Дорога на фронт
Тягачи, о которых сказал штабной офицер, куда-то ушли. Машины оставили отремонтированные на заводе орудия, а разбитые взяли с собой.
Молодой лейтенант настороженно огляделся вокруг. Яков увидел то место, где ему предстояло теперь воевать, а очень возможно, и быстро погибнуть. Подразделение состояло из отлично знакомых, 85-миллиметровых зениток образца 1939 года, или, как их называли в армейских бумагах «52-К».
Длинноствольная пушка находилась на тумбе, прикреплённой к металлической раме трёхтонного грузовика «ЗИС-5». Со всех сторон четырёхколёсной платформы располагались откидные длинные лапы, упёртые в плотную землю.
К сожалению парня, это орудие не имело броневого щита, спасавшего боевую обслугу от пуль и осколков. По две стороны от казённой части орудия находились места для солдат, ничем не прикрытые от обстрела врага.
Но главное неудобство заключалось в другом. Для того, чтоб направить пушку на цель, нужны были чёткие действия ДВУХ человек. Боец, находящийся справа, крутил маховик и поворачивал боевую платформу вокруг центральной оси.
Артиллерист, что размещался по левую руку, поднимал и опускал толстый ствол. При ранении или гибели одного из наводчиков, произвести точный выстрел по подвижной мишени становилось уже невозможно.
Основным преимуществом пушки была её дальнобойность. Она составляла – свыше десяти километров, если выстрелить прямо в зенит, и более пятнадцати вёрст, если палить по тем целям, что стоят на земле.
Кроме того, её длинный ствол обладал чрезвычайной подвижностью. Он перемещался от почти вертикального, до горизонтального положения и даже мог опуститься на три градуса ниже данного уровня. Это позволяло стрелять, куда только угодно расчёту.
Четыре зенитки стояли на северо-западе балки, по которой примчались «полуторки». Каждая из них, находилась в круглом окопе диаметром пять с чем-то метров и глубиною по пояс. Поверх всех углублений шли сильно оплывшие брустверы, высотою не больше, чем в локоть.
Батарея была расположена в длинную линию. Орудия размещались метрах в тридцати друга от друга и соединялись друг с другом окопами. Когда-то ходы сообщения имели профиль в рост человека. Теперь их наполовину засыпало сухою землёй.
С обеих сторон от подразделения Якова находились другие позиции. До них оказалось, самое многое, четвертая часть километра. За спиною, виднелось пять или шесть примитивных землянок. К ним тоже тянулись траншеи. Чуть дальше, на расстоянии полуверсты, возвышались громады цехов Сталинградского тракторного.
Впереди, на ничейной земле, и возле окопов виднелись, исходящие дымом, большие воронки. Ещё Яков заметил дрожание воздуха над стволами орудий. Всё говорило о том, что какое-то время назад, здесь шёл продолжительный бой.
Похоже, что самолёты фашистов не сумели прорваться сквозь ураганный огонь замечательных пушек. Не долетев до завода, они бросили бомбы перед зенитками и повернули обратно.
Сильно воняло сгоревшим тротилом и пороховыми газами от тяжёлых снарядов, выпущённых в проклятых захватчиков. Везде валялось множество пустых длинных ящиков и стреляных гильз.
Измученные в недавнем сражении, красноармейцы сидели кто, где. Все безучастно смотрели на две «полуторки», остановившиеся между вторым и первым орудием. Лишь два наблюдателя продолжали держать бинокли у глаз. Они напряжённо следили за западной частью белесого неба. Вдруг там опять появиться враг?
Пожилой старшина выбрался из тесной кабины. Он встал на широкой подножке и очень громко, чтобы слышали все, кто находился вокруг, прокричал грубым голосом: – Из штаба полка вам прислали очередного начальника. – мужчина кивнул на смущённого парня, вышедшего из второго грузовика.
Молодой человек одёрнул свою гимнастёрку, стоявшую колом от высохшей волжской воды. Поправил пилотку и чётко представился: – Лейтенант Малинин, Яков Семёнович. Направлен сюда командиром в третью батарею зениток.
О том, что он всего лишь месяц назад окончил «БУЗу», офицер говорить, конечно, не стал. Однако, по глазам всех солдат, стоявших поблизости, он сразу понял их отношенье к себе.
Красноармейцы и сами тотчас обо всём догадались. Уж очень он выглядел юным, по сравнению со своим окружением. Да и его щеголеватая форма казалась слишком уж новой и подозрительно чистой.
Вспомнив слова майора, прозвучавшие ночью, Яков тут же продолжил: – Познакомимся позже, а сейчас получите у старшины боеприпасы, пищу и всё остальное, что прислали сюда из штаба полка. Заместитель командира батареи срочно подойдите ко мне.
Настроившись на долгую пропагандистскую речь «о верности партии, товарищу Сталину и нашей любимой Отчизне», бойцы с радостью поняли, что её сегодня не будет. Они устало поднялись с насиженных мест и потянулись к прибывшим машинам.
В первую очередь, пушкари принялись разгружать длинные ящики со снарядами и патронами к ним. В каждом из этих «гробов» находилось по четыре железные чушки, весившие от девяти килограммов, и более. Некоторые тянули даже до пуда.
Покончив с боеприпасами, бойцы извлекли из машин небольшие коробки с медикаментами и пачками ядрёной махорки. Следом за ними, пришла очередь внушительных термосов с кашей и чаем. Один из них, был вдвое меньше, чем все остальные. Старшина приказал поставить его возле себя.
Осматриваясь, Яков пересчитал всех людей, собравшихся возле «полуторок». Парень сразу заметил, что здесь нет ни одного офицера, чего он так опасался, и облёгчённо вздохнул.
– «Значит, никто не начнёт оспаривать моё формальное лидерство. Хотя, кто его знает? Вдруг среди нижних чинов есть, хороший зенитчик, который окажется лучше, чем я? Например, боевой командир, разжалованный за какой-нибудь промах на фронте?»
– «Ну ладно, потом разберёмся». – подумал молодой лейтенант и посмотрел на солдат и ефрейторов. Их набралось всего восемнадцать бойцов, плюс два наблюдателя, оставшихся возле орудий. Всего два десятка.
– «Да это никуда не годится». – расстроился Яков: – «Судя по числу артиллеристов, находящихся здесь, получается, что нет ни одного расчёта орудия в полном составе. Взамен командира и шестёрки солдат на каждую пушку, имеется всего по четыре, самое большое, по пять человек. Как воевать с таким контингентом?»
Офицер пригляделся к окружающим людям. От того, что увидел, лейтенант загрустил значительно больше. Бинты грязно-белого цвета проглядывали сквозь дыры в одежде. Значит, у многих бойцов имелись ранения разного рода. Хорошо, что все достаточно «лёгкие».
Обмундированье зенитчиков было самое разное. От обычной «гражданки», до флотских клёшей и армейской формы всех видов. Да и петлицы на гимнастёрках разного цвета. Они представляли собой все колера, что существовали в рядах Красной Армии: ярко-малиновый, чёрный, голубой, тёмно-зелёный и синий.
Вместо увесистых «мосинок» 1891 года, за плечами бойцов находились укороченные пятизарядные винтовки фашистов, под названием «Mauser». У некоторых, на головах красовались немецкие каски «М-35» с характерными назатыльниками и козырьками. Они были отлично знакомы зенитчику по кадрам той кинохроники, что постоянно крутили в Баку.
– «Хорошо, что эмблемы захватчиков соскребли острым ножом». – усмехнулся невесело Яков. Лейтенант перевёл острый взгляд на старшину. Парень увидел, что тот собирался раздать всем бойцам «пищевой паёк Ворошилова».
– «Да они тут, с утра, что ли пьют?» – возмутился про себя молодой человек. После чего, неожиданно вспомнил о том, что не очень давно, бойцы вышли из долгого боя. Такая малая доза вряд ли их сейчас опьянит.
Скорее всего, только снимет сильное напряжение нервов. Он хотел подойти к ближайшей позиции и осмотреть боевое орудие, но что-то его задержало. Яков на секунду задумался и понял в чём дело.
Лейтенант не заметил стограммовых бутылочек, соответствующих уставу РККА. Их в народной среде называли «мерзавчиками». Старшина стал выдавать разливную вонючую водку.
О подобной замене говорили ещё в зенитном училище. Яков немедленно понял, что же содержит в себе двенадцатилитровый термос из жести. Он оказался доверху наполнен дешёвым сорокаградусным пойлом.
Внимание парня привлекла необычная мерная тара. Вместо стального стаканчика, укреплённого на тоненькой ручке, длинной с карандаш, мужчина держал в левой руке небольшую мензурку.
Ей советских войсках, обычно, насыпали махорку. С виду данная ёмкость походила на стандартную стопку, но, как Яков узнал от преподавателей войскового училища, объём у неё был меньше чем нужно.
– Товарищ старшина! – окликнул он виночерпия, готового приступить к нелёгкой работе: – Подойдите ко мне!
Пожилой человек, посмотрел на зенитчика и увидел, удивительно жёсткое выражение лица командира. Он не осмелился возражать офицеру в присутствии рядового состава и поспешил тут же выполнить непонятный приказ.
Мужчина захлопнул распахнутый термос с «сучком». Приблизился на расстояние, положенное армейским уставом, козырнул и, глядя глазами честного складского работника, замер на месте.
– Покажите посуду, которой вы собрались, выдать бойцам винное довольствие. – витиевато выразился молодой офицер и требовательно протянул руку вперёд.
Старшина отдал мензурку. Поняв, что за этим последует, он сообщил доверительным тоном привычного ко всему заговорщика: – Мерный стаканчик пробило вражеской пулей. Нового взять, покуда, мне негде, вот я и приспособился разливать водку тем, что нашлось под рукой.
Он чуточку меньше, чем нужно, но полученную от этого разницу, я всегда отдаю старшему офицеру подразделения. Так сказать, на непредвиденные, на службе расходы.
Выслушав прямое предложение взятки, Яков повёл себя так, словно не слышал такие слова. Он сделал вид, что ничего в них не понял и сказал твёрдым голосом: – Я расскажу о вашем трюке солдатам. Думаю, если вы ещё раз его повторите, то они сильно обидятся.
Глядишь, в вашу машину может попасть чей-то тяжёлый снаряд. Здесь линия фронта, идёт большая война. Никто не станет расследовать гибель ещё одного интенданта. Вам всё понятно?
– Так точно! – вытянулся во фрунт старшина: – Разрешите продолжить раздачу пищевого довольствия.
– Продолжаёте! – кивнул лейтенант и добавил ему на прощание: – Не забудьте накормить всех прибывших бойцов и выдать им «ворошиловские сто грамм». Они уже находятся на передовой, где ведутся военные действия.
– Слушаюсь! – козырнул старшина. Почти что, бегом он вернулся к машине. Приказал наделить едой всех пехотинцев и стал очень сноровисто отпускать казённую водку. Яков заметил, что у мужчины трясутся руки от страха. Теперь он наливал всем бойцам по полторы маленькой стопки.
– Наконец, вы приструнили этого жулика. – донёсся до Якова голос: – А то, кому-то война, а кому мать родна! Небось, каждый вечер, он пьянствует в землянке с дружками.
Яков не торопясь обернулся. Перед ним стоял человек среднего возраста. На его гимнастёрке виднелись петлицы малинового, а не чёрного цвета, как положено артиллеристам.
Красноармеец небрежно отдал честь офицеру и представился достаточно странно: – Заместитель командира батареи, сержант Иван Лобов!
– Вы из каких это войск? – удивлённо спросил лейтенант. Парень вспомнил о том, как вместе с другими переплывал через Волгу и, на всякий случай, добавил: – Или на складе не было нужных знаков различия?
– Я пехотинец! – без доли смущения ответил боец: – Вместе со своим отделением, приписан к третьей батарее зениток, в качестве вооружённой охраны. – предупреждая следующий вопрос офицера, он объяснил:
– Здесь очень быстро все учатся смежным специальностям. Ещё на рассвете ты – подносчик снарядов. Чуть позже, уже заряжающий. К полудню – наводчик, а к вечеру – командир боевого орудия. Если, конечно, удастся дожить до заката.
– И давно вы находитесь здесь? – спросил потрясённый услышанным Яков. Он доподлинно знал, что, во время долгого боя, бойцы в расчётах сменяли друг друга, но не до такой сильной степени.
Чтобы обычный сержант из сермяжной пехоты, превратился в командира зенитки и всего за двенадцать часов. Таким ударными темпами, можно легко дослужиться до командира всей батареи.
– Почти двое суток. Считай самый старый из всех наших бойцов. Здесь люди долго не держатся. Кое-кого увозят в госпиталь, к Волге. Все остальные, устроились в воронках от вражеских бомб. – он ткнул рукой в сторону длинного цеха, стоящего на востоке от них.
Яков тотчас повернулся в указанном ему направлении. Только сейчас он заметил ряд небольших свежих холмиков. Из каждого скорбно торчала широкая крышка от снарядного ящика.
Все они были повёрнуты к позициям внутренней стороной, неокрашенной на заводе в армейское «хаки». На всех оказалось, что-то написано «химическим» карандашом.
Чтобы уйти от неожиданной темы, парень отвернулся от кладбища и посмотрел на сержанта. Продолжая знакомство с позицией, лейтенант строго спросил: – Где у вас здесь приборы для управления артиллерийским огнём?
– По словам командира орудия, того, что предшествовал мне, неделю назад, когда батарея прибыла на позицию, такие приборы имелись в наличии. У них ещё странное такое название было, что-то похожее на пуансон.
– «Наверное, до начала войны работал на каком-то крупном заводе и был как-то связан с обработкой металла». – подумал неожиданно Яков. Лейтенант не стал прерывать человека, а лишь уточнил: – «ПУАЗО-3»
– Вот, вот. – обрадовался сержант и тотчас нахмурился: – Да, только погибли все эти приборы вместе с расчётом. Крупная бомба попала в окоп, где они находились. Так что, и хоронить было нечего.
– Как же вы тут ведёте артиллерийский огонь? – продолжал удивляться зенитчик.
– С небольшим упреждением. – серьёзно ответил сержант: – Днём отлично видны облачка от взрывов снарядов. Ну, а ночью нам помогают прожектористы. Вчера только подъехали. Вон там, в пятистах метрах к востоку, стоят их большие машины.
Кстати сказать, у них есть полевой телефон, по которому можно связаться со штабом полка. После каждого боя, я сообщаю о сбитых самолётах фашистов и о состоянии всей батареи.
Яков глянул в ту сторону, куда указал уставший Иван. Там находились натянутые на столбы рыбацкие сети, которые нынче, играли роль маскировочных. К счастью они были старыми и оказались такого же серого цвета, как и вся окружавшая местность. Под дырчатым пологом стояли четыре грузовика «ЗиС-12». Они больше, чем вполовину, были врыты в иссохшую землю.
В непомерно больших кузовах виднелись прожекторные установки с огромными отражателями, имевших диаметр около полутора метров. Рядом темнела звукоулавливающая установка «ЗТ-2». Вокруг сложной техники мелькали стройные девичьи фигурки, одетые в полевую защитную форму.
– «Нужно будет зайти к ним потом». – улыбнулся про себя офицер: – «Вдруг, мне удастся с кем-нибудь познакомиться?»
Иван не дал мыслям парня двинуться в таком направлении и позвал его за собой. Сержант поднялся из неглубокой ложбинки, где они говорили, и оказался на западном скате ложбины. Низко пригнувшись, мужчина шагнул в небольшую траншею, ведущую вверх, к третьей зенитке.
Стараясь шагать так же, как его заместитель, лейтенант двигался следом и скоро выбрался на вершину короткого склона. Он очутился в окопе, который служил подобием командного пункта.
Сержант повернулся к своему командиру и стал объяснять: – Отсюда до ближайших развалин метров пятьсот. Там частенько сидят фашистские снайперы. Так что, выглядываем лишь на пару секунд, немедленно прячемся и меняем позицию.
– Понял. – кивнул лейтенант.
– Ночью, фашисты нас мало тревожат. – продолжал заместитель.
– «Ну, да». – согласился с ним Яков: – «В тёмное время, они очень усиленно бомбят переправы».
Не заметив, что лейтенант немного отвлёкся, сержант сообщил: – Обычно появляется только «рама», чтоб корректировать огонь мощных гаубиц по главным цехам.
У нас есть договорённость со второй и четвёртой позицией. Как только фашист появляется в зоне обстрела, мы вместе с соседями открываем огонь и отгоняем мерзавца от этого места.
Без точной наводки, обстрел продолжается не так чтобы долго. Зачем тратить снаряды, если толком не знаешь, куда нужно бить? Зато на рассвете, начинается самое главное. Прилетают «юнкерсы» с «хенкелями» и долбят нас весь день с утра и до вечера. Они делают лишь перерывы на заправку горючим и бомбами.
– Как часто такое случается? – обеспокоился Яков.
– Каждые четыре часа. Иногда среди дня, к ним подключается пехота и танки. – Иван вдруг прервался и к чему-то прислушался. Затем успокоился. Указал рукой на стенку окопа и сообщил:
– Впереди, перед нами, стоит большой дом. – сержант выглянул из-за невысокого бруствера. Махнул рукой на северо-запад и тотчас укрылся за насыпью: – Кстати сказать, это наш основной ориентир.
Лейтенант повторил быстрый манёвр и бросил взгляд в правую сторону, указанную ему заместителем. Яков заметил группу разрушенных зданий, стоявших в одном километре от данной позиции.
Он тут же опустился на корточки. Пригнувшись, сместился на метр влево. Выглянул и разглядел, что несколько ближе, темнели развалины. Скорее всего, в них превратились скопления низких частных владений.
Офицер повторил всю операцию. Сместившись налево на пять-шесть шагов, вновь посмотрел из окопа. Пару секунд Яков разглядывал огромный пустырь, лежавший перед его батареей.
Всё пространство от мрачных руин до линии пушек, усеяли большие воронки, а так же, кучи железа, почерневшего от сильного пламени. В них отлично угадывались остовы сгоревших машин. Кое-где, из земли торчали хвосты самолётов, украшенных свастикой.
Яков заметил четыре группы обломков, хотел опознать аппараты и услышал шаги сержанта поблизости. Очутившись рядом с начальником, Иван опустился на дно небольшого окопа и увлёк за собой командира, что замер на месте, как античная статуя.
Они оказались за отвалом земли. В тот же момент, над головой вжикнула пуля. Парень со страхом подумал о том, что опоздай он на долю секунды, и всё было кончено. Погиб молодой лейтенант, не успев даже сделать и выстрела в сторону фрицев.
Сержант сделал вид, что не заметил, как побледнел командир. Уселся на корточки, как можно удобнее и тихо продолжил: – С обеих сторон этого поля – он снова ткнул пальцем на запад: – растянулись кварталы развалин. Они закрывают часть широкой дороги от наших соседей. Вторая и четвёртая батареи находятся справа и слева от главного направления удара фашистов. Им там приходиться несколько легче, чем нам.
Мы же торчим здесь, словно валун на проходе. Наши орудия бьют по всей территории до самых дальних руин и закрывают путь немцам. Лишь по нему их бронемашины могут пройти к главному корпусу. Поэтому, фрицы пытаются сбить нас с позиции, и прилагают к этому массу усилий.
За теми домами, что стоят на северо-западе. – сержант махнул рукой в том направлении, где темнели обломки многоэтажек: – Они собирают силы в кулак. Выходят на ровное место, и на внушительной скорости мчаться в атаку.
Мы опускаем стволы пушек к земле и бьём по фашистам прямою наводкой. Иногда, снаряды влетают настолько удачно, что тут же срывают башню у танка. Особенно, если фугас врезал в «коробку» с маленькой пушкой. Эти уродцы тотчас разлетаются в клочья. Неся большие потери, фрицы тотчас прекращают атаку и удирают назад.
Ночью, фашисты прячутся в развалинах частных домов. Скрытно подходят к разбитым машинам, цепляют тросами те, что пострадали не так чтобы сильно, и быстро их тащат к себе. Затем ремонтируют и снова бросают на нас. В бинокль видны те заплатки, что они наложили на дыры в броне.
Кстати сказать, нашими отличными танками они тоже не брезгуют. Вчера я заметил две «тридцатьчетвёрки» с крестами на морде и на обоих боках. Пришлось и по ним, как следует вдарить снарядами. К моему сожаленью, поджечь их не смогли. Они все удрали назад.
Яков почувствовал соблазнительный запах перловки и ощутил, что проголодался, как волк, холодной зимой. Зенитчик решил, что нужно отвлечься от изучений окружающей местности, отложить знакомство с позицией и, первым делом, хорошо подзаправится.
Лейтенант повернулся к «полуторкам», стоящим в низинке. Он высунулся из окопа до подбородка и посмотрел на машины. На восточном краю неглубоких траншей не имелось насыпанных брустверов, как на тех, что смотрели на запад. Холмик рыхлой земли прикрывал офицера от фашистского снайпера. Поэтому Яков не рисковал получить пулю в затылок.
К этому времени, очередь из красноармейцев почти рассосалась. Большая часть из бойцов уже получила провизию. Они разбрелись по ближайшим окопам, и принялась за еду.
Командир батареи сказал заместителю, что нужно тоже поесть. Подождал, пока тот сходит в землянку за столовой посудой, а когда он вернулся, развязал вещмешок.
Яков достал армейский «сервиз», отштампованный из алюминия. Взял миску, кружку и ложку наизготовку и вместе с сержантом, направился к термосам с пищей и водкой.
Увидев, что явилось начальство, старшина не стал сильно жадничать и плеснул в каждую кружку в полтора раза больше, чем было положено. Сержант задумчиво посмотрел на «наркомовские сто граммов», пробормотал что-то вроде молитвы, и проглотил за пару глотков. Иван даже не сморщился от резкого аромата «сучка» и молча, двинулся дальше, к термосам с «горячей» едой.
В отличие от него, Яков не стал употреблять свою законную дозу. Крепкие спиртные напитки он никогда не любил. Если и принимал внутрь по праздникам, то лишь сухое вино из винограда, растущего в Азербайджане. Парень открыл опустевшую фляжку и слил в неё всё до капли. Мало ли что может случиться? Вдруг пригодиться продезинфицировать рану?
Так же, как и все остальные, он получил миску перловки, сваренной на волжской воде, кусок плотного тёмного хлеба, величиною с ладонь и кружку чая, в котором едва наблюдался намёк на заварку.
Парень уселся на ящик со снарядами к пушке. Никуда не спеша, Яков съел всё до конца. Вытер ржаной корочкой крупиночки каши, прилипшие к стенкам посуды, и сунул её в распахнутый рот. Запил скромную трапезу жиденьким чаем, а тем, что осталось сполоснул миску и ложку.
«Вымытую», таким макаром посуду, он снова сунул в мешок. Пусть там пока полежит, до наступленья обеда. Если, конечно, удастся дожить до него…
– Товарищ лейтенант. – услышал зенитчик голос рядом с собой. Он поднял голову и увидел заместителя своей батареи. Тот не стал козырять, как того требовал строгий устав, а просто сказал: – Пойдёмте со мной. Я покажу вам то место, где живут командир и его заместитель.
Яков поднялся и привычно закинул «сидор» за спину. Парень проследовал за крепким сержантом, спрыгнул в ход сообщения, ведущий на север, и скоро попал в небольшой тупичок.
Молодой офицер спустились по коротким ступеням, укреплённым досками от разобранных ящиков. Шагнул в узкую дверь и очутился в небольшом помещении. Оно оказалось, четыре метра в длину и, два с небольшим, в ширину.
Яркий солнечный свет проникал сквозь тесный и низкий проём. Лучи попадали в землянку и позволяли увидеть её всю целиком. Пол, как и ожидал лейтенант, был просто утоптанным грунтом. Стены сложены из нетолстых, плохо ошкуренных брёвен. Диаметр стройматериала не достигал положенной нормы и не превышал ширину ладони мужчины.
Потолок состоял из таких же кривых тонких слег. Да ещё и уложен был всего лишь в «накат». Такое сооружение не выдержит даже удара небольшого снаряда. Ну, а про бомбы фашистов, и говорить не приходиться. Даже самая мелкая, весом в десять кило, и та разнесёт его в мелкие щепки.
Мебель соответствовала объёму землянки. Она состояла из пустых ящиков всё от тех же снарядов. Впрочем, её здесь оказалось немного. Пара лежанок, тянувшихся по двум сторонам, плюс нечто подобное небольшому столу и двух табуретов. В углу, у двери, находился термос с водой. Вот и вся обстановка жилища зенитчика. Весьма небогато, но для фронта, нормально.
На левой, ничем не укрытой «постели» лежала устаревшая железная каска «СШ-36», что называли в войсках «халхинголкой». Она имела выдающийся вперёд козырек, небольшой гребешок на макушке и боковые поля, которые обладали внушительной парусностью. Особенно это было заметно, если куда-то бежишь при ветерке, дующим тебе прямо в лицо.
Заметив древний защитный убор для головы пехотинца, Яков чуть усмехнулся: – «Хорошо, что не «шлем Адриана» образца Первой всемирной войны, а то смотрелся бы тут, словно пожарники, что трудились на станции в Астрахани».
Парень сбросил с плеча надоевшую скатку, свёрнутую из полученной недавно шинели и перевёл взгляд на другую «постель». Там лежат тощий «сидор», фуражка, а так же, шинель с петлицами чёрного цвета: – «Вот и всё, что осталось от капитана, что был здесь до меня». – грустно сказал себе Яков.
Он хотел повестить одежду покойного на какой-нибудь гвоздь, вбитый в брёвна стены. Потом немного подумал и прикинул к себе форменное пальто погибшего командира зениток. Лейтенант убедился, что оно сшито на более крупного человека, чем он, и благоразумно решил:
