Граф обернулся и увидел, как побледнел Бражелон, въехавший в это мгновение во двор. Бедный влюбленный слышал его слова. Но Маликорн не слышал; он отошел уже слишком далеко.
«Почему здесь говорят о Луизе? – спросил себя Рауль. – О, только бы этот улыбающийся де Вард не вздумал сказать что-нибудь о ней при мне».
– Скорее, господа, в путь! – крикнул де Гиш.
Принц, окончивший свой туалет, подошел к окну. Вся свита приветствовала его, и через десять минут знамена, шарфы и перья уже развевались в такт галопу лошадей.
XXXV. В Гавре
Все эти придворные, блестящие, веселые, оживленные, приехали в Гавр через четыре дня после отъезда из Парижа. Было уже около пяти часов вечера; от принцессы не приходило пока никаких известий.
Начались поиски квартир; кое-где вспыхивали споры между господами и ссоры между лакеями. И вот в разгар этой суматохи де Гишу показалось, что он видит Маникана. Действительно, Маникан приехал, но так как Маликорн завладел его лучшим костюмом, то он был лишь в фиолетовом вышитом серебром бархатном платье, которое он успел выкупить.
Посмотрев на печальное лицо Маникана, граф не мог удержаться от смеха.
– О, мой бедный Маникан, – заметил он, – какой ты фиолетовый! Ты в трауре?
– Да, я ношу траур, – ответил тот.
– По ком или по чем?
– По моему исчезнувшему голубому с золотом камзолу. У меня остался только этот, да и то мне пришлось долго экономить, чтобы выкупить его.
– В самом деле?
– Право, тебя это не может удивить, ты ведь оставил меня без денег.
– Но ты приехал, это главное.
– Да, приехал, и по ужасным дорогам.
– Где ты поместился?
– Нигде!
Де Гиш рассмеялся:
– Ну так где поместишься?
– Там же, где ты.
– Я и сам не знаю.
– Значит, ты или принц не сняли заранее дома?
– Ни он, ни я об этом не подумали. Я полагаю, что Гавр велик и что в нем найдется конюшня на двенадцать лошадей и порядочный дом в приличном квартале…
– О, хороших домов здесь много, только не для нас.
– Как не для нас? Для кого же?
– Да для англичан! Все дома сняты герцогом Бекингэмом.
– Что? – спросил де Гиш, которого это имя заставило насторожиться.
– Да, мой дорогой, герцогом Бекингэмом. Его милость прислал заранее курьера, который здесь уже три дня и снял все хорошие помещения в городе.
– Но ведь не занимает же герцог всего Гавра, черт побери!
– Конечно, не занимает, потому что он еще не высадился, но когда высадится, займет.
– Хорошо! Человек, занявший целый дом, довольствуется им и не снимает второго.
– Да, но два человека?
– Ну, допустим – два дома… четыре, шесть, десять, если хочешь, но ведь в Гавре домов сто.
– В таком случае сняты все сто.
– Невозможно.
– Ах, упрямец, говорю я тебе, что Бекингэм снял все дома, окружающие здание, где должны остановиться вдовствующая королева Англии и принцесса, ее дочь.
– Ого, вот это интересно! – сказал де Вард, поглаживая шею своей лошади.
– Но это так.
– Вы уверены, господин де Маникан?
Задавая вопрос, де Вард искоса посмотрел на де Гиша, словно желая узнать, насколько можно доверять его другу.
Тем временем наступила ночь. Факелы, пажи, лакеи, конюхи, лошади и кареты наводнили порт и площадь. Факелы отражались в канале, который наполнялся водой прилива, а по другую сторону мола виднелись тысячи лиц любопытных матросов и горожан, старавшихся не упустить ни одной подробности зрелища.
– Но, – вскричал де Гиш, – почему герцог Бекингэм решил так заблаговременно нанять помещения?
– На это у него была причина, – ответил Маникан.
– Ты знаешь ее? Скажи!
– Наклонись.
– Что же? Этого нельзя сказать громко?
– Суди сам.
Де Гиш наклонился.
– Любовь, – прошептал Маникан.