Агент 008 в Зазеркалье

Иван Грозный, в частности, распорядился создать уникальный памятник литературы – Лицевой летописный свод. Уж там роль Дмитрия Донского была отражена в полной мере. Царь старался доказать, будто все его начинания вдохновлены советами мудрых князей и иерархов церкви древности, дошедшими через древние рукописи, а то и путем мистических подсказок[39 - «Яви нам, – писал Иоаким, патриарх Александрийский, – в нынешние времена нового кормителя и промыслителя о нас, доброго поборника, избранного и Богом наставляемого Ктитора святой обители сей, каков был некогда боговенчанный и равноапостольный Константин… Память твоя пребудет у нас непрестанно не только на церковном правиле, но и на трапезах с древними, бывшими прежде Царями» (из Википедии, а там есть ссылка).]. Относительно своих указов он утверждал, что они возрождают обычаи старых добрых времен. При этом он ссылался на сильно подправленные древние рукописи. В действительности выдуманные им законы никогда не существовали; либо царь перетолковывал в свою пользу подходящие места из древних текстов, либо вставлял в них фальсифицированные пассажи. Несомненно, поначалу Иван Грозный и его клевреты занимались сознательным обманом, но с течением времени сами в него поверили. Поскольку Иван Грозный использовал для своих политических целей вырванные из контекста исторические примеры и прямую фальсификацию истории, напрашивается вывод, что он комбинировал Уловку № 14 со Уловкой № 7.

Глава 3. Аналитик

Может, и есть агенты с двумя нулями, бросающиеся очертя голову в любую авантюру, какую измыслит начальство, но агент 008 Джон Фаст находил естественным сначала собрать максимум сведений о предстоящем месте работы. Времени, пока он изображал спортсмена на тренировочных сборах, на это хватило.

Отчет аналитиков – отчетом аналитиков, но надо и свою голову на плечах иметь. Тем более что стремление не разбираться в характере зазеркальцев, и свести их менталитет к «давно знакомым русским» нравилось Джону все меньше. Более того, он ни в малейшей степени не был склонен переоценивал и знание аналитиками разведки менталитета русских.

В обычных новостях, однако, не было ничего о необычной природе Зазеркалья. Казалось, речь идет не о междумирных, а о привычных международных контактах.

Если же заглянуть в художественную литературу – хотя в знаменитую книгу Л. Кэрролла про Алису – Зазеркалье должно было бы оказаться сказочной страной, в которой могло произойти что угодно. То же самое получалось у мистиков, заполонивших всю ноосферу своими писаниями. Они вообще считали любое зеркало опасным магическим предметом, из которого может вылезти любая гадость. А даже если не вылезет – оно само по себе способно повлиять на человека непредсказуемым (или предсказуемо очень мрачным) образом.

Истина должна была оказаться где-то посередине, но может ли быть середина между бредом и реальностью? Не будет ли это опять бред?

В конце концов Джон (успевая по-прежнему читать и доклад аналитиков о зазеркальных уловках) нашел того гуру, на которого, скорее всего, полагались маги, открывавшие особые зеркала для прохода в Зазеркалье и обратно (а уже на их мнение приходилось полагаться всем остальным). Это оказался Хорхе Луис Борхес, который, ссылаясь на других авторов, О. Цаллингера из Братства Иисусова (?-1736, Париж) и Герберта Аллена Джайлса (сто пятьдесят лет спустя, больше никаких деталей), то ли существовавших, то ли выдуманных им специально для этого случая, ссылавшихся, в свою очередь, по словам Борхеса, на древнюю китайскую легенду (очень трудно установить, что может и что не может оказаться в древней китайской легенде), представил дело на удивление разумно. Середина между бредом и реальностью находилась не в пространстве, а во времени – Зазеркалье периодически было то тем, то другим.

По изложенной (или придуманной Борхесом) легенде, во времена Желтого Императора… причем, кажется, не того, который историческая личность, Цинь Ши Хуанди, построивший Великую Китайскую стену и сжигавший книги, а его мифологического предшественника, имя которого позаимствовал исторический Желтый Император, изобретателя бумаги, письменности и колеса… В общем, на самом деле совершенно непонятно, когда, но очень давно, тот мир (Зазеркалье) и этот сообщались между собой: сквозь зеркала можно было проходить туда и обратно. Кроме того, это были совершенно разные места, Зазеркалье не копировало этот мир. Как пишет Борхес, «не совпадали ни их обитатели, ни их цвета, ни их формы» (что бы это ни значило; усматривать тут намёк на атомистическую теорию Демокрита, по свидетельству Аристотеля считавшего форму главным отличительным признаком атома и называвшего атомы иногда просто «формами» было бы слишком). Мирное сосуществование продолжалось до момента, когда зазеркальцы устроили неожиданное тайно подготовленное военное вторжение, пытаясь захватить власть над этим миром. То ли вторжение было недостаточно неожиданным, то ли легенда (или Борхес) преувеличивали, говоря, что их войск было гораздо больше, но Желтый Император после кровавых сражений вторжение отразил, применив магию. Затем он сделал зазеркальцев подобными нам, принудив их, «повторять, как бы в некоем сне, все действия людей». И, тем самым, «лишил их силы и облика и низвел до простого рабского положения». Не все понятно с этими рабами – насколько их положение их угнетает. Легенда (или Борхес) говорит, что рано или поздно они очнутся и восстанут, и тогда уже победить их не удастся. Правда, по еще менее надежным сведениям (здесь Борхес не ссылается даже на легенду, просто «кое-кто утверждает») мы получим предупреждение о новом нападении: из зеркал будет доноситься бряцание оружия.

Сейчас, похоже, ситуация почти такая же, как в древности, согласно Борхесу. Но есть и отличия. В ближайшей окрестности Зазеркалья, видимой в зеркале, все же сохраняется подобие, тот мир и этот кардинально расходятся там, куда не заглянуть через зеркала. Далее, нельзя просто взять и пройти туда или сюда через любое зеркало. Требуется особое Зеркало, созданное магами. Они и контролируют проход в обе стороны. Причем это наши маги, не зазеркальцы.

Казалось бы, этих отличий достаточно, чтобы не опасаться зазеркальцев, тем более что никто не сказал, что китайская (или выдуманная Борхесом) легенда вообще заслуживает доверия. Но маги, похоже, принимают ее всерьез. Интересно, есть какие-то фактические основания, кроме пропажи нескольких человек, которые можно объяснить как-то иначе – мало ли случайностей? Или на всякий случай?..

Все это было подозрительно похоже на уловку № 14 Использовать труп, чтобы вернуть душу…

Уловка № 30. Пересадить гостя на место хозяина

Вариант названия "Превратить гостя в хозяина".

Пересадить гостя на место хозяина; обратить гостя в хозяина. Похищение престола / власти.

Русская народная сказка про зайца и лисицу. Была у лисы избушка ледяная, а у зайца – лубяная. Настала весна. Ледяная избушка растаяла, и попросилась лиса к зайцу жить. А потом и самого выгнала.

Дословно уловка № 30 означает выживание хозяина и полное распоряжение его домом.

Подобное поведение схоже с действиями кукушки. Из 128 видов кукушки 50 занимаются т.н. гнездовым паразитизмом[40 - т.е. гнезд не строят и яиц не насиживают, а подкладывают их в гнезда других видов кукушек и гнезда других родов птиц]. Каждый такой вид кукушки использует различных хозяев, в качестве приемных родителей предпочитая певчих птиц[41 - Удивительно, как кукушки несут яйца, похожие на яйца хозяев. Они могут быть белыми, голубыми, серыми, крапчатыми. Даже вес кукушечьего яйца совпадает с весом хозяйского, изменяясь от 2 до 25 г.].

Кукушка наблюдает за птицей-хозяйкой, когда та еще строит гнездо. Когда та отложит яйца, кукушка ждет, пока родители не отлучатся. Тут она садится в гнездо, откладывает свое яйцо, берет в клюв одно из яиц хозяйки и улетает. Все длится не более десяти секунд. Краденое яйцо кукушка съедает.

Вылупившись первым, птенец кукушки оказывается в преимущественном положении. Для этого он вылупляется на 12-й день. Тогда он первым делом выбрасывает из гнезда яйца хозяйки[42 - Впрочем, опоздав, может выбросить и птенцов, чему родители не препятствуют.]. Тут он широко открывает пасть, и одураченные родители кормят его, хотя чужой птенец имеет совершенно иной вид. Разинутый ярко-красный рот в их гнезде вызывает у них рефлекс кормления. За три недели кукушонок вырастает в пятьдесят раз. «И независимо от вида певчих птиц, к которому принадлежат приемные родители, им для кормления великана приходится зависать в воздухе либо усаживаться ему на спину, глубоко засовывая голову в разинутый клюв нахлебника»[43 - Герберт Черутти (Cerutti). «О кукушке». NZZ-Folio. Цюрих, апрель – 1997, с. 64 и след. – цитируется по книге Харро фон Зенгера, см. [5].].

Хм, т.о. это перевод с английского на немецкий и обратно… вряд ли он точный…

Пример уловки № 30. Цвет камушка в сумке

Некогда один русский купец, Василий, одолжил у хазарского ростовщика Иосифа большую сумму денег. Но затем разорился, лишившись всего своего добра, и поэтому не мог вернуть долг.

Когда Иосиф пришел к разорившемуся купцу требовать своих денег, он заметил Софью, прекрасную дочь Василия, и тотчас воспылал желанием заполучить ее. Однако открыться напрямую он не мог – Русь только что была крещена князем Василием и официально продавать людей и даже женщин не разрешалось, тем более для вывоза за пределы Руси. Некоторый народ даже бежал в Литву, из которой не продавали и неофициально, что усиливало строгости надзора и на Руси.

Поэтому ростовщик обратился к купцу со следующими словами: «Либо ты немедля возвращаешь деньги, либо я жалуюсь на тебя князю Василию. А он тебя быстро упечет в острог. То, что он твой тезка, как у вас говорят, у вас с ним общий святой покровитель, – это тебе не поможет. Всем известно, как князь заботится о хороших отношениях с зарубежными купцами, чтоб они охотно приезжали торговать. Тем более что после крещения Руси торговля с иудейской Хазарией и мусульманским Великим Булгаром ослабла. Боюсь и гадать, что тогда будет с твоей красивой дочерью». Он намекал на прошлую славу князя Василия, до крещения – Владимира Красно Солнышко. Хотя князь оставил старые привычки, но кто его знает, переборет ли он соблазн?

Василий упал перед Иосифом на колени, прося о пощаде. Тот стал разыгрывать сочувствие и, притворно улыбаясь, сказал: «Я помилую тебя, но ты взамен долга отдашь мне свою дочь. Но вначале следует узнать, что думает на этот счет Бог. Я положу в свою сумку два камешка, черный и белый. Вытянешь белый, долг тебе прощается. Но вытянешь черный, отдашь мне дочь».

Затем он подобрал и быстро сунул в сумку два черных камешка. Софья разглядела уловку и поспешила сказать: «Хорошо. Как сказано, так тому и быть». Вслед за этим она полезла в сумку и вытащила камешек. Но, прежде чем успели разглядеть его цвет, камешек выскользнул из руки у девушки. Он упал на землю, сплошь усеянную гравием, так что нельзя было установить, что за камешек она держала в руке. Несмотря на волнение, купеческая дочь с изысканной вежливостью обратилась к ростовщику: «Мне жаль, что я уронила камешек. Его теперь не отыскать. Остается одно. Посмотрим, какого цвета камешек у вас в сумке. Если белый, значит, мой был черным, и наоборот». Иосифу ничего не оставалось, как вытащить из сумки камешек, который, естественно, был черным. Тем самым ростовщику пришлось признать, что Софье достался белый камешек. Итак, дочь с отцом были спасены.

Смышленая дочь знала, что оба камешка в сумке ростовщика были черными и, значит, участь ее была предрешена. Она оказалась безучастным зрителем происходящего и ничего не могла поделать. Она была «гостьей». Но благодаря уловке ей удалось перехватить инициативу и стать хозяйкой положения.

Глава 4. Исполин духа

В середине пустого пространства, окруженного грозно наблюдающей за ним стеной, стояло Зеркало. От него уже спешил, смешно подпрыгивая, к ним навстречу, дежурный маг. Однако спешил он для проформы: прежде, чем подойти к Зеркалу, команда подверглась проверке документов. Проверка, впрочем, производилась очень быстро и, на взгляд Фаста, отличалась недостаточной дотошностью.

– Вот на той стороне вас будут проверять как следует, – приговаривал проверяющий, сержант с ухватками майора. – Так что приготовьтесь. А это так, семечки. Если у кого документы не в полном порядке, ему же будет хуже. Наше дело, в основном, предупредить… И на обратном пути капитан Краун сам вас проверит…

Все же и у этого разговорчивого, но расторопного сержанта на проверку всей команды ушло пятьдесят минут. После этого к ним подошел терпеливо ожидавший маг, видный, осанистый мужчина с бритой головой, одетый в какую-то хламиду, но почему-то с модным галстуком, одиноко болтающемся без воротника на мажской шее. Это выглядело нелепо, особенно на взгляд Фаста.

Галстук был единственным препятствием, мешавшим Фасту полюбить свою профессию всей душой. Его часто приходилось носить – без всякого желания и даже без возможности выбрать по вкусу. Вкус был принадлежностью изображаемой Фастом персоны, а не самого Фаста.

– Здравствуйте, – сказал маг, – я ваш проводник. Главное – не бояться. Помните, что вы сильнее, и все будет хорошо. Все там будете, не беспокойтесь.

Он повел их к Зеркалу, давая инструкции на ходу – они уже опаздывали – и тут Фаст понял, почему, идя к ним, маг так странно подпрыгивал. К Зеркалу не было проложено никакой дороги. Сплошь бугры и ямы. Они вполне согласовывались с этой стеной шиворот-навыворот, стерегущей посреди пустого пространства – что? Ну конечно же! Ворота возможного вторжения. Что там шеф говорил насчет дипломатов, что они забеспокоились последними?.. Они подошли к Зеркалу. На вид это было обыкновенное зеркало, только очень большое. В светлой раме, видимо, дюралюминиевой, оно выглядело зловеще, отражая мрачную серую стену крепости.

Оказалось, что одновременно в Зеркало могут пройти девять человек, и команду стали строить в колонну по девять. Это было очень удобно, потому что каждый знал свою классификацию.

Построились так. Первая девятка – мужчины тяжелого веса, вторая – их запасные, третья – средний вес, четвертая – запасные, пятая и шестая девятки – легкий вес и запасные, затем в таком же порядке шесть девяток юниоров соответствующих весовых категорий и шесть девяток "пенсионеров" – мужчин старше шестидесяти.

Неожиданно быстро Фаст оказался у самого Зеркала и уставился в глаза своему отражению. Он был в четвертой девятке, а отражение увидел, когда к Зеркалу подошла третья, потому что перед ним должен был стоять Ахейский, но он отсутствовал – задержался в городе и теперь должен будет в качестве штрафа ехать на такси и платить за индивидуальный сеанс открывания Зеркала.

Плохо, что не удалось рассмотреть, как проникали в Зеркало другие, подумал Фаст, повторяя в общем хоре магические формулы. Помня инструкции мага, он старался внушить себе, что он сильнее Фаста, отражающегося в Зеркале, но это было нелегко, потому что тот Фаст, видимо, придерживался противоположной, или, точнее, зеркально симметричной (а какой же еще?) точки зрения. Слова заклинаний были непонятны, но их звучание вызывало где-то внутри отклик, как мощная, прекрасная, но ужасная музыка… Впоследствии Фаст, несмотря на свою профессионально тренированную память, не смог вспомнить ни одного слова. Однако они пробирали до печенок, эти непонятные слова. Нестерпимо хотелось отвернуться от Зеркала. Казалось, тогда сразу прекратится это чудовищное давление на душу. Но Фаст, предупрежденный об этом вредном желании магом, продолжал пристально вглядываться в глаза своему отражению. Зеркальный Фаст, видимо, тоже испытывал желание отвернуться, но не уступал. Краем глаза Фаст видел, что вокруг становится свободно. Глаза жгло, потому что не только отводить глаза, но и моргать было нельзя…

Он не видел, как тот Фаст повернулся спиной. Перед глазами у него все поплыло, и он, видимо, бессознательно шагнул вперед. Во всяком случае, он обнаружил себя уже там. Зеркало было за спиной, вокруг стояли товарищи по команде. Они совсем не были потрясены сопротивлением своих отражений их вселению. Это что же, только Джону так «повезло» на сильное духом отражение?

Колонна медленно отодвигалась от Зеркала. Оттуда появлялись все новые шеренги. Можно было незаметно отдышаться.

Но внутри, в душе у Фаста кто-то беспорядочно трепыхался. Это отражение не желало уступать Фасту своей территории. Маг предупреждал о таком явлении, и Фаст не беспокоился. В сознание от этого подсознательного трепыхания проникали только страшные ругательства. Фаст не был ангелом, и все употребляемые отражением слова знал, но сам, он мог бы поклясться, не сумел бы употреблять их столь изобретательно.

Кроме того, он чувствовал некоторое моральное родство с бывшим отражением, хотя маг предупреждал, что это неверно, и его сердило неумение отражения достойно проигрывать. Кому нужно это бессмысленное упорство? В конце концов, состязание было честным. Или почти честным. Во всяком случае, должно было казаться отражению честным. Оно же, наверное, не знало, что оно – отражение, и явилось на их Пункт Связи с целью проникнуть в мир Фаста. Или, во всяком случае, оно думало, что явилось с этой целью, хотя на самом деле к Зеркалу его привела воля Фаста. Иначе откуда такое бешеное сопротивление?

Соображение, что все идет обычным образом, не вполне успокаивало Джона. Привыкнув при любых обстоятельствах сохранять самоконтроль, он всегда особенно тщательно анализировал такие случаи, как только что произошедшая потеря памяти. Если он не видел, как его "противник" повернулся, не помнит, как шагнул вперед и прошел сквозь Зеркало, то почему он вообще считает, что эти события имели место? Может, это не он проник, а в него проникли – и вообще, как отличить, кто где и он это или не он?!

Однако долго оставаться в мучительном сомнении ему не пришлось. На этот счет тоже была инструкция. Следуя ей, Фаст поспешно огляделся, и его страхи мгновенно рассеялись. Это был не их Пункт Связи. Окружающая обстановка свидетельствовала об этом со всей определенностью. Теперь она и внутри крепости была такой, какой следует быть внутри настоящей крепости. К верхней площадке вели многочисленные лестницы и пандусы, с нее свисали тросы подъемников, стояли рядом с ней даже вертикальные коробки лифтов. На пустыре вокруг Зеркала были разбросаны сараи, казармы, склады и прочие вспомогательные постройки. Само Зеркало было окружено легким барьером из алюминиевых трубочек. Колонна спортсменов как раз уперлась в турникеты и… стала довольно быстро в них просачиваться. Фаст, когда подошла его очередь, предъявил в раскрытом виде свои документы и удостоился снисходительного кивка охранника? контролера? – не соизволившего даже на минуту взять их в руки. Видимо, настоящая проверка все еще была впереди. Однако, захоти Фаст захватить всю эту беспечную крепость, ему достаточно было бы его рабочей спецгруппы, возникшей из Зеркала в самом сердце обороны. Очевидно, оборона предполагалась не от них.

Вскоре вся колонна армрестлеров прошла турникеты и двинулась по широкой дороге к воротам крепости, предводительствуемая Шипсом и откуда-то взявшимся проводником из местных. Это был, судя по толстым рукам и мощным плечам, член команды, бросившей им вызов. Потом оказалось, что это ее тренер. Звали его мастер Презентед.

Фаст за время тренировок прочел все, что только было по Зазеркалью, и знал, что отражения людей, занимающихся каким-то делом, совсем не обязаны, и, как правило, не занимаются тем же делом у себя в Зазеркалье. Иначе как мог бы состояться матч, на который они направлялись? Ведь если бы их отражения, в которые они вселились, были чемпионами армрестлинга, то кто мог бы оказать им сопротивление? А если бы они-то и были местной командой, встреча тем более не могла бы состояться! Между тем они прошли ворота, с готовностью распахнувшиеся перед ними, и, никем не остановленные, покинули крепость.

Фаст обернулся. Это была действительно крепость. Толстые крутые стены с узкими бойницами. Массивные ворота, закрывшиеся за спортсменами. Фаст невольно подумал, что обратно войти в них будет сложнее, чем получилось выйти. И если придется делать это неофициально…

Снаружи их ожидали три автобуса. Фаст справа налево прочитал их зеркальные номера. Они совпали с номерами автобусов, везших команду на Пункт Связи в том мире. Сами автобусы были совершенно не такими. Один – суперсовременный, ну просто с рекламной картинки "автобус будущего – прямо сейчас", зато два других превратились в экспонаты из музея древнего автомобилестроения.

Пока все соответствует той папке, прочитанной в кабинете шефа, решил Фаст. Название всех объектов меняется на зеркальное, сущность не меняется, оформление меняется непредсказуемо.