Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2

Весь двор резвится и флиртует. Дамы серьезно спрашивают у кавалеров, какие чулки им больше подходят: розовые или зеленые. Карл II объявляет, что единственное спасение для женщины – зеленые шелковые чулки, потому что такие чулки носит мисс Люси Стюарт.

Пока король убеждает других перенять его вкусы, мы займемся направляющейся ко дворцу по буковой аллее молодой дамой в темном, об руку с другой дамой, одетой в лиловое платье.

Они миновали газон, посреди которого возвышался красивый фонтан с бронзовыми сиренами, и, беседуя, поднялись на террасу, вдоль которой тянулось несколько павильонов различной формы; почти все они были заняты, и молодые женщины прошли мимо, не останавливаясь, причем одна покраснела, а другая задумалась.

Наконец они достигли конца террасы, выходившей на Темзу, и, отыскав тенистый и прохладный уголок, уселись на скамью.

– Куда мы идем, Стюарт? – спросила младшая.

– Ты ведешь, дорогая Грефтон, и я иду за тобой.

– Я?

– Конечно, ты! Туда, где на скамейке ждет и вздыхает молодой француз.

Мисс Мэри Грефтон моментально остановилась.

– Нет, нет! Я не хочу туда.

– Почему?

– Вернемся, Стюарт.

– Напротив, пойдем дальше и объяснимся.

– По поводу чего?

– По поводу того, что виконт де Бражелон всегда встречается с тобой, когда ты выходишь, и ты всегда встречаешься с ним, когда он выходит.

– И отсюда ты заключаешь, что он меня любит или что я его люблю?

– А почему бы и нет? Он очаровательный юноша. Надеюсь, никто меня не слышит? – сказала мисс Люси Стюарт, оглядываясь с улыбкой, доказывавшей, впрочем, что ее беспокойство не столь велико.

– Нет, нет, – отвечала Мэри, – король в своем овальном кабинете с герцогом Бекингэмом.

– Кстати, по поводу герцога, Мэри…

– Что?

– Мне кажется, что после возвращения из Франции он объявил себя твоим рыцарем. Как ты к этому относишься?

Мэри Грефтон пожала плечами.

– Ну хорошо! Я спрошу об этом красавца Бражелона, – засмеялась Стюарт. – Пойдем скорей к нему.

– Зачем?

– Мне нужно с ним поговорить.

– Подожди. Мне раньше нужно поговорить с тобой. Скажи, Стюарт, ведь ты знаешь маленькие секреты короля?

– Ты думаешь?

– Кому же больше их знать! Скажи, почему господин де Бражелон в Англии? Что он здесь делает?

– То, что делает всякий дворянин, посланный одним королем к другому.

– Допустим. Однако хотя мы и не сильны в политике, мы все же настолько смыслим в ней, чтобы видеть, что у господина де Бражелона нет здесь никакого серьезного дела.

– Послушай, – сказала Стюарт с деланной важностью. – Я, так и быть, выдам тебе государственную тайну. Хочешь, я перескажу тебе верительное письмо короля Людовика Четырнадцатого к его величеству Карлу Второму, привезенное господином Бражелоном?

– Конечно, хочу.

– Вот оно: «Брат мой! Я посылаю вам придворного, сына человека, которого вы любите. Прошу вас хорошо принять его и внушить ему любовь к Англии».

– Только и всего?

– Да… или что-то в этом роде. Не отвечаю за точность выражений, но смысл такой.

– И что же отсюда следует? Или, вернее, какой вывод сделал король?

– Что у его величества, короля Франции, был какой-то повод удалить господина де Бражелона и женить его… где-нибудь за пределами Франции.

– Значит, благодаря этому письму…

– Как тебе известно, король Карл Второй принял господина де Бражелона великолепно и по-дружески; он предоставил ему лучшую комнату в Уайтхолле, и так как ты являешься теперь украшением двора, ты отвергла любовь короля… Полно, не красней… то король пожелал расположить тебя к французу и поднести ему прекрасный подарок. Вот почему ты – наследница трехсот тысяч, будущая герцогиня, красивая и добрая – участвуешь, по желанию короля, во всех прогулках, предпринимаемых господином де Бражелоном. Словом, тут устроено нечто вроде заговора. И вот, если ты хочешь поджечь фитиль, я даю тебе огонь.

Мисс Мэри очаровательно улыбнулась и пожала руку подруги:

– Поблагодари короля.

– Непременно. Но берегись, господин Бекингэм ревнив! – погрозила Стюарт.

Не успела она произнести эти слова, как из одного павильона на террасе появился герцог и, подойдя к дамам, с улыбкой сказал:

– Вы ошибаетесь, мисс Люси. Я не ревнив и вот вам доказательство, мисс Мэри: вон там мечтает в одиночестве виконт де Бражелон, который, по-вашему, должен быть причиной моей ревности. Бедняга! Надеюсь, что вы не откажетесь разделить его одиночество, а я хочу побеседовать наедине с мисс Люси Стюарт.

И, поклонившись Люси, герцог прибавил:

– Разрешите мне предложить вам руку и проводить к королю, который ждет нас.

С этими словами Бекингэм увел мисс Люси Стюарт.

Оставшись одна, Мэри Грефтон сидела несколько мгновений неподвижно, потупив голову с грацией, свойственной молоденьким англичанкам; глаза ее были нерешительно устремлены на Рауля, а в сердце шла борьба, о которой можно было судить по тому, что ее щеки то бледнели, то алели. Наконец она, по-видимому, решилась и довольно твердыми шагами подошла к скамейке, на которой, как сказал герцог, Рауль мечтал в одиночестве.

Как ни легки были шаги мисс Мэри, звук их привлек внимание Рауля. Он оглянулся, заметил молодую девушку и пошел ей навстречу.

– Меня к вам послали, сударь, – заговорила Мэри Грефтон, – вы меня принимаете?

– Кому же я обязан таким счастьем, мадемуазель? – спросил Рауль.

– Господину Бекингэму, – с притворной веселостью поклонилась Мэри.

– Герцогу Бекингэму, который так добивается вашего драгоценного общества? Возможно ли, мадемуазель?

– Право, сударь, как видите, все сговорились устроить так, чтобы мы проводили вместе лучшую или, вернее, большую часть дня. Вчера король мне приказал быть за столом подле вас; сегодня герцог предлагает мне посидеть с вами на скамейке.

– И он ушел, чтобы освободить место? – в смущении произнес Рауль.

– Посмотрите на поворот аллеи: он уходит с мисс Стюарт. Скажите, виконт, у вас во Франции кавалеры тоже оказывают такие любезности?

– Я не могу, мадемуазель, сказать вам в точности, что делают во Франции, потому что меня едва ли можно назвать французом. Я побывал во многих странах, почти всегда в качестве солдата; кроме того, я провел много времени в деревне. Я настоящий дикарь.

– Англия вам не нравится, не правда ли?

– Не знаю, – рассеянно и со вздохом отвечал Рауль.

– Как не знаете?

– Простите, – поспешно проговорил Рауль, встряхивая головой и собираясь с мыслями. – Простите, я не расслышал.

– Ах, – вздохнула девушка, – напрасно герцог Бекингэм прислал меня сюда!

– Напрасно? – с живостью спросил Рауль. – Да, вы правы, я человек угрюмый, вам со мной скучно. Господину Бекингэму не следовало посылать вас ко мне.

– Именно потому, что мне не скучно с вами, – возразила Мэри своим нежным голосом, – господину Бекингэму не следовало посылать меня к вам.

Рауль смутился и покраснел.

– Каким образом господин Бекингэм мог послать вас ко мне? Ведь он вас любит, и вы его любите…

– Нет, – отвечала Мэри, – нет, герцог Бекингэм не любит меня, он любит герцогиню Орлеанскую; что же касается меня, то я не питаю никаких чувств к герцогу.

Рауль с удивлением посмотрел на девушку.

– Вы друг герцога, виконт? – спросила она.

– Герцог удостаивает меня чести называть своим другом, с тех пор как мы познакомились с ним во Франции.

– Значит, вы простые знакомые?

– Нет, потому что герцог Бекингэм близкий друг человека, которого я люблю, как брата.

– Графа де Гиша?

– Да, мадемуазель.

– Который влюблен в герцогиню Орлеанскую?

– Что вы говорите?

– И любим ею, – спокойно закончила девушка.

Рауль опустил голову; мисс Мэри Грефтон продолжала со вздохом:

– Они очень счастливы… Покиньте меня, господин де Бражелон, потому что герцог весьма неудачно предложил меня вам в спутницы. Ваше сердце занято другой, и вы дарите мне ваше внимание, как милостыню. Сознайтесь, сознайтесь… Было бы дурно с вашей стороны, виконт, не сказать правды.

– Извольте, я сознаюсь.

Грефтон взглянула на него. Бражелон держался так просто и был так красив, в глазах его светилось столько прямоты и решимости, что мисс Мэри не могла заподозрить его в невежливости или глупости. Она поняла, что Рауль любит другую, любит самым искренним образом!

– Да, конечно, – проговорила она. – Вы влюблены в какую-нибудь француженку.

Рауль поклонился.

– Герцог знает о вашей любви?

– О ней никто не знает, – отвечал Рауль.

– Почему же вы сказали об этом мне?

– Мадемуазель…

– Признайтесь.

– Не могу.

– Значит, первый шаг придется сделать мне. Вы не хотите говорить, так как убеждены теперь, что я не люблю герцога, что я, может быть, полюбила бы вас. Вы искренний и скромный человек, не желающий профанировать настоящее чувство; вы предпочли сказать мне, несмотря на вашу молодость и мою красоту: «Моя любовь во Франции». Благодарю вас, господин де Бражелон, вы благородный человек, и я впредь буду еще больше любить вас… по-дружески. Но довольно обо мне, поговорим о вас. Забудьте, что мисс Грефтон говорила вам о себе, скажите мне лучше, почему вы печальны, почему за последние дни вы стали грустить еще больше?

Рауль был до глубины сердца взволнован этим нежным и задушевным голосом; он не нашелся, что ответить, и Мэри снова пришла ему на помощь.

– Пожалейте меня, – сказала она. – Моя мать была француженка. Значит, я могу сказать, что по крови и душой я француженка. Но над моей французской пылкостью вечно расстилается английский туман и английская хандра. Именно у меня рождаются золотые грезы об упоительном счастье, но туман окутывает их, и они истаивают. Так произошло и теперь. Простите, довольно об этом, дайте мне вашу руку и поведайте другу о своих горестях.

– Вы говорите, что вы француженка душой и по крови?

– Да, моя мать была француженкой, а мой отец, друг короля Карла Первого, эмигрировал во Францию; таким образом, во время суда над королем и правления Кромвеля я воспитывалась в Париже. После реставрации Карла Второго мой отец вернулся в Англию и почти тотчас же умер. Тогда король пожаловал мне титул герцогини и увеличил мои владения.

– У вас есть родственники во Франции?

– Есть сестра, которая старше меня на семь или восемь лет; она вышла замуж во Франции и успела уже овдоветь. Это маркиза де Бельер.

Рауль встал с места.

– Вы ее знаете?

– Я слышал это имя.

– Она тоже любит, и ее последние письма говорят мне, что она счастлива. У меня, как я уже сказала вам, господин де Бражелон, половина ее души, но нет и сотой доли ее счастья. Поговорим теперь о вас. Кого вы любите во Франции?

– Одну милую девушку, чистую и нежную, как лилия.

– Но если она тоже любит вас, то почему вы печальны?

– До меня дошли слухи, что она меня больше не любит.

– Надеюсь, вы им не верите?

– Письмо, в котором сообщается об этом, не подписано.

– Аноним! Тут кроется предательство, – проговорила мисс Грефтон.

– Взгляните, – сказал Рауль, подавая девушке сто раз прочитанную им записку.

Мэри Грефтон взяла листок и прочла:

«Виконт, вы хорошо делаете, что развлекаетесь с придворными красавицами в Англии, потому что при дворе короля Людовика Четырнадцатого замок вашей любви осажден. Оставайтесь поэтому в Лондоне навсегда, бедный виконт, или скорее возвращайтесь в Париж».

– Без подписи? – спросила Мэри.

– Без подписи.

– Значит, не верьте.

– Но я получил еще одно письмо.

– От кого?

– От господина де Гиша.

– О, это другое дело! Что же он вам пишет?

– Читайте.

«Друг мой, я ранен, болен. Вернитесь, Рауль, вернитесь!

– Что же вы собираетесь делать? – спросила Мэри, у которой замерло сердце.

– Получив это письмо, я хотел было тотчас же испросить согласия короля на отъезд.

– Когда же вы получили письмо?

– Позавчера.

– На нем стоит пометка «Фонтенбло».

– Странно, не правда ли? Двор в Париже. Словом, я уехал бы. Но когда я обратился к королю с просьбой об отъезде, он рассмеялся и сказал: «Господин посол, почему вы решили уехать? Разве ваш государь отзывает вас?» Я покраснел, смутился. В самом деле, король послал меня сюда, и я не получил от него приказания вернуться.

Мэри сдвинула брови и задумалась.

– И вы остаетесь? – поразилась она.

– Приходится, мадемуазель.

– А та, кого вы любите…

– Да?

– Она вам писала?

– Ни разу.

– Ни разу? Значит, она вас не любит?

– По крайней мере со времени моего отъезда в Англию она не прислала ни одного письма.

– А прежде писала?

– Иногда… О, я уверен, ей что-нибудь помешало!

– Вот и герцог: ни слова о нашем разговоре!

Действительно, в конце аллеи показался герцог; он был один и с улыбкой подошел к собеседникам, протягивая им руку.

– Договорились? – поинтересовался он.

– О чем? – удивилась Мэри Грефтон.

– О том, что может сделать вас счастливой, дорогая Мэри, и рассеять грусть Рауля.

– Я не понимаю вас, милорд, – произнес Рауль.

– Разрешите мне говорить при виконте, мисс Мэри? – с улыбкой попросил Бекингэм.

– Если вы хотите сказать, – гордо отвечала Мэри, – что я готова была полюбить господина де Бражелона, то не трудитесь. Я сама уже сказала ему об этом.

Немного подумав, Бекингэм без всякого смущения ответил:

– Я оставил вас с виконтом именно потому, что знаю ваш тонкий ум и деликатность; его больное сердце может исцелить только такой искусный врач, как вы.

– Но ведь прежде, чем заговорить о сердце господина де Бражелона, вы говорили мне о вашем собственном. Значит, вы хотите, чтобы я принялась лечить сразу два сердца?

– Это правда, мисс Мэри. Но вы должны признать, что я быстро отказался от вашей помощи, убедившись в неизлечимости своей раны.

Мэри на мгновение задумалась.

– Милорд, – продолжала она, – господин де Бражелон счастлив. Он любит и любим. Следовательно, и ему не нужно врача.

– Господина де Бражелона, – сказал Бекингэм, – ждет тяжелая болезнь, и ему больше, чем когда-нибудь, понадобится заботливое лечение.

– Что вы имеете в виду, милорд? – с живостью спросил Рауль.

– Вам я ничего не скажу. Но если вы желаете, я посвящу мисс Мэри в такие вещи, которых вам нельзя слышать.

– Милорд, вы что-то знаете и подвергаете меня пытке!

– Я знаю, что мисс Мэри Грефтон самое очаровательное создание, какое может встретить на своем пути больное сердце.

– Милорд, я уже сказала вам, что виконт де Бражелон любит другую, – проговорила Мэри.

– Напрасно.

– Вы что-то скрываете, герцог! Объясните, почему я люблю напрасно?

– Но кого же он любит? – вскричала Мэри.

– Он любит женщину, недостойную его, – спокойно отвечал Бекингэм с флегматичностью, которая свойственна только англичанам.

Мисс Мэри Грефтон вскрикнула, и ее порыв не меньше, чем слова Бекингэма, поверг Бражелона в трепет.

– Герцог, вы произнесли слова, объяснения которых я, не медля ни секунды, отправляюсь искать в Париже.

– Вы останетесь здесь, – твердо произнес Бекингэм.

– Я?

– Да, вы.

– Почему же?

– Да потому, что вы не имеете права уехать и поручения, данного королем, не бросают ради женщины, хотя бы она была так же достойна любви, как Мэри Грефтон.

– В таком случае объясните мне все.

– Хорошо. Но вы останетесь?

– Да, если вы будете со мной откровенны.

Бекингэм открыл уже рот, чтобы рассказать все, что он знал, но в эту минуту в конце террасы показался лакей и подошел к павильону, в котором находился король с мисс Люси Стюарт. За лакеем следовал запыленный курьер, очевидно, всего только несколько минут тому назад ступивший на землю.

– Курьер из Франции! От принцессы! – вскричал Рауль, узнав ливрею слуг принцессы.

Курьер попросил доложить о себе королю: герцог и мисс Грефтон обменялись многозначительными взглядами.