Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов

– Вы, правда, тот за кого себя выдаете? – не найдя в его виде, ничего подтверждающего высокий статус, спросила она.

– А то. Самый, что ни на есть, – приложил Василий к стеклу мандат.

– Я вас слушаю, Василий Трифонович, – получив доказательство, обреченно изрекла женщина.

– Мы чего это, законы нарушаем? – почесал майку помощник депутата.

– Какие законы? Ничего не нарушаем, – испугались за стеклом.

– Как какие. Как это не нарушаем. А о шествиях и митингах? Там черным по бумаге написано:

больше трех не собираться, а у вас чего? Толпа уже? Счас в полицию брякну, пусть нарушение зафиксируют и меры примут, – высморкался в галстук Гвоздь.

– Василий. Василий Трифонович, да для вас. Сейчас все решим, – засуетилась женщина за стеклом,

–Зина, ну где ты там. Иди, выдавай, народ же ждет, – крикнула она в зал.

7

– Даешь ты, Василий Трифонович, – восхищенно сказал ему Петрович, когда мы в честь знаменательного события, зашли в бар, пропустить по кружке пива, – Ловко ты ее законом припер. А то бы еще, хрен знает, сколько ждали. Мандат получил, так теперь законы изучаешь?

– Ну, ты сказал? Стану я умную голову, всякой фигней забивать. Волосы, знаешь, как с умной головы слетают, а мне свои пока не надоели. Да нет, конечно. Мы в эту зиму, на подледной рыбалке были.

Сидим с мормышками, да так удачно сидим, не поверите. Лещ, скопом прет, из лунки, только, что не выскакивает. Руки вытаскивать устали. Тут подлетают две машины с мигалками.

Через матюгальники орут, – Граждане, больше двух человек, уже пикет, что категорически запрещено законом. Прошу разойтись добровольно. В противном случае, мордой в снег, и сапогами, по льду подтолкнем, а потом на пинках в машину закатим. Делать нечего, что успели, собрали и ходу. Отбежали на безопасное расстояние, оглянулись…

Сидят на наших лунках полицаи, и лещей наших дергают. Вот и запомнилось, разве такое забудешь…

Дома я бережно сложил праздничный наряд, протер на консервацию ботинки. Через месяц снова праздник, надо быть готовым.

АКУСТИК

Три года скоро, как на пенсии. Пенсия у меня льготная в пожарных заработал. С одной стороны хорошо, как говориться, «молодой ишо», а с другой, куда ни ткнусь, на работу не берут. В сторожа и то ни как не пристроиться.

– Знаем, мы вас, – говорят, – проспишь все на свете.

Тут конечно, доля правды есть. Так– то служба была ненапряжённая. Но как какая ни будь фигня, вроде пожара, тут хоть увольняйся. Но ничего вытерпел, до заслуженного отдыха дотянул. Но проблемы есть, тут не отвертишься. По привычке днем отоспишься, а ночью как лунатик.

Жена, конечно ворчит. Тоже на пенсии, но работает. Ей легче, она звание, ветерана пожарной охраны не имеет, она экономист, ночами спит. Почти три года я соображал, – что ночью делать?

И наконец, придумал, стал по ночам звуки изучать …

Соседи за стенками шевелятся, каблучки под окном стучат. Увлекательнейшее занятие.

Этого не понять тому, кто двадцатые или тридцатые, свои года одолевает. В эти года, ночами слух вообще пропадает. Это сейчас, когда уже далеко от этих лет отбежали, лежим с женой на постели «соседями». Помним еще, что разного пола, да, как зовут, и то хорошо. А то ведь по– всякому бывает…

Кольке, соседу нашему, его Танька, половину волос на голове выдрала. Послышалось, ей, видите ли, что он, Галину, какую-то во сне вспоминает. А ему приснилось, что он новую «Калину» покупает.

А раньше.… Вспоминаешь, и сейчас еще от воспоминаний, нет, уже не вздрагиваешь. Так мурашки мелкие пробегут. А бывало: переплетемся так, что не понять, где, что: чьи руки где, чьи ноги. У кошки нашей от удивления шерсть дыбом вставала, коготки по полу «танец с саблями» выбивали.

Ушло время, отцвели, так сказать «хризантемы в саду». Навыки, конечно, остались. Только прицел уже сбитый, и патроны наперечет. Бывает, что навалится, мысли голову зальют. Про «прицел» вспомниться и про «мишень». Но пару раз затвором щелкнешь в холостую, «мишень» перестает интересовать. Остается одно, других слушать.

Я же три года, как ни как, на флоте прослужил. Два из них на лодке – акустиком. Все типы кораблей наизусть знал. Сейчас вот, как слушать стал, вспомнил флотские навыки. Все как учили: журнал классификационный завел, соседей по шумам определяю. Слева от меня однушка, значит, однотрубный буксир, двухкомнатная, – эсминец или легкий крейсер, а дальше уже линейные корабли идут.

Как только ночь вступает в права, на «буксире за стенкой, «аврал» начинается. Начинают двигать что-то по квартире… Сюда-туда, туда-сюда. Я, как только к стенке смежной с «буксиром» не прилипал, а все никак характер «шумов» не уловить. Граненый стакан к стенке прислонял, от прибора для измерения давления, микрофон к стенке прикладывал. Главное: разговор не слышно, а только туда – сюда, туда – сюда. И начинается это, или глубоким вечером, или ранней ночью. Днем никогда «шумов» нет. Я чего только не передумал. Додумался даже до игр, которые в темноте. Сейчас в интернете их тьма. Медсестра на постели "умирающего", готовая выполнить любое последнее желание, или таксист с безденежным пассажиром, требующий расплаты «натурой». Старушка со старичком по «грибы». Я краем глаза в видео школу, этих с позволенья сказать игр, заглянул. Два дня ни спать, ни есть не мог. О бескрайних человеческих возможностях думал. За стенкой к соседям, стал примерять. Что в темноте, так это объяснимо – рожи свои, при таких-то играх, видеть не могут. Но по «шумам» не сходиться, посторонних звуков никаких. Подвигаются, подвигаются и тишина. Вроде «буксира – толкача» в порту. Распихал всех по причальным стенкам и на отдых. Долго в отгадках мучился, все перебрал, но ни как, как говориться, ни один «пазил» не подходит.

Сегодня вышел на двор. А сосед с «буксира» во внутренностях «Жигулей» чего-то потерял. Сам – то я в машинах, как заяц в окурках, ничего не понимаю. По «шумам» это да, специалист второго класса, «Отличник боевой и политической». По возгораниям тоже: рукава подтащить, размотать. Убежать вовремя, а вот в технике я, как хирург в сантехнике. Однако подхожу, со стороны спины соседа.

–Чего потерял? – спрашиваю, – искра ноги сделала?

– Троит, – отвечает, – мое «корыто», – аккумулятор на месте. Свечки, все четыре, а троит.

2

–Может с бензином что? – напустил я умно-задумчивое выражение на лицо, – «Паленой» водки, тоже бывает, глотнешь, так не то, что «затроит» жить не хочется.

– Тут ты прав, от топлива многое зависит, – перестает копаться в «корыте» сосед. Выпрямляется и протягивает мне сигареты.

Курим, слегка перебрасываемся словами, а меня внутри разгадка загадки покоя не дает. Прикинул, пора спросить, а то уже по половине сигарет сожгли. Так, что или сейчас, или до новой порции никотина ждать. Замучил меня уже этот ребус без ответов.

– Чего ты сосед, по ночам все двигаешь? – спросил, а сам затянулся до всех своих глубин, в ожидание ответа.

– Да, понимаешь. Диван у нас раскладной на колесиках. Двадцать лет, как к одной стене придвинули, так и стоит. В полу колея, уже от колесиков этих, глубиной сантиметра три. Пару раз, я уже резину на колесиках менял. Жене, толкую, – давай выкинем, она ни в какую. Упрется, как Брестская крепость: это наша первая семейная покупка, воспоминаний сколько. Да и не купишь сейчас такой, не делают уже. Тут она права, что не делают, это точно. В нем доска сороковка, представляешь?

–Представляю, – выдыхаю я дым, – А у меня голова распухла, – Чего это вы все там двигаете?

– У одного тебя, что ли пухнет? Сосед снизу тоже интересовался. Чего это вы там делаете? Может и мне пригодиться? Расскажи, я на это дело, бутылки не пожалею, – отвечает мне сосед.

Знаю я этого соседа снизу, на лестнице сталкивались. Хиппи, джинсовое. Лет этак к тридцати, волосы в косицу заплетены. Пару раз в месяц, голос его слышу, орет на весь подъезд, хлопая дверью,

– Посмотрю, как ты жить без меня будешь, коза не доенная.

– Тебя, молоком поить что ли? А ты заслужил? – отвечают из квартиры, – и если я коза, то ты козел винторогий.

А коза, ничего себе, такая козочка. Ладненькая такая. К такой любой бы присосался, если б разрешила, «молочка» попить. По подъезду идет, «копытца» каблучками, призывно так стучат, слух мой радуют. Как в дальнем походе, шум винтов, гражданских судов.

– И чего ты ему ответил? – заинтересовано спрашиваю соседа.

– Сначала хотел ему, все как есть, сказать. Но он, предложенной бутылкой, мне горло пережал.

Что первое в голову пришло, то и сказал. Сказал ему, что с женой, в «толкача играем».

– Это как? – закашлялся я.

– Ну, вроде я бульдозер, а она препятствие. И вот я приноравливаюсь, и «отвалом» толкаю ее, толкаю. Она, конечно, сопротивляется, хватается за все, что на пути подвернется. За мебель, за машину стиральную, за ванну, за унитаз, а я толкаю, толкаю.

– С унитазом что ли? – ошарашенно спрашиваю я, не замечая, как окурок сигареты уже поджаривает губы, забыв, про то, что сосед все это придумал.

–Я ж, бульдозерист шестого разряда, – гордо заявляет сосед, – в молодые годы, и с шифоньером, на раз – два, двигал.

Выплюнув сожженный до фильтра окурок, перевариваю сказанное соседом. Первое, что приходит в голову: соседа надо из «буксиров» в «ледоколы» переводить. Может и врет, но только немного. Такие подробности, не придумаешь, тут на практике все это испытать надо.

Тут же представляю Нинку жену, вцепившуюся, своими красными, покрытыми тремя слоями лака ногтями в шкаф. От моего «толкания» ногти, скользят по поверхности мебели, оставляя на полировке, десять параллельных полос.

– Нет, не пойдет, – подумалось мне, – мебель испортим. А потом с моим-то здоровьем, подорванным в бесконечной борьбе между явью и сном, «толкачом» не сдюжить. «Толкай» не «толкай» а шкаф не сдвинуть, да еще с женой. Нинку, еще можно попробовать сдвинуть, ну, если выложусь совсем, на пару миллиметров. Так я тут же, как загнанная лошадь, в пене и умру.

– Бутылку – то тебе сосед принес? – еле оторвавшись от видений, спрашиваю.

– Коньяк даже. На следующий день, – похвастался сосед.

– А чего не сразу?

– Так пробовали они. Ты чего не слышал? Мы все из квартир выскочили, когда у них входная дверь с петель сорвалась и ниже этажом по лестнице съехала. Грохоту было, дом дрожал. Выскочили из квартир, смотрим – дверь лежит металлическая, а на ней радиатор отопления лежит чугунный, между прочим. Это они пробовали так. Он ее «толкнул». Она в радиатор вцепилась, а он же тяжелый, вот им и ей, как тараном, входную дверь и выставил.

3

Хорошо еще летом, вода отключена, а так и затопили бы еще два этажа. Пошли к ним, узнать, живые ли после таких потрясений? Они из квартиры вышли: лица довольные. Волосы у обоих длинные, мокрые все.

На лбу пот обильный, как роса на траве. Дышат, тяжело, как слоны, после Карфагена. Так сразу и не поймешь, кто кого «толкал».

– Поссорились мы опять, – объясняет «козочка», – вот мебель делить начали.

– А чего это вы с двери, да батареи, раздел начинаете, – спрашивает бабка с первого этажа.

– А это мужа, – отвечает та, – остальное все мое.

А он, довольный такой, весь при счастье, молчит. Подмигивает хитро, и дверь на место прилаживает.

У меня весь мой классификационный журнал, в голове перепутался, тут оказывается «тяжелые крейсера» обнаружились, кружат все своими «отвалами» в порту приписки. Донные отложения поднимают, а я «акустик» тоже мне, ни ухом, ни рылом, в виду отсутствия на тот момент.

– А эта личность, тебе знакома? – показывает сосед, на вышедшего из соседнего подъезда старичка.

На нем, светлый костюм, кремовая рубашка, светлые туфли. С черной, широкими «крыльями» бабочкой на шее, он в нашем облезлом дворе, смотрелся, как жених, перед венчанием.

– Пару раз видел. Всегда одетый, по первому сроку, как на последний парад, – отвечаю я.

–Это он к «Пятерочке» опять навострился. Дверь открывать, – поясняет сосед.

– Зачем?

– Дверь открывать, – повторяет сосед, – Идет баба с сумками, по горло затавренная, он перед ней дверь нараспашку, – пожальте, сударыня. Она ему, спасибо, с улыбкой во весь рот. Он, тут же, как эскимо тает. Смотри, видишь, идет, шаркает. Нога за ногу, помочь хочется. А сейчас за угол свернет, не узнаешь. Ален Делон, от зависти, одеколону рванет. Бабочка на шее, и та крыльями замашет. Я и сам про это не знал. А как-то жена, подходит к машине, и стоит, не садиться. Я сначала подумал, ну задумалась, бывает. Бюджет семейный в голове кроит, или не забыла ли чего, вспоминает. Нет. Стоит и стоит, словно ждет кого-то или чего – то. Подождал минут пятнадцать, дольше нервы не выдержали. Открываю дверцу с ее стороны, – ты чего, говорю, в ступор впала? Или «критические» дни, на старости лет вернулись? А она, уселась, губки надула и заявляет, – Тупой ты, как бульдозер, на котором работаешь. Не можешь перед дамой дверь открыть? Я отвечаю, – ты чего, романов начиталась, или сериалов насмотрелась? Или в детство впала? До ручки не дотянуться?

А она мне, – в магазине, и то перед тобой дверь открывают. Один мужик, стоящий в доме. Хотя и в возрасте, а поучиться тебе у него, не мешало бы. Ну, и рассказала все, про этого Казанову с насекомым на шее. Он удовольствие получает, а мы головную боль от его манер.

– Великое удовольствие, дверь открывать. Устроился бы лучше в баню «лифтером», я тут сам в газете объявление читал. Оказывается, есть бабы, которым не достать и не расстегнуть.

– Не возьмут его, года не те. Увидит, затрясется весь и в ящик. А тут без риска, одно «спасибо».

Больше то, за что? Сумки ему не поднести, рассыплется. О чем-то другом, азартном, он и подумать боится. Раньше он, тут поближе стоял, у «Дикси», но там двери автоматические поставили, теперь вот, к «Пятерочке» бегает.

Я стою, слушаю соседа, а про себя думаю, – молодец, старик, нашел, чем себя занять. Представил себя на его месте: – стою, за ручку держусь. Дверь с поклоном туда-сюда дергаю. Женские голоса,

– Ой, большое спасибо! Какой, мужичонка услужливый! У меня кровать расшаталась, не придешь, пружины проверить? А у меня дверь скрипит, не смажешь? Вдруг по голове, бабах! Посыпалось что-то, пелена сразу на глазах. Нинка, жена, из магазина вышла. Стою, весь в муки, с головы до …

Вокруг слышу женские голоса, за мукой-то, лиц не видно,– Правильно, врезала, за дело. Надо было не мукой, а вон, бутылкой с маслом, что из сумки торчит. Совсем, кобели, страх потеряли, возле дома, уже гуляют…

Закрутил головой, прогнал картину. Мне такое не подходит. С моей ненаглядной, от этой ручки магазинной, до инвалидности, как в той песне «Четыре шага».

– С машиной поможешь? – кивнул сосед на «Жигули».

–Чем смогу. Я в них, как свинья в апельсинах, – честно признаюсь я.

– Устарело, – не соглашается сосед, – за милую душу хавают. Толкнуть поможешь?

– Кого, – находясь под впечатлением от его «Толкача» забегал мой взгляд по двору, высматривая «объект сопротивления». Двор был пуст, не считая двух древних старух у третьего подъезда.

4

– «Корыто» мое так бы заводилось, – оценил мое рвение сосед, – а ты впечатлительный. Машину толкнуть поможешь?

– Ах, машину? – дошло до меня, – ну это-то толкнем.

Шестой круг по двору, ознаменовался выстрелом выхлопной трубы «Жигулей». Кашляя зарокотал двигатель, и, окутавшись дымом «корыто» наконец-то покатило само. Умученный, я не сразу оторвался от багажника, и протащился вслед за машиной, как раз до своего подъезда.

– Видишь и тебя довез, – вылез из машины довольный сосед, – долго заводится, но как схватит, уже не остановишь.

– Это да, – оторвался я от машины, еле переводя дух,– зверь, а не машина.

–Бывай. На дачу тороплюсь. Навоз привезли, по участку растолкать надо.

«Жигули» газанув, что я остался стоять, весь окутанный дымом, вылетели со двора.

– Профессионала сразу видно, – глядя вслед, с завистью подумал я,– дома «толкает» на даче «расталкивает». Шестой разряд, одно слово, бульдозерист.

–Буль-буль хрипело мое горло, всем организмом, еще не отдохнувшим, от «толкания» машины,

На третьем остановился, перед квартирой «козочки», чтобы успокоить «забулькавшее» вслед за горлом сердце. Пока отдыхал, внимательно осмотрел дверь, крашеные стены лестницы, никаких повреждений не было.

– Все– таки врет. Дверь летела с батареей и стенку не царапнула? Ничего, главное, до ночи дожить. А там послушаем, проанализируем основные «шумы» и узнаем.… Собрав силы в твердый кулак, я двинулся к себе, наверх.

Половина двенадцатого ночи. Для усиления эффективности объемности звука, еле притащил из большой комнаты высокую напольную вазу. Нинка, от шума проснулась. Увидев меня с этаким «сонаром» на плече, не на шутку испугалась, спросонья ничего не поняв.

– Я это я, муж твой, с вазой, – успокоил я ее.

Она энергично покрутила пальцем у виска, давая понять, что она обо мне думает. Потом перевернула на другой бок, чтоб не видеть меня.

Я приставил вазу к стенке, на уровне плеч, и почти с головой влез в ее « горло»

«Появились шумы». Сначала, «разгаданный». Я к нему, потерял всякий интерес: диван раскладываться пошел, ролики в «колее» завизжали. Терпеливо слушаю, десять, пятнадцать минут. Все, за стенкой, тишина.

Ниже этажом, уже два раза в гальюне воду спустили, причем в тапках ходят. Ниже проживающих, по головам простукивают. У «винторогого», телевизор долдонит. То ли смотрят, то ли «шумы» глушат. Не до них мне сейчас. Правда она, бессонницы, стоит. Я, вроде, как на вахте, себя опять почувствовал. На боевом посту: ждать и слушать, слушать и ждать.

В два, пятнадцать, я как положено, в журнале отметил. Незнакомые «шумы», за стенкой появились, непонятные пока, с металлическим оттенком. Чтоб понять природу их происхождения, я прижал к телу руки, и почти наполовину влез в вазу. Встал на колени, и начал крутим донцом моего керамического «сонара» вокруг смежной с соседями розетки. В активном поиске, лучшего места про слушки не найти, в азарте нечаянно зацепил жену. Она в ответ не глядя, саданула меня пяткой по копчику. Ощутимо.

Но нас «акустиков» если «шум» поймали, уже не оторвешь. Слушаю, стараясь определить характер.

Остановился на том, что там за стенкой, соседи отдирают с места ванну.

– Неужели с ванной «толкает», – мелькнула мысль, – эх, хоть бы одним глазком. Крутясь, как шуруп, крепко придерживая вазу ногами, вывинтился наружу. Приник глазом к розетке. Нет, взглянуть, нет, никакой возможности. Ввинтился в вазу по пояс опять, «шумы» те же. Лупит, по перепонкам металлический скрежет. От безысходности данной ситуации, забегал с вазой на голове, вдоль стенки.

Давно уже не спящей жене, эти мои пробежки скоро надоели. И она, выбрав, подходящий момент, саданула меня ногой в спину. От этого совсем не слабого удара, я упал на пол, головой вперед, отчего длинная напольная ваза, приказала долго жить. Я поднялся перед женой, с освобожденной из вазы головой, но с плотно прижатыми руками, стянутыми на уровне груди жестким керамическим поясом.

– Попался, морячок, – каким-то ласковым придыханием, пропела моя Нинка, – куда ты денешься теперь, с подводной лодки. Да и вазу надо отрабатывать, – и так обворожительно дернула плечиком…

5

– Чего там у вас за грохот всю ночь? – спросил меня утром, куривший на соседнем балконе сосед.

–Вазу грохнули, потом осколки в ведро толкали,– вдыхаю я дым, вместе с прекрасными мгновениями прошедшей ночи, – представляешь, в ведро не лезла. Вот и пришлось вся ночь толкать.

– А у нас смеситель в ванне рванул. Прямо посреди ночи и рванул. До утра провозился, что ему,

– в сердцах выругался сосед.

Слушая его, я затягивался дымом, и благодарил в душе, этот, его, вовремя, лопнувший смеситель…

ЧЕТЫРЕ КВАДРАТНЫХ МЕТРА

За обеденным столом на кухне, сидели три человека. Один бывший «мент», теперь пенсионер по выслуге, второй его коллега, действующий мент, после недавно прошедшей реформы, «полицмент», и третий ранее пожарный, а теперь сотрудник МЧС.

Кухня представляла собой ровный квадрат два на два метра, что вполне хватало, им, привычным ко всем ситуациям людям.

– А чего, пацаны, красота,– заверил их хозяин кухни «полицмент», – все под рукой. Хочешь кран, открой воды напиться. Хочешь плиту зажги, чтоб чаю подогреть, все рядом. Жену опять же, всегда по мягкому месту хлопнешь. Куда она отодвинется на четырех квадратных метрах?

– У меня один в один, – заверил хозяина, сотрудник МЧС, – говорят, этот проект специально придумали, чтоб домработниц не держать. О морали, так заботились.

– А чего, сидим – то пацаны? Мы чего архитектурные излишества обсуждать собрались? – взял в руки, стоящую на столе бутылку водки бывший сотрудник милиции, – я в отличие от вас, вообще, в коммуналке живу. И ничего, как говорится «не жили богато, теперь хрен ли начинать».

Он открыл бутылку и налил стаканы. Все разом подняли, сдвинули.

– Вчера в нашем «кляузнике» фигню, прочитал:– Будто наши депутаты своему главе, надбавку к пенсии, аж, в сто процентов определили от полного денежного содержания,– сказал, выпив "полицмент».

–Туфта,– не согласился сотрудник МЧС,– он под две сотни получает. Что у него пенсия, как у дважды Героя России. Нет, не может быть, туфта.

«Полицмент», молча кладет, на стол газету.

– И теперь он нам в соответствие с этим, будет, пока не загнется, по два лимона каждый год стоить? – прочитав, удивился сотрудник МЧС

–Ты еще не знаешь, сколько он нам сейчас стоит: с семьей, с любовницами, машинами, дачами, – сказал мент.

– Вот из-за таких, у нас снова сокращение,– покачал головой сотрудник МЧС.

–У нас тоже тем же концом,– поддержал его « полицмент»

–Вы премьера слышали,– вторгся в разговор мент (бывший),– денег нет, но вы терпите.

–Полкан, из коррупции, девять миллиардов домой приволок. Он нашел, а премьер не может, – отреагировал МЧС.

– Не может или не хочет. Тут разница, согласись,– посетовал полицмент.

–В Китае за казнокрадство – секир башка,– поделился мент.

– У нас даже конфискации нет, – пояснил «полицмент»,– за 13 миллиардов: – два года, отсидела два месяца. Вышла, вся в шоколаде. Еще вон картины, Русскому музею задарила, те офигели, не знают куда деть. И послать не могут, как ни – как миллиардерша. Вдруг крыша начнет протекать, к ней обращаться придется. Премьеру-то до фени. У него главное,– Держитесь.

Разговаривают, но начали, вроде, как давить на них, эти четыре квадратных метра. Развернули плечи, справились. Налили опять. На тосте остановились. За что пить? То ли за самих себя, за копейки служивших Отечеству? Или за чиновников, приравненных к дважды Герою России. Всю жизнь свои чресла баюкавшему в удобном кожаном кресле. То ли за тех, кто слямзил деньги, и живет припеваючи, для кого нет никаких законов, и кому наш премьер ничего не советует.

– А давайте, выпьем за то, что мы с вами, чудаки на букву «М» по этой жизни,– предложил полицмент.

–Конечно, критично, но по делу в самый раз, – согласился мент (бывший)

–А я ведь, пацаны, на войне был, в ногу даже зацепило, Орден имею, вроде и не мудак,– не согласился сотрудник МЧС

– Орден Мужества? – спросил полицмент

– Не за Заслуги же, перед Отечеством, они только чиновникам, депутатам, да артистам,– ответил сотрудник МЧС.

– А такой тебе и не даст никто, за него же деньги платят. Нищим его не дают. Сам же сказал,– депутатам, чиновникам, артистам,– подтвердил мент (бывший)

– Да я не про себя. Вон, пацан, в Волгограде на вокзале, людей спас. Тоже Мужество. А за заслуги бы дали, все родителям, какое ни есть, за сына подспорье.

2

У некоторых артистов, да чиновников, все четыре степени «заслуг». За что? Зачем? Боевые офицеры, без жилья, с нищенской пенсией. Как говориться,– кто более матери истории ценен? Один вон дирижер, в Пальмире руками помахал, вся российская группировка его охраняла, муха не проскочит. Вернулся, Орден Александра Невского получи, и распишись. Вот тебе, и Юрьев день,– пояснил сотрудник МЧС.

– Вот видишь, сам себя привел к знаменателю. Ну, согласись, все-таки такой орден, как у тебя, этим козлам не дают. Значит, – ты такой же мудак, как и мы, как миллионы русских людей,– подвел итог мент.

– Наверно, мужики, соглашусь,– признал сотрудник МЧС.

–А чего сомневаться. Ты, наверное, по ранению, пенсию получаешь? А выйдешь по возрасту – две получать будешь? Или не так?– спросил полицмент.

–Так, наверное. Мне еще не скоро,– согласился сотрудник МЧС.

– А тот же чиновник, заметь, не воевавший за Россию – матушку, поелозит жопой в кресле пятнадцать лет, тоже пенсия, и надбавка больше пенсии. И в чем смысл? – спросил мент.

– Я же за Родину, пацаны.

–Понятно, патриот. Мы на этой кухне все патриоты. У нас раз в нищете, значит патриот. Любим страну, но не государство, которому платим всю жизнь налоги, а они из наших денег, себе зарплаты, да привилегии. А мы им поклоны, за мизерные зарплаты, да пенсии, которые и пенсиями назвать нельзя, так подачка. Одно вселяет надежду: – слова премьера «Держитесь». Меня тесть потом спросил:– Зятек, а продолжение будет? Чего продолжение? – не понял я. За что держаться не сказал,– пояснил тесть. А вообще смотри:– ты в окопах, он в кабинете, ты ползком под огнем, он по ковровой дорожке. И при этом заметь, пенсия у него в два раза выше,– сказал «полицмент».