епархиальное управление необычайно взволнованный. Вошёл в кабинет, пригласил к себе, жестом указал на стул – садись! – и рассказал примерно следующее:

«Представляешь! Подъезжаю сейчас к епархии, и вижу, как через весь Трифонов монастырь к Успенскому собору идёт парень (по украинской традиции, владыка Хрисанф часто называл молодых людей „парнями“) лет двадцати, такой высокий и… в шортах! Я так за него испугался. Думаю, сейчас парень зайдет в собор, и наши бабушки налетят на него – ты ведь знаешь наших бабушек! – сделают замечание, наговорят чего-нибудь, и этот парень больше никогда в церковь не придёт. Я подобрал рясу и, как могу, побежал за ним (а надо сказать, что владыке Хрисанфу уже было за семьдесят). Вхожу в собор и точно – бабушки уже заметили парня и со всех сторон устремились к нему, но заметили меня и стушевались, подошли под благословение. Слава Богу! Успел! Благословил бабушек, подхожу к парню. И, знаешь, мы так хорошо с ним поговорили. Оказывается, он местный. Учится в институте. Хочет жениться и пришёл узнать про венчание. Ну, я ему всё и рассказал, а на прощание говорю – ты заходи, не стесняйся. И он говорит – я приду. А если бы я не успел, представляешь, что могло бы произойти?».

Представьте себе картину, как пожилой, седой и грузный митрополит спешит в храм, чтобы «спасти» от бабушек «парня», зашедшего в него одетым «не по уставу». Понимаю, что так поступил бы не каждый. А вот владыка Хрисанф поступил. Это не означает, что ему было всё равно, в чем люди приходят в храм. Помню, как владыка не раз сокрушался, говоря: «Сколько служу на Вятке, не могу понять, почему здесь, приходя в храм, принято одевать самую серую и невзрачную одежду. Сколько помню свое детство и юность (а они прошли на Украине, в Ровенской области) мы всегда одевались в церковь, как на праздник. Одевали не худшее, а лучшее. И, почему на Вятке по-другому, не понимаю». Тем не менее, никто не слышал, чтобы за 33 года служения на вятской кафедре митрополит Хрисанф хоть раз кому-то сделал по этому поводу замечание. Поскольку понимал, что «в церковь ходят за любовью» и, потому даже правильные слова, произнесенные с раздражением, без любви, могут ранить человека так глубоко, что он больше уже никогда не придет в храм.

Вспоминается другой замечательный архипастырь современности – митрополит Антоний Сурожский, который более полувека окормлял православную Британию. За эти годы небольшой православный приход в Лондоне превратился в Сурожскую епархию, объединившую не только русских эмигрантов, но и многих англичан. В 1983 году Совет Московской духовной академии присудил митрополиту Антонию степень доктора богословия за совокупность его богословских и проповеднических трудов. Тогда же было подсчитано, что за 34 года пастырского служения он прочитал в инославных общинах, храмах, студенческих и иных группах свыше 10 тысяч лекций. После этого владыка Антоний служил и проповедовал еще 20 лет, вплоть до своей кончины в августе 2003 года.

Позже одна из прихожанок Лондонского кафедрального собора вспоминала: «Из того, что меня поразило – как владыка Антоний устроил жизнь прихода. Это был приход, где никто не смел ни на кого шикнуть. Один раз он вышел и говорит: Вчера, на всенощной кто-то из вас посмел обратиться к женщине, которая пришла в первый раз с маленьким ребенком. Ребенку было скучно, ребенок капризничал, и кто-то из вас к ней подошел и сказал, что этот ребенок вам мешает молиться, и она с этим ребенком ушла. Кто это был – я не знаю и знать не хочу. Но, кто бы это не был, до конца ваших дней молитесь за спасение души этой женщины и этого ребенка, которых вы посмели изгнать из дома Божия»[8 - Фрагмент из фильма В. Матвеевой «Апостол любви» (10.30 – 12.15).].

Подчёркнем – Бог неисповедимыми, известными только Ему путями привел женщину с ребенком в Свой дом, Своё приблизившееся Царство. Этот путь был непростым и, возможно, занял много лет, вместил множество событий, и вот, наконец, человек оказался в храме – Доме Божием. Но люди прогнали, отогнали его от храма. Проявив при этом нелюбовь, как ближнему, так и к Богу. О чем митрополит Антоний не мог не сказать прихожанами. Потому что всякая нелюбовь – есть грех, то есть «ошибка» и требует исправления, «перемены ума», то есть «покаяния».

Если спросить, способствовали ли многочисленные встречи с людьми, поездки, беседы, лекции, книги, проповеди митрополита Антония Сурожского воцерковлению людей, то есть введению их в Церковь, храм, дом Божий, то ответ будет очевидным – конечно, способствовали. Благодаря им, не только вечера, но и сегодня тысячи людей во всем мире открывают для себя христианство. Но столь же очевидно, что они способствовали этому не сами по себе, а потому что все они были наполнены любовью. Получается, что не сами по себе лекции владыки Антония приводили людей ко Христу, а Бог, Который есть любовь (1 Ин. 4, 8), с его помощью приводил людей к Себе, в Свой Дом и Своё Царство.

Древнее искушение

Размышляя над этим, вспоминаются слова, которые впервые прозвучали более двух с половиной тысяч лет назад, вернувшиеся из вавилонского плена на родину иудеи взялись восстановить Храм в Иерусалиме. Тогда Пророк сказал: «Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии» – «Если Господь не построит дома, впустую потрудились строители» (Пс. 126). Этими словами из Псалма 126 по сей день Церковь напоминает о том, что как строительство храма, так и другие человеческие дела будут тщетны, если люди уповают только на себя, если им не поможет Бог.

Перевести эту мысль на язык науки можно такими словами – человек не может что-либо творить, мыслить и, вообще, жить «автономно», то есть независимо от Бога. Собственно, именно такое «автономное» существование предложил диавол первым людям, пообещав Еве, что, если они нарушат Заповедь Божию, то сами «будут как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 5). Чем это закончилось, хорошо известно.

Конечно, строя храм, Бог не складывает за людей кирпичи, не возводит за них стены и своды, не перекрывает за строителей крышу, не пишет иконы и фрески. Все эти работы выполняют сами люди, но только в том случае, если любят Бога, Которому посвящен храм, и других людей, которые будут собираться в этом храме. Если же любви нет, то не будет и храма. Найдется тысяча причин его не строить, затянуть или отложить работы. Вот и получается, что поистине храм «созиждет» любовь, то есть Сам Бог.

Также и Церковь, главой которой является Бог, также созидается богослужениями, молебнами, крестными ходами, конференциями, пленумами, комиссиями, чтениями, выставками, концертами, лекциями и иными делами и мероприятиями только в том случае, если они совершаются с любовью к Богу и ближнему. Если бы мероприятия были важны сами по себе, то Христос сказал бы: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете… много работать», но Он сказал: «… если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13, 35). Если бы дела были важны сами по себе, то апостол Иоанн сказал бы, что Бог есть «дело», но он сказал: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8).

Означает ли это, что всё остальное не важно, что перечисленные выше церковные дела не имеют смысла, и потому не нужны. Ведь когда-то на заре истории Церкви, когда христиане были гонимы и собирались в катакомбах, у них не было не только пленумов и воскресных школ, но даже икон и храмов. Может, стоит к этому вернуться?