Отчего умерла моя мама

И из всего этого я пришел к выводу, который, вероятно, в значительной степени противоречит пониманию роли демократии в процветании западной цивилизации. Не победа демократии привела к тому, что Штаты и Европа разбогатели. Они вначале стали богатыми, а затем в них постепенно, не сразу, сложились условия для современного народовластия. И в России настоящая, а не бумажная демократия тоже когда-нибудь восторжествует, но для этого ей надо стать богатой. Только нельзя мерить богатство территориями или природными ископаемыми. Как бы Россия не надеялась на нефть и на газ, цивилизованный мир серьезно развивает исследования и поиски альтернативных источников энергии. Не американцы, так немцы, не японцы, так китайцы их в конечном итоге найдут. А уж то, что территории России вообще никому не нужны, даже ей самой, понятно, по-моему, всем. Я раньше не знал, но, оказывается, формально малюсенькая Дания очень большая страна. Ей до сих пор юридически принадлежит Гренландия, огромный кусок льда с населением в каких-то пятьдесят шесть с половиной тысяч человек, на который королевство тратит деньги из бюджета, чему не очень рады остальные пять с половиной миллионов датчан. Вот такая параллель.

Богатство страны определяется богатством ее граждан. Не каждый может быть Рокфеллером, но этого и не требуется. Большинство вполне удовлетворено своим положением и участием в стаде, но у этого большинства должно быть достойное существование и вера в уважаемую старость. Коррупция – болезнь бедных государств, а не богатых. У будущих, живущих достойно россиян (я в это верю) в конце концов победит реальная, а не декларированная демократия. «Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».

2011

Долой свободу слова

У старости две проблемы. Первая – то, что ты считаешь себя самым умным, опытным и знающим. Это в некоторой степени правильно. Но только в некоторой. Да и то в сравнении. Хотя с кем сравнивать-то? С такими же, как ты? Тоже мне эталон. А вторая, дополняющая первую, то, что ты потихоньку и незаметно для себя впадаешь в детство, что проявляется ребяческим поведением, главной особенностью которого становятся своенравие и чисто ослиное упрямство в желании настоять на своем вне зависимости от того, прав ты или нет.

Я, мне кажется, нахожусь в промежуточной стадии. Еще и не совсем старье, но уже и не рысак. Так себе, мерин. Который борозды не испортит… Но и глубоко не вспашет. Как пошутил один из моих приятелей, я, как и все, перешагнув через пятый десяток, вступил в возраст «призывников». Я надеюсь, вы понимаете, кто и куда должен нас призвать. Но, как бы то ни было, не вдаваясь в глубинные причины, я написал то, что написал.

Любому человеку с раннего детства присущи две неотъемлемые черты: желание и умение врать и желание и умение утаивать информацию. Даже самый маленький ребенок с момента, когда он начинает ощущать себя личностью, старается скрыть собственные проказы от родителей и соврать, что он ничего запретного не натворил. Это абсолютно нормально, такой тип поведения развивает мозг и помогает адаптации к внешнему миру. Я войду в противоречие, возможно, с большинством, но скажу, что ничего плохого во лжи нет, всегда говорить правду стараются только очень ограниченные или просто глупые люди. Впрочем, это чаще одни и те же. Ложь – зло только тогда, когда ставит себе цель нанести вред другим людям, а это бывает далеко не всегда. Если же нет, то ложь или безвредна, или даже полезна, потому что во многих случаях позволяет сохранить существующее положение вещей, то есть то, что по-другому называется стабильностью. Но не о лжи я хотел поговорить. Мне намного более любопытна склонность человека утаивать информацию.

Ребенок так же, как и врет, скрывает свои «плохие» поступки или отметки. Это простительно. Интереснее то, что дети идут дальше и вообще зачастую стремятся создать свой мир, в который нет доступа взрослым и в котором они могут общаться, не боясь, что старшие их поймут. Я до сих пор помню, как некоторые мои друзья, мальчишки, болтали на выдуманном и достаточно простом языке, который делал их речь для непосвященных непонятной. Принцип был прост, надо было к каждому слогу слова прибавлять «та». И тогда, к примеру, «шапка» звучало как «таша-тапка».

Люди взрослеют, но их склонность скрывать информацию не уменьшается. Одним из наиболее простых способов сделать ее недоступной для посторонних являются всякого рода профессиональные сленги. Банальный пример – воровская «феня», которой, кстати, практически не пользуются, а так – слово там, слово сям…

В природе все целесообразно, так что же тогда означает наше нежелание делиться иногда совершенно безобидной информацией с окружающими, включая самых близких? А это значит, что в каждом из нас сидит внутренний цензор, который указывает нам, что и кому можно говорить, а что нет. Этот цензор схож почти во всех культурах. Есть вещи, которые мужчины не будут говорить при женщинах, а женщины при мужчинах, а есть – которые взрослые не говорят при детях, и наоборот. Уровень, на котором физик общается с плотником, будет отличаться от его общения с коллегой. Впрочем, если и плотник заговорит с физиком как со «своим», то вряд ли и тот что-нибудь путное поймет. Дело здесь не только в разнице образовательного уровня, а в том, что любая информация должна иметь достойного, а не любого слушателя. Другими словами, в идеале должно быть соответствие сложности и объема информации уровню понимания ее воспринимающего. Для всех без исключения годится только разве что совсем простенькое типа: небо голубое; солнце светит. Информация же, касающаяся людей, их взаимоотношений или влияющая на их жизнь, потенциально вредоносна.

Безобидный пример. Дядя Вася получил повышение по службе. Ура, все радуются. Васю наконец-то повысили. А дядя Коля задумался: интересно, сколько же этот Вася теперь будет получать? Маленькое, для большинства приятное событие вызвало у Коли реакцию, пробудившую скрытую зависть, хотя этот Коля даже не сослуживец, которому перешли дорогу. А зависть, как известно, не то чувство, которое улучшает отношения между людьми. Кстати говоря, эта ситуация не выдуманная, а приведена мной в измененной форме из одной книжки по психологии, где служила примером разницы между экстравертным и интровертным восприятием. К чему веду? А к тому, что никто и никогда не знает, какие струны в душе человека затрагивают те или иные сведения, пусть даже при кажущейся их нейтральности. И неизвестно, что он будет с ними делать, потому что любая информация не просто карточка с записью, которая ложится в архив памяти мозга и извлекается по мере надобности, а то, что нас учит и толкает на поступки. Я говорю об общедоступной повседневной информации, включая и такую, как прогноз погоды.

Мне не хотелось бы быть обвиненным в банальности, ведь я ничего нового не сообщил. Но в то же время не могу отделаться от ощущения, что что-то в этом мире с точки зрения распространения информации не так.

Сорок или чуть более лет в исторической перспективе подобны наносекунде, но для меня это период от детства в стране победившего социализма до нынешней современной жизни эмигранта. А для России – до становления капиталистических отношений, расцвета индивидуализма и во многом развития демократических принципов (правда, откорректированных российской холопской ментальностью). И, главное, люди наконец-то получили свободу слова. Каждый может безнаказанно выражать свое внутреннее червивое «я» не на заборе или в общественном туалете, как раньше, а как минимум в интернете, а, если повезет, и в СМИ. А везет любителям изрыгать из себя помои не так уж редко. Чем круче эпатаж, тем он более достоин попасть на страницы и экраны.

Да, я вырос в «тоталитарном» СССР под бдительным оком «большого брата», не имел, страдалец, возможности выехать за границу и ездил отдыхать, бедный, только в Крым, а не в Турцию. А еще был октябренком, пионером и даже комсомольцем, готовил политинформацию и участвовал в субботниках. Но, странное дело, в этом ужасном СССР продолжительность жизни была выше, чем сейчас, а милиционеры ходили по улицам большей частью с пустыми кобурами, чтобы не таскать зря с собой «пушку», необходимость в которой, как правило, равнялась нулю. Увидеть человека в форме и с автоматом можно было только на параде. Дети свободно играли во дворах, и никто бдительно не следил за ними. Мамы, папы или телохранители не встречали и провожали детей в школу. Я, кстати, учившийся в трех городах, с первого класса добирался до школы сам, пользуясь трамваями, троллейбусами и автобусами.

И это еще что. Незнакомый взрослый дядя (или тетя) мог угостить какого-нибудь малыша конфетой, а его мать, застигнув того на месте преступления, скорее всего просто улыбнулась бы в ответ, сказав, что дядя зря ребенка балует. И у нее не возникала мысль, что незнакомец – педофил или похититель детей. А дети без страха могли обратиться за помощью к чужому взрослому, а не жаться в его присутствии, пытаясь слиться с антуражем.

Так что же произошло? И когда все-таки люди жили лучше? Кстати, «лучше» не значит «богаче». Неужели за эти десятилетия люди так деградировали? Думаю, что знаю ответ, и заранее предлагаю всем ревнителям демократии начинать улюлюкать. Впрочем, в ответ могу неточно процитировать Уинстона Черчилля, который как-то сказал, что демократия – величайшая глупость, но, к сожалению, человечество не придумало ничего лучше. И я не собираюсь огульно нападать на всю демократию, хотя и очень хочется. Я коснусь только одной из ее основ: свободы слова. Точнее, ее извращенной интерпретации, здравствующей и процветающей как на Западе, так и в России. В России еще бытует термин «гласность», прилегающий к понятию свободы слова. Может, я неправ, но, с моей точки зрения, «гласность» – это то, что гарантирует открытость информации, а «свобода слова» – право ее беспрепятственно распространять. Только это ерунда. Эти два постулата демократии имеют лишь узко специальное применение. «Свобода слова» касается и должна касаться политических убеждений граждан и права их отстаивать, а также возможность критиковать власть имущих и выказывать к ним недоверие. А «гласность» – это подотчетность власть имущих народу и его право знать, как там вертятся божьи мельницы. Но не более того.

Но во всем так называемом цивилизованном мире СМИ трактуют свободу слова как право делать доступной любую информацию, за исключением запрещенной законом или секретной. Да и тут профессиональные информаторы стараются воспользоваться любой лазейкой, чтобы подкинуть зрителю или читателю что-нибудь «жареное». Я не оспариваю профессиональное право журналистов раскапывать факты, преступно скрываемые корыстными политиканами. Но все же журналистика это не игра в сыщиков, а от информации – когда польза, а когда и вред.

Я очень сомневаюсь, что домохозяйке из Урюпинска есть какое-то дело до ДТП в Благовещенске, даже если в нем погибли десять человек. А работяге из Магадана глубоко наплевать на то, что в Хасавюрте взорвались несколько милиционеров, если только по случайности там не служит его приятель.

Человеческое существо далеко от совершенства. Оно любит подглядывать и подслушивать. И всем людишкам, как и мне, более всего интересно, когда их приобщают к событиям, где есть кровь, насилие и секс. Поэтому всегда процветала и процветает «желтая» пресса. Ведь она, в сущности, является передовым оплотом «свободы слова».

Впрочем, человеческую страсть к подглядыванию и подслушиванию, как и желание журналистов заработать на ней, можно было бы понять, если бы не маленькое «но». Любая грязь, опубликованная в СМИ, это не только причина сокрушенно покачать головой и выступить с лозунгом «бороться и искоренить», но она же и очевидная инструкция к действию. Человек, простите меня, мизантропа, создание гнилое, в котором живут и прячутся до поры разные бесы. Я назову вруном того, кто утверждает, что в его голове крутятся только благочестивые мысли. Но, с другой стороны, не могу не отдать должное силе человеческого духа, который все-таки в большинстве случаев держит бесов в загоне. Дальше грязных мыслишек мы, как правило, не продвигаемся, а упомянутый выше внутренний цензор, помимо прочего, и не дает распускать язык. Однако загон для бесов у всех огорожен по-разному. Знаете, как в сказке про трех поросят, у кого соломкой, у кого ветками, а у кого и каменной стеной. А чтобы сдуть соломку и выпустить бесов наружу больших усилий не требуется. И в роли такого ветродуя в современной цивилизации выступают СМИ.

Представьте, живет в уездном городишке Хлюпове парень Серега. Парень как парень. Работает в автомастерской и живет с мамой. И девчонка Светка у него есть. Все как у людей. Только одно мешает Сереге. Мало ему Светки, и в постели с ней что-то не так. Его все на совсем молоденьких тянет. Только знает Серега, не дурак же, нельзя с ними. Да и слыхом не слыхивали в Хлюпове, чтобы кто-то малолеток трогал. А тут на тебе в газете статья. Оказывается, где-то в Тмутараканской области поймали наконец убийцу и насильника, который за последние семь лет изнасиловал и убил двенадцать девочек. А потом еще и целый фильм про него в «Честном детективе» по телевизору показали. И задумался Серега. У него в голове-то бесы были за загородкой, правда, соломенной. И сдуло ее. И решил вдруг паренек, что двенадцать девчонок за пять лет – это круто. А тот насильник, что попался, дурак. Совсем осторожность потерял. Вот и замели. А Серега таким не будет. И вообще девчонок будет выбирать не в Хлюпове, а в Дрынове. Вот так и появился в Дрыновском районе насильник и убийца.

Это работает так всегда. Тиражирование историй о чудовищах порождает чудовищ, хотя, по логике фантазеров-идеалистов, должно было бы предостеречь население и помочь поймать чудовище. Но никогда, к сожалению, распространение информации, скажем, о маньяке не способствовало его поимке, а только вызывало ненужную суету и нервозность как среди простых обывателей, так и задрюченных угрозами начальства сотрудников правоохранительных органов. Хуже того, праведная идея «поймать и наказать изувера» сносит перегородки в мозгах, и народ готов вершить суд Линча.

Любое растиражированное преступное или греховное, называйте как хотите, деяние является примером для подражания. И неважно, что текст, звучащий или напечатанный, осуждает преступника или пророчит ему беды. Люди – всего лишь люди, а зло привлекательно, ибо дает ощущение силы в отличие от добра, порождающего ощущение безнадежности. И неважно, что преступник натворил, всегда найдутся те, которые будут думать, что могут то же самое сделать и не попасться. Нужно только, чтобы СМИ давали больше примеров. Я, честно говоря, полагаю, что большей части пойманных и еще не пойманных преступников, не будь СМИ и свободы слова, и в голову бы не пришло реализовать на деле свои грязные фантазии. Человек бы просто пофантазировал, выпил водки и забыл. Но тут – живой пример: оказывается, можно и в жизни…

Нет сомнения, что свобода слова не безобидна, когда дело касается и политики. У меня, например, сложное отношение к «Викиликс» и Ассанжу. Я не очень верю, что он замешан в реальном сексуальном преступлении, но то, что было обнародовано его «некоммерческой организацией», не может не вызывать вопрос: зачем это кому-либо нужно? Я не считаю, что Ассанж ставил цель навредить США. Вся его информация – лишь средство создать шумиху вокруг своего имени, а «Викиликс» случайным образом срикошетировала сильнее, чем предполагалось. Императивный позыв (по Канту, черт возьми) любой ценой, пользуясь безнаказанностью «свободы слова», распространить добытые «жареные» факты дал слишком сильную отдачу. Хотя все напечатанное явно не является такой уж важной государственной тайной (если вообще ею является).

Дело в другом. Испокон веков известно, что политика и дипломатия – «грязное» дело, в котором не работают общепринятые нормы плохого и хорошего. Но политики и дипломаты должны уметь торговаться и договариваться, а значит, чем-то поступаться и что-то, даже неприемлемое, терпеть, а иногда и совершать. Закулисная сторона их профессий далеко не привлекательна. Но она не некая аномалия, характерная для злосчастных Штатов, а принятая, но не афишируемая норма для всех. Послушайте, все мы, разве что кроме вегетарианцев, любим съесть хороший говяжий стейк, но вряд ли кто-то хочет при этом смотреть, как режут и разделывают корову. Закулисная жизнь есть у всех и вся, но потому она и закулисная, что не предназначена для всеобщего обозрения. Надо, извините за выражение, уметь фильтровать базар.

Наверно, вы уже начали подозревать, что я сторонник цензуры. В принципе, да. Я полностью за свободное право человека отстаивать свои политические убеждения, критиковать власти и требовать у них отчета. Но это не значит, что власти должны по желанию обывателя выставлять на всеобщее обозрение, скажем, дипломатическую переписку. В принципе, любые чужие письма без согласия автора и вообще читать неприлично. И уж без сомнения я за цензуру в вопросах, касающихся личных и семейных отношений людей.

Но я понимаю, что в современном мире неложная, безоблыжная цензура едва ли возможна. И не потому, что демократы возмутятся ущемлением свободы слова и прав человека, а потому, что я не вижу никого, кто мог бы стать достойным цензором. Помните Грибоедова? «А судьи кто?» Уж Александр Сергеевич-то, как посол, видимо понимал, насколько важно уметь правильно распорядиться информацией. Но ему и другим русским дипломатам это, к сожалению, не помогло избежать гибели от рук фанатиков-персов. Как в наши времена не помогло и американскому послу Крису Стивенсу, а уж он-то как ратовал за победу демократии в наконец-то освобожденной от диктатора Ливии.

При царизме была цензура. Но я узнал интересную вещь. Во времена, когда зарождалась и формировалась российская социал-демократия, цензура распространялась в основном на дешевые многотиражные издания и гораздо меньше касалась толстых журналов. В этом было очевидное рациональное зерно. Дешевые издания покупал простой и плохо образованный люд, а толстые, дорого стоящие журналы – те, у кого были деньги. А достаток человека во многом предполагал и достаточно высокий уровень образования. Можно предположить, что цари были не столько против идей социал-демократов, сколько против того, чтобы они получили распространение у неподготовленных умов. Они, в общем, оказались правы в том смысле, что все-таки позднее растиражированная идея отнять и поделить, или грабь награбленное, получила широкий отклик среди быдла. За что и поплатилась Россия. И, возможно, поплатится и теперь, но уже под знаком национализма и православия.

К сожалению, лишь часть журналистов готовы нести ответственность за информацию, которую они доводят до ума ее потребителей. Повторюсь, я не имею в виду правдивость, хотя и брехни в СМИ навалом, а именно сам смысл ее распространения. Но вопрос о смысле того, зачем сообщать ту или иную информацию вообще не стоит даже на повестке дна. Ведь главное же – народ имеет право все знать.

Но кроме права знать есть не менее ценное для нормального сосуществования людей право не знать. Я, конечно, вижу оппонентов: кто не хочет, может, пользуясь правами на свободу личности, СМИ не читать, не смотреть, не слушать и не лезть в интернет. Но это демагогия. Современный городской и в меньшей степени сельский житель не может изолироваться от СМИ. Люди в большинстве любопытны и доверчивы, но при этом не обладают достаточным жизненным опытом и образованием, чтобы уметь подвергать сомнению то, что читают, слышат или видят.

Суммарный результат свободы слова – созданная ею духовная атмосфера общества напуганных людей, видящих везде подвох и произвол, подозревающих в соседе врага и реально опасающихся растущей преступности.

Я не законченный мракобес. Люди имеют право знать о возникших, скажем так, неординарных событиях. Но этими людьми, я не имею в виду напрямую задействованных профессионалов, должны быть те обыватели, кого они касаются или могут коснуться. И им же в первую очередь должен предоставляться в СМИ и другими путями отчет о результатах, вне зависимости от того, положительные они или отрицательные. Но повторю: Благовещенску нет дела до Урюпинска. А если проблема потенциально способна распространиться за пределы конкретного места и времени, то ее решение должно быть головной болью экспертов, а не теть и дядь с Малой Тупорыловской.

Но все намного хуже. Джинна выпустили из бутылки. Джинна, который называется интернет. Он давно уже не только бесценное средство доступа к информации, но и неисчерпаемый источник помоев. И он, празднуя победу свободы слова, будет продолжать тиражировать инструкции по изготовлению ядов, взрывчатки, наркотиков, способах убийств, плодить истории о маньяках, убийцах и мошенниках. И те, кто помоложе и у которых под мышками проросло, а в голове не посеяно, будут, как зачарованные, всему этому внимать. И учиться.

Я не знаю, почему так повелось, но в интернете выступают анонимы. Хороший тон – придумать себе какой-нибудь идиотский «никнейм», вроде «носорог 1-03 хр», и после этого выставлять на всеобщее обозрение собственный словесный понос. Способом уменьшения количества грязи в сети могло бы стать лишение пользователей анонимности. Страна, в конце концов, имеет право знать своих «героев».

Мы живем в мире, который создаем себе сами. Я имею в виду не материальный мир, продукт творческой деятельности людей и внедрения новых технологий, а духовный мир, ту атмосферу, в которой мы живем и которая влияет на нас намного сильнее, чем появление нового высокотехнологичного, как любят говорить сейчас, гаджета. Это мир растиражированных убийц, террористов, мошенников, педофилов, насильников, коррупционеров и пр. Мы обречены жить среди этих персонажей и испуганно следить за тем, как они процветают, и с удивлением наблюдать, как, не смотря на всю борьбу с ними, их количество увеличивается, а они становятся умнее и хитрее.

Глупо, наверно, то, что я напишу сейчас, но как бы хотелось, чтобы информация в СМИ была проверенной и взвешенной, а люди продолжали, как когда-то, читать рыцарские романы, сентиментальные истории и сказки, где добро побеждает зло, кольцо всевластия горит в горе Ородруин, принцесса встречает своего принца, а девочка-сиротка наконец находит свою маму. Лучше верить в то, что за углом можешь повстречать хоббита, чем жить в страхе, что из-за дозы тебя пырнет ножом наркоман в ломке.

Во что веришь, то и сбывается.

2012

Здрасте соврамши

Мы привыкли жить во вранье. Более того, нам это нравится. Мы чувствуем себя в нем уютно, потому что знаем, что обманывают не только нас лично, но и всех остальных, таких же, как мы, граждан вне зависимости от их национальности, вероисповедания, пола или возраста. А смешнее всего то, что ради защиты лжи мы готовы идти на баррикады и жертвовать своей жизнью. И ни-ни, чтобы кто посмел посягнуть и сказать: «Ребята! Остыньте. Может, то, во что вас убеждают верить, и неправда. Может, нужно сделать усилие своего ленивого и доверчивого мозга и собрать дополнительную информацию. A?»

Я родился и вырос при социализме. Вначале развивающемся, далее развитом, потом зрелом и затем де факто перезрелом. Никаких особенных претензий ни к стране, ни к системе ей правящей у меня не было. Как и большинство из некоего специфичного для России, политически беспомощного, почти всегда, хотя и неумышленно, наносящего вред стране, витающего в облаках социума, гордо называющего себя интеллигенцией, я вырос в уважении к демократии, свободе и в неприятии диктата. Как и большинство себе подобных, на деле был типичным представителем кухонной оппозиции, то есть тех, кто после рюмочки, в компании проверенных друзей мог покритиковать власть, да и то не без оглядки. Впрочем, прошу прощения за повторение, особенных претензий к советскому строю у меня не было. Советские люди без сомнения жили беднее, чем на западе, но, как ни странно, были человечнее, образованнее и, что немаловажно, веселее, чем сейчас. А всяких там разного уровня руководящих членов партии, комсомола, профсоюза и прочая я, не очень это скрывая, считал или дураками, или лицемерами. За что и наживал время от времени мелкие неприятности.

Но за полученное мною образование вообще-то СССР низкий поклон. Уж что-что, а при желании учиться его можно было получить без особого труда. Единственная проблема, которую создавал СССР мне подобным, а я единица среднестатистическая, заключалась в «коммунистическом воспитании» и сопутствующему ему промывании мозгов. Оно в зависимости от возраста индивидуума включало в себя идеологическое зомбирование в пионерской организации, комсомоле и КПСС, подкрепляемое преподаванием в школе таких предметов как обществоведение и новейшая история, а в вузах – истории КПСС и научного коммунизма. Слава богу, большинство советских граждан умело от дураков отбрехаться и состроить правильное выражение лица. Так и выживали.

До сих пор помню, как после первого года обучения в аспирантуре сдавал экзамен то ли по научному коммунизму, то ли по марксизму-ленинизму. У меня и из головы-то вылетело, что этот экзамен хочешь-не хочешь надо сдавать. Абсолютно случайно на работе, в больнице, мне напомнили о нем часа за полтора до начала. Я, естественно, ноги в руки и помчался в институт. Хотя при этом ни ухом, ни рылом, другими словами, совсем не в теме. Когда приехал, экзамен уже начался, и, как обычно, у дверей экзаменационной вертелся нервничающий народ. И тут нате я с сакраментальным вопросом, немало удивившим остальных: «А о чем, собственно говоря, идет речь?»

Но братья-аспиранты меня не бросили в беде. Подготовить меня к экзамену они не могли, но дали ценную информацию. Оказывается, Юрий Владимирович Андропов, а царствовал тогда он, сподобился накропать статейку в «Правде», не помню о чем, и предполагалось, что весь народ и, конечно, аспиранты только и живут тем, что ее читают-перечитывают, а в оставшееся время обсуждают. Ну, в двух словах мне эту статью пересказали (надо же, кто-то все-таки прочитал). И после того, как я, уже на экзамене, довольно бодренько общими словами оттрепался по первому вопросу, экзаменатор, глядя на меня глазами инквизитора, задает вопрос, а читал ли я статью Юрия Владимировича. Я ответил, что да, хотя и добавил, потупив скромно очи, что не проштудировал как надо. И мы вместе начали неизвестный мне шедевр публицистики обсуждать. Поскольку я не первый раз в жизни c умным видом рассуждал о предметах мне совершенно не знакомых, я что-то таки наплел. И получил пятерку. Но что меня убило и рассмешило, это то, что экзаменатор, рисуя мне оценку, сказал, что я, хоть и не штудировал, но очевидно статью внимательно прочитал и верно ухватил позицию руководства партии на что-то там.

Я привел эту историю вовсе не для того, чтобы похвастаться, какой я ловкий. Я только хотел, чтобы стали понятны и конформизм советских граждан, и скепсис, с которым они относились к любой информации, поступающей из официальных источников. Соответственно этому вышедшие из возраста коротких штанишек граждане относились и к изложению истории государства, по крайней мере, в его пред– и послереволюционном периоде. Даже умственно нормальные дети, жившие в абсолютно или в умеренно лояльных к советской власти семьях, понимали или подозревали: то, что им рассказывается о временах до и после 1917-го года, если и не совсем фуфло, то во многом из него состоит. С ними, детьми, играли краплеными картами, а дети – далеко не дураки. Те, кому, хотя бы иногда было интересно задуматься, относились к речам официальных болтунов и текстам учебников, брошюр и статей исходя из принципа: мели Емеля – твоя неделя.

Не сомневаюсь в том, что подтасовывание и искажение фактов в угоду правящей системе существует во всех государствах, какими демократическими они бы не казались. У всех есть скелеты в шкафу, которые не любят вытаскивать. Другое дело, какова пропорция вранья и правды, доходящая до гражданина, и те его законные права и возможности достать из шкафа спрятанный скелет и посмотреть на него. Тут-то и наблюдается существенное различие между западом и нашим когда-то социалистическим отечеством. Раньше СССР, а сейчас Россия во всех областях всегда почему-то хотели и хотят быть первыми. Зачем? Ладно, простительно хотеть стать чемпионом по никому не нужному керлингу, но зачем бороться за звание лучшего по обману народа или, скажем, чемпиона мира по коррупции?

Наступила перестройка. Какие-то шкафы стали открываться, и из них посыпались такие скелеты, что просто мама дорогая. И появилось ощущение, что наконец-то будет восстановлена историческая справедливость, а главное, люди поймут, не перекладывая вину исключительно только на каких-то отдельных личностей, что победа большевиков, например, была не более чем трагическая историческая случайность, а не закономерность. Как, кстати, и торжество НСДАП, партии нацистов Гитлера. И у русских, и у немцев в принципе было право выбора, которым они не воспользовались в силу инертности и уверенности, что кто-то за них всех в решит.

Я уже много лет живу в Израиле, но всегда внимательно и с искренним участием следил и слежу за перипетиями политического развития России. Я уехал в 90-м году и в первый раз снова побывал в ней в то ли в 91-м, то ли 92-м. И это был тихий ужас. Серая, грязная Москва, люди с напряженными лицами, везде ожидающие подвоха, их готовность сделать за несколько долларов все что угодно. Но прошло двадцать с гаком лет, и нет сомнения, что народ стал жить много лучше. Ездит на иномарках, строит весьма приличные дома, хорошо одевается, путешествует по миру. Казалось, уже близки времена процветания, о которых мечтали ратующие за державу и, главное, за простых, сермяжных граждан интеллигенты-демократы.

Но вот загвоздка. Дорогие россияне почему-то не выглядят счастливыми. Может, все-таки действительно «не одним хлебом живет человек» и смысл жизни заключается не только в дорогой машине, отдыхе на Канарах и лобстерах? Может, нужно что-то еще? И где это «еще» взять? Не для его ли определения существует мудрое руководство государства?

В конце 80-х и крутые 90-е были громко кричащие от возмущения несправедливостью либералы и демократы (не путать с ЛДПР) в кургузых костюмчиках и платьицах. Где они, эти демократы, сейчас? Вы не поверите, но они хорошо упакованы. И варежку особенно не раскрывают. Пришли другие, новые, тоже как бы демократы, но оппозиционеры, и они тоже разевают рот и широко. А что хотят? В чем их непримиримая оппозиция власти? Может, тандем Путин-Медведев когда-нибудь выразил какую-нибудь идею, противоречащую их позиции? Может быть, Путин или Медведев заявили, что они за коррупцию, за нечестные выборы, что они против справедливого суда и честной милиции-полиции, а может, они за то, чтобы пенсии или зарплаты бюджетников были низкими?