Бастард де Молеон

– И над сеньорами.

– Подумайте, сир, ведь в армии служат и принцы.

– Право над принцами и сеньорами, над всеми. Слушай, Дюгеклен: у меня три брата[103 - герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийский. – Герцог Анжуйский – Луи, второй сын короля Иоанна Доброго. Герцог Бероийский – Жан (1340–1416), третий сын короля Иоанна Доброго; французский военачальник, участник Столетней войны.] – герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийский. Так вот, я делаю их не твоими лейтенантами, а твоими солдатами; это заставит других сеньоров повиноваться, и если один из них нарушит свой долг, ты поставишь его на колени там, где он его нарушил, призовешь палача и велишь отрубить ему голову как предателю.

Дюгеклен с изумлением смотрел на короля Карла V. Он ни разу не слышал, чтобы столь добрый и кроткий государь говорил с такой твердостью.

Король взглядом подтвердил все, что выразил словами.

– Что ж, государь, я согласен, – сказал Дюгеклен. – Если вы предоставляете мне такие возможности, я буду повиноваться вашему величеству, попробую.

– Да, славный мой Дюгеклен, – сказал король, кладя руки на плечи рыцаря, – ты не только попробуешь, но и добьешься успеха. А я в это время займусь финансами, пополню казну, завершу постройку замка Бастилии,[104 - Бастилия – первоначально крепость в окрестностях Парижа, известная с XIV в.; позже вошла в черту города; с XV в. – тюрьма для государственных преступников; разрушена в 1789 г. в начале Великой Французской революции.] прикажу надстроить стены Парижа или лучше возведу новые. Я заложу библиотеку,[105 - Обширная для того времени библиотека Карла V, состоявшая примерно из тысячи рукописей, размешалась в Лувре и послужила основой для современной Национальной библиотеки Парижа, одного из самых значительных книжных собраний в мире.] ибо надо питать не только тело человека, но и его ум. Мы варвары, Дюгеклен, которые занимаются тем, что снимают ржавчину с доспехов, не помышляя о том, чтобы заставить сверкать свой разум. Презираемые нами мавры – это наши учителя, ведь у них есть поэты, историки, законодатели, а у нас нет.

– Это правда, сир, – согласился Дюгеклен, – хотя, по-моему, мы и без них обходимся.

– Да, обходимся, как Англия обходится без солнца, ведь у нее нет иного выхода, хотя это вовсе не означает, что без солнца может обходиться Франция. Однако если Господь продлит мои дни, а тебе, Дюгеклен, придаст мужества, мы с тобой дадим Франции все, чего ей не хватает, а чтобы дать Франции то, чего ей не хватает, сначала необходимо дать ей мир.

– А главное, нам надо найти способ избавить Францию от наемных отрядов, – подхватил Дюгеклен, – отыскать его может только чудо.

– Так вот, чудо это свершит Бог, – сказал король. – Мы с тобой слишком истовые христиане, и у нас слишком добрые намерения, чтобы он не пришел нам на помощь.

В этот момент в дверь осмелился заглянуть доктор.

– Сир, вы забыли о двух рыцарях.

– Ах да, верно! – воскликнул король. – Это потому, как вы сами, доктор, понимаете, что мы с Дюгекленом были заняты мыслями о том, как превратить Францию в первую державу мира. Теперь пригласите их.

Оба рыцаря тут же вошли в залу. Король подошел к ним. Забрало было поднято только у одного; его король не знал, но улыбка, которой он встретил рыцаря, от этого не была менее благожелательной.

– Это вы, рыцарь, просили о встрече со мной по исключительно важному делу?

– Да, сир, – ответил молодой человек.

– Тогда, добро пожаловать, – сказал Карл.

– Не торопитесь желать мне добра, мой король, – возразил рыцарь, – ибо я принес вам печальную весть.

Грустная улыбка пробежала по губам Карла.

– Печальная весть! – вздохнул он. – Других я уже давно не получаю. Но мы не из тех, кто путает вестника с вестью. Говорите же, рыцарь.

– Увы, сир!

– Откуда вы приехали?

– Из Испании.

– Мы давно больше не ждем из этой страны ничего хорошего. Все, что вы скажете, нисколько нас не удивит.

– Сир, король Кастилии погубил сестру нашей королевы. Карл в ужасе отшатнулся.

– Он повелел убить ее после того, как опозорил клеветой.

– Убита! Моя сестра убита! – восклицал побледневший король. – Быть этого не может!

Рыцарь, который стоял, преклонив колено, резко поднялся.

– Сир, не пристало королю обижать подобными словами честного рыцаря, который претерпел много страданий, на службе своему государю, – дрожащим голосом сказал он. – Поскольку вы не желаете мне верить, возьмите перстень королевы. Может быть, ему вы поверите больше, чем мне.

Карл V взял перстень, долго его разглядывал; грудь его стала тяжело вздыматься, а глаза наполнились слезами.

– О, горе, горе! – вздохнул он. – Я узнаю перстень, ведь это мой подарок. Ну вот, Бертран, видишь? Еще один удар, – прибавил он, повернувшись к Дюгеклену.

– Сир, вам следует принести извинения этому храброму молодому человеку за ваши резкие слова, – заметил славный воин.

– Конечно, конечно, – ответил Карл. – Но он меня простит, ибо я подавлен горем и сразу не мог поверить этому, да и сейчас еще не могу.

В эту секунду к ним приблизился второй рыцарь и, подняв забрало шлема, воскликнул:

– А поверите ли вы мне, сир, если я скажу вам то же самое? Поверите ли вы мне, кого вы научили достоинству рыцаря, мне, сыну французского королевского двора, кто так сильно вас любит?

– Сын мой, Анри, сын мой! – воскликнул Карл. – Энрике де Трастамаре! О, благодарю, что ты приехал ко мне в день всех моих несчастий!

– Я приехал, сир, оплакать вместе с вами жестокую смерть королевы Кастилии. Я приехал встать под защиту вашего щита, ибо дон Педро убил не только вашу сестру донью Бланку, но и моего брата дона Фадрике.

Бертран Дюгеклен побагровел от гнева, и в его глазах вспыхнул мстительный огонек.

– Он злодей! – вскричал Дюгеклен. – Будь я королем Франции…

– То что бы ты сделал? – живо обернувшись к нему, спросил Карл V.

– Сир, защитите меня, – просил коленопреклоненный Энрике. – Спасите меня, сир.

– Я постараюсь, – ответил Карл V. – Но почему ты, испанец, приехавший из Испании, ты, так глубоко заинтересованный в этом деле, затаился, когда этот рыцарь подошел ко мне, почему молчал, когда он говорил!

– Потому, сир, что этот рыцарь, которого я рекомендую вам как одного из благороднейших и честнейших людей, известных мне, – ответил Энрике, – оказал мне большую услугу, и совершенно естественно, что я предоставил ему вполне заслуженную честь, позволив первым говорить с вами. Он вызволил меня из рук командира отряда наемников, был преданным моим спутником, и поэтому никто, кроме него, не мог рассказать обо всем королю Франции лучше, ибо он собственными глазами видел, как умирала королева Кастилии, и держал в руках окровавленную голову моего несчастного брата.

При этих словах, прерываемых слезами и рыданиями Энрике, которые, казалось, раздирали душу Карлу V, Бертран Дюгеклен тяжело топнул ногой по полу.

Энрике, прикрыв глаза железной перчаткой, внимательно наблюдал за тем впечатлением, какое произвели его слова. Их эффект превзошел его ожидания.

– Ну что ж! – воскликнул пылающий гневом король. – Этот рассказ станет известен моему народу, и да покарает меня Бог, если я тоже не выпущу на волю демона войны, которого я так долго держал на цепи в его логове. Пусть я погибну, пусть паду на труп моего последнего слуги! Пусть вся Франция погибнет в этой войне, но сестра моя будет отомщена!

По мере того как Карл V воспламенялся, Бертран все больше погружался в задумчивость.

– Король, подобный дону Педро, позорит трон Кастилии! – воскликнул Энрике.

– Коннетабль, – обратился Карл V к Бертрану, – теперь нам пригодятся ваши три тысячи копий!